Праздники «языческой» Руси. Часть 2: от дня Даждьбога до Масленицы
Перун, Бог славян, рожденный в священном браке Рода и Великой Богини, получил в свое управление многие стихии. К его власти перешел Огонь небесный, ранее принадлежавший хранителю единства и разделения земного мира – Огненному Змею, объединившего Мужское и Женское. «…Прокопій въ изображеніи верховнаго бога Славянскаго смѣшаль два различныя понятія: понятіе о верховномъ Богѣ боговъ и понятіе о Перунѣ. Отдѣлите въ его сказаніи то, что принадлежитъ Перуну, и останутся черты, которыми изображалъ Гельмольдъ Бога боговъ: не Богу невидимому, а Перуну Славяне приносили жертвы и обѣты; не Его – господа міра, а Перуна считали производителемъ молніи. Что господь міра, Богъ боговъ, былъ почитаемъ Славянами отдѣльно отъ Перуна, на это имѣемъ доказательства и въ договорахъ Игоря и Святослава съ Греками» (Срезневский И. И.: 27, с. 3). «Верх», начинающийся от – Рода и явленным нам небом – Даждьбогом и «Низ» – мир Праматери – земной и подземный, образуют единство, в котором все рожденные божества поддерживают и их неразрывность, и разделение, предотвращающее хаос, обеспечивают плодородие и продолжение жизни.
На Руси основным днём чествования Перуна с периода двоеверия считается тот же день, в который почитается и христианский пророк Илия (20 июля в старом стиле или 2 августа в современном). «Обряд этого дня несомненно, имеет языческую основу и восходит к древним временам. Он еще раз подтверждает, что предшественником народного образа св. Ильи являлся языческий бог-громовник» (Мадлевская Е. Л.: 28, с. 656). К этому дню на бо́льшей части Руси заканчивается сенокос и начинается уборка хлеба. «С 20 июля/2 августа – Перунова дня – начинался самый трудный период лета в году земледельца – жатва. Чествовать богов накануне трудной работы ради получения их поддержки – характерные черты языческой культуры» (Старкова Ю. Ю.: «Братчина-пир в языческой традиции Древней Руси»: 29, с. 256).
Но 20 июля (в ст. стиле) не единственный день, в котором чествуется повелитель гроз и запрещаются почти все виды работ, связанные с началом сбора урожая: «24-е іюля посвящено тѣмъ-же святымъ, и поговорка, относящаяся къ этому числу, увѣряетъ: „Борисъ и Глѣбъ – поспѣлъ хлѣбъ“. Въ деревняхъ и селахъ празднуютъ оба означенные дня – для того, чтобы круглый годъ получать барыши и чтобы, отвратить отъ нивъ губительныя грозы. Это случайное совпаденіе словъ: Глѣбъ – хлѣбъ, Борисъ – барышъ (т.е. выгоды отъ торга хлѣбовъ, главнымъ богатствомъ земледѣльца) и самое время празднованія Борису и Глѣбу при началѣ посѣвовъ въ жатвенную пору – дали поводъ перенести на этихъ святыхъ древнее чествованіе Перуну, какъ творцу урожаевъ. По народному повѣрью, кто станетъ работать 24-го іюля, у того молнія спалитъ всѣ копны; на югѣ Россіи день этотъ слыветъ праздникомъ Бориса и Глѣба-паликопа или паликопна. Точно также не работаютъ в 27-го іюля на Палѣя (Пантелеймона), чтобы небесный огонь не спалилъ сжатаго хлѣба» (Афанасьев А. Н.: 30, с. 674) [В современном календаре христианские праздники: Борис и Глеб – 6 августа, Пантелеймона – 9 августа]. В Волынской области и поныне помнят праздничные, но и запретные для работы дни – Жижо́к – 7 Августа и Жижчи́ха – 8 августа, в самый канун церковного праздника в честь св. Пантелеймона, которого в народе называют Паликопой: «кто в этот день станет жать, у того молния сожжет копы» (Толстая С. М.: 31, с. 98).
Таким образом, конкретной, «общеславянской» даты чествования Бога гроз в народной традиции нет. Его в период двоеверия включили в ближайший по срокам начала сбора урожая день того или иного святого. Как отметил А.Н.Афанасьев, «Вмѣстѣ съ Ильею-пророкомъ, они заступили мѣсто Перуна» (Афанасьев А. Н.: 32, с. 562). Все названные даты зависят только от местных условий, связанных с уборкой урожая. Ориентир – Ильин день – условность, которая сохранилась как разграничение сезонов лета и осени, а также период начала жатвы, начинающийся с конца июля – начала августа (Прокопий-жатвенник – 8/21 июля, Прокл – 12/25 июля, Илья – 20 июля/2 августа).
К особым, «грозным» («притчеватым», «наказливым») в этот же период также относились дни Тихвинской иконы Божьей Матери (26 июня/9 июля); мучеников Кирика, Иулитты и князя Владимира («Кирики-Улиты» (15/28 июля) и другие. В некоторых регионах день Божества, управляющего грозными силами неба, отмечается даже не один раз: «Іюня 2-го церковь воспоминаетъ великомуч. Іоанна, пострадавшаго въ Бѣлградѣ; крестьяне называютъ его Іоаннъ Градобойный и убѣждены, что онъ можетъ отвратить въ другую сторону градовую тучу, или уничтожить градъ и сдѣлать его безвреднымъ при самомъ паденіи. Вслѣдствіе этого они служатъ молебны Іоанну Градобойному о ниспосланіи дождя и спасеніи отъ града и бури» (Аристовъ Н. Я.: «О народныхъ праздникахъ в Пензенской губернiи»: 33, с. 65).
Многочисленные народные приметы, касающиеся изменений, происходящих в природе в это время, относятся к точке годового круга, приходящейся на 25 июля в старом стиле (или 6 августа в современном). Она находится посередине между летним солнцестоянием (Купалии, 21 июня) и осенним равноденствием (22—23 сентября). «Ильин день в Лешуконском празьник. Фсё говорили: полдня лето, а полдня осень, и задожжыт обязательно» (Панина Ж. А.: «Илья уйдёт и солнышко унесёт…»: 34, с. 167). Современное календарное разделение сезонов по месяцам не соответствует народным представлениям прошлого. «По наблюдениям XIX – XX вв.: зиму на Русском Севере считали уже с октября – и по апрель, добрых полгода. Весна длилась с весеннего Егория (23 апр./6 мая по новому стилю) до Ивана Купала (24 июня/7 июля), лето, время созревания хлебов, – всего лишь до Ильина дня (20 июля/2 авг.) или Успения св. Анны (25 июля/7 авг.), осень, время уборки урожая, – до Покрова (1/14 окт.)» (Юдин А. В.: 35, с. 129). Таким образом, по современному календарю, Бога Перуна чествуют и молят о создании необходимых условий накануне сбора урожая или перед наступлением переломного дня с лета на осень.
О том, что четверги, как дни недели, не имеют отношения к почитанию именно Перуна, мы рассмотрели в обрядности встречи весеннего Новолетия. Наиболее часто встречающиеся названия четвергов – грозный, сердитый, – имеют древние корни, относящиеся к почитанию Рода, высшего Божества. В Новгороде изваяние Перуна было поставлено лишь незадолго до принятия крещения князем Владимиром. Если Перун и почитался новгородцами до этого, то явно не как главное Божество. Каких-либо убедительных свидетельств этому нет. Четверг должен был отобразиться в Ильин день во многих символах. Однако «четверговая» связь с Днём Перуна в июле-августе встречается крайне редко. Ритуалы народной веры, посвященные Громовику, были приурочены «двоеверно живущими», в основном, к церковным праздникам.
Богам, рожденным в священном браке Рода и Богини-Матери и принявшим на себя функции родителей, жертвовались животные, отправляемые с соответствующими обрядами. Основные, отмеченные в источниках ритуалы «грозового» дня связаны с быком (бараном, петухами). «Едва ли можно сомнѣваться, что этотъ интересный обычай ведетъ свое начало изъ глубокой древности и есть ничто иное, какъ остатокъ древнихъ пиршествъ и жертвенныхъ приношеній, совершавшихся нѣкогда въ честь Перуна и Волоса» (Воронов А.: «Древний народный обычай»: 403, Петрозаводск, Вологда, Архангельск).
Необходимо учитывать, что эта жертва на Руси является, как правило, «обетной», «обещанной» Перуну (или в двоеверии – Егорию, Илье) заранее, и её заклание производится в связи с пожеланиями и последующей благодарностью за урожай. «Въ Егорьевъ день (23 апрѣля) хозяинъ или хозяйка завичаетъ: „Илья пророкъ многомилостивъ, – сохрани мою скотинку и проводи все лѣтушко здорово, – а я завичаю тебѣ (или овчину, или масла, или денегъ, или же) быка, ко твоему дню великому“. Этотъ-то завиченный быкъ и служитъ обыкновенно жертвой Ильинскаго праздника» (Рыбников П. Н.: «Изъ обычаевъ обонежскаго народа»: 984, с.131).
Принесение жертвы Перуну, а в прошлом – Огненному Змею-Ящеру, созвучно культу Митры, древнего арийского Бога света и плодородия, который через убийство Быка сотворяет жизнь, воплощенную в новом урожае. Митра часто изображается рядом со змеиными символами единства и неделимости трехчастного мира. «Бога Митру изображали окруженным змеем… У Монфокона есть несколько табличек с изображением Митры, с головой льва и человеческим телом; и вокруг его тела обвивается большой крылатый змей» [пер.] (Джон Батерст Дин: 36, с. 49). И только через ступени трансформаций Быка заменит Змей, но уже под копытами коня Митры, а затем и сам Митра обретет новый образ – Гавриила. [У иудеев Габриэль (Гавриил), архангел, изначально главенствует над змеями]. Бык во времена ариев не был противником Митры, его жертвенность являлась условием рождения (и возрождения) мира. Современные параллели, сводящиеся к борьбе Перуна с Велесом, – тоже результат искаженного толкования древнейших представлений наших далеких предков.
Непогода способна в одночасье уничтожить урожай. Через обряды умилостиваний и жертвоприношений Громовержцу просьбы людей приобретают овеществленную форму. «Жертвенное животное закалывал либо старейший член общины, либо наиболее почтенный человек. В некоторых местах это делал колдун» (Мадлевская Е. Л.: 37, с. 655). В обрядах жертвоприношений кости жертвенных животных, как и части мяса, обычно направляются либо хтоническим богам (в землю, в реку), либо небесным – в огонь. Иногда из них делают обереги – амулеты, талисманы, которые с момента проведенного обряда сакрально связывают владельца с Богами и Духами иномирья. «После заклания мясо готовили и съедали сообща, а остатки раздавали всем желающим. Кости жертвенного быка сохраняли в уверенности, что они приносят удачу» (там же, с. 274). Жертвенный пир, таким образом, становится единым застольем с теми, кому предназначалось пожертвование.
В некоторых областях кровью жертвы мажут глаза и лоб, а детям – щеки. По поверьям, сила и здоровье животного передается людям. Основными участниками «ильинских» братчин являются мужчины. В ряде мест, в дополнение или вместо принесения в жертву животного, готовится праздничный пирог. «В Вологодской губернии большое значение придавалось также четвергу на Ильинской неделе, который здесь называли „баским“ (красивым) и отмечали приготовлением специального обрядового пирога с саламатой» (там же, с. 646). Среди пожертвований в этот день встречаются: мясо быка, нога барана, пчелиный мед, колосья свежей ржи, зеленый горох, молоко, деньги. Пекут хлеб, обязательно из муки свежего помола. Обряд жертвоприношения в Ильин день имеет дополнительное магическое значение – не только избавление от дождей и гроз, но и обеспечение «здоровья и благополучия в каждой семье крестьянской общины» (Мадлевская Е. Л.: 37, с. 656). Обращения носят просьбы об исцелении от самых разных болезней: икоты, уроков, притки, прикоса, падучей, порчи, сглаза, осуда и других.
Среди запретов на ряд работ перед жатвой соблюдаются предписания, направленные на предупреждение грозы и пожаров: «Накануне Ильина дня вечером окуривали все домашние постройки ладаном. На Вологодчине также закрывали тканью или выносили из дома все блестящие предметы – самовары, зеркала и подобное» (там же, с. 654). С учетом переходного времени с лета на осень, в некоторых местах сохранилось зажигание «чистого» огня в этот день: «Ритуальные огни зажигались… у восточных славян – в Великий Четверг и иногда в Юрьев день и в Ильинскую пятницу» (Толстой Н. И.: «Язычество древних славян»: 38, с. 159). «Сила огня, которой приписывали очистительное, а также целебное и продуцирующее значение, использовалась в обрядах, приуроченных к дням, имеющим значение временно́го рубежа и связанным с культом солнца и природного огня. Так, на …Ильинскую пятницу было принято возжигать костры и прыгать через них для обретения здоровья» (Мадлевская Е. Л.: 37, с. 185).
Что касается воды, то её «двойные» источники определяют и направленность молений. Если наземная и подземная формы (реки, родники) связаны с женским началом, то вода небесная – с мужским. В период сенокоса и уборочной вода небесная (дожди, ливни) может принести много бед. Как сено, так и зерновые просто сгниют. Во власти Перуна (верх) и Мокоши (низ) находятся, таким образом, небесные и земные источники и обращения к Богам позволяют вызвать необходимые условия для вызревания и сбора урожая. «…У древних славян было представление о непосредственной связи подземных и небесных вод (туч)…» (Толстой Н. И.: «Язычество древних славян»: 38, с. 159). Однако превосходство грозового Перуна в наполнении водоемов небесными водами неоспоримо: «Признавая дождящаго Перуна за владыку земныхъ водъ…» <…> «…Славяне- язычники чествовали… дождящаго и дарующаго урожаи Перуна… Преданіе о живой водѣ небесныхъ колодцевъ, отпираемыхъ молніями Перуна, было перенесено на земные источники» (Афанасьев А. Н.: 39, с. 411, 188). Ниспосланным свыше считается дождь, идущий в день Перуна накануне сбора урожая: под ним очищаются, дождевую воду собирают как целебную. По поверьям, он избавляет «от очного призора и всякой вражьей силы».
Жатва относится к осенней поре, ко времени остывания Неба, Солнца и активизации хтонических сил, связанных, в первую очередь, с водой (Черных А. В.: 1, с. 219). Неоднозначность этого перелома «с лета на осень» отразилась на повериях и предостережениях. Так, в одних районах Прикамья «ильинская» вода считается опасной, «демонической», в других – святой и целебной. Однако в любое переломное время, в любом сезоне вода наполнена очищающей и оздоровительно силой, что видно из обрядности всех праздников, и особенно – в ночное, предрассветное время. «В этот день в водоемах «купаются богоугодники после двух часов ночи, Илья-пророк – богоугодник, нужно брать воду, пока они не ушли» (Черных А. В.: 1, с. 220).
Мокошь (Макошь, Мокосл, Мокуша, и т.д.), Марена (Морана, Мана, Мара), Кикимора, – ипостаси Великой Богини. В Мокоши проявился холодный, жесткий (а порой и жестокий) образ Праматери, её покровительствующий и наказывающий характер. Она никогда не покидает мир людей, покровительствуя, главным образом, труду женщин и всему, что рождает Мать-Земля. Она – главная Хозяйка на земле, которой свыше даны права и помогать в трудную минуту и наказывать нерадивых. Она ведает рождением и смертью, началом и концом, успением и пробуждением, не допуская беспорядка среди живущих.
Сравним. «Не столь многочисленные и не особенно опасные духи изъ нечисти, подъ именемъ „кикиморы“, принадлежатъ исключительно Великороссіи, хотя, корень этого слова указываетъ на его древнее и общеславянское происхожденіе. <…> Въ Пошехоньѣ, гдѣ „Мару“ представляютъ красивой, высокой дѣвушкой, одѣтой во все бѣлое, но зовутъ ее „полудницей“, относя прямо къ „полевымъ духамъ“. Въ Олонецкой губ. мара – невидимое существо, живущее въ домѣ помимо домового, но съ явными признаками кикиморы (прядетъ по ночамъ на прялкѣ, которую забыли благословить, рветъ куделю, путаетъ пряжу и т.п.» (Максимов С. В.: 41, с. 61). Точно такие же действия производит и Мокошь: «… не оставляй кужля, а то Мокоша опрядет» (Иванов Вяч. Вс.: Топоров В. Н.: 42, с. 20). «И славянская Мора/Мара, по-видимому, более сложный персонаж, чем это представляется на первый взгляд. Связанный с восточнославянской Марой / (Кики-) морой мотив прядения указывает на ее родство с рожаницами и другими женскими божествами, определяющими судьбу человека у славян и других и.-е. народов» (Б. Белетич, А. Лома: «Сон, смерть, судьба…»: 43, с. 63). Всё зависит от благорасположенности или, напротив, осерчания покровительницы.
Мокошь всегда находится в двух мирах одновременно, не меняет свой лик с сезонами и всегда сохраняет функции Богини – покровительствующие, грозные и оберегающие. Перенесенный в период двоеверия образ Мокоши-Недели на Параскеву-Пятницу сохранил её сложный нрав:
«Я пойду млада на новый базар, / Я куплю, куплю алтынную свечу,
Я поставлю перед Пятницею: / – Ты гори, гори, алтынная свеча,
Ты умри, умри у милого, жена! – / Изгорает алтынная свеча,
Умирает же у милого жена» (Киреевский П. В.: 390, с. 228).
Причем такое обращение имеет широкую географию. Приведённое, адресованное в Уфимской губернии Параскеве-Пятнице с просьбой об убийстве соперницы, схоже с обращением русских в Подлясье, где «…ведется обычай ставить свѣчу Матери Божьей, чтобы врагъ истаялъ, какъ эта свѣча» (Потебня А. А.: 391, с. 26)
В обрядности этих сакральных дней проявляются те же взаимовложенные, по образу матрёшки, наши традиционные верования. Через тысячелетия до наших времен дошел и сохранился практически без изменений культ Великой Богини – «Царицы-Маланьицы», предшествовавший периоду грозного Перуна. «Ильинская Пятница», отмечающаяся накануне Ильина дня, как и «Макриды», приуроченные к дню христианской святой Макрины (Фёклы) Каппадокийской (19 июля в старом стиле / 1 августа – в современном), или Марины Антиохийской (17/30 июля), сохранили древние ритуалы, направленные к Великой Праматери, и в первую очередь – к её связи и с водой и с грозами. «Имя преподобной Макрины по-гречески значит „сухая“, русский человек вложил в него прямо противоположный смысл, связав со словами, производными от „мокрый“, и соответственно изменив имя святой на свой манер: Мокрина, Мокрида, Мокрица» (Некрылова А. Ф.: 45, с. 374). Маланья рассматривается многими исследователями в ряду: Матрина, Марена, Морена, Макрина, Марина, Мария, Мара и т. п.
За прошедшие тысячелетия более ранний культ Великой Матери, и грозной и покровительствующей, частично перешел в последующий культ Перуна. При этом переходе образовались новые мифы, объясняющие эту двойственность. «Характерна связь Ильи и Марии (Марины) в ряде текстов. Ср. сербскую песню, в которой вместе выступают Громовит Илиjа и огньена Mapиja, или болгарскую песню, где наряду со святыми Ильей и Георгием появляется их сестра Огняна Мария. В ряде мест (в частности, в России) Илью и Марию почитают в близкие друг другу по времени дни. Наконец, различение Ильи Мокрого и Ильи Сухого соотносимо с двумя Мариями-Маринами, одна из которых мокрая (Святая Макрина), а другая – огненная» (Топоров В. И.: «Об одном способе сохранения традиции…»: 46, с. 147). Мифический образ «жены» или «сестры» Перуна – Огненной Марии не более чем сказка, в которой наши предки соединили два культовых периода – Великой Богини и последующего рождения Богов – покровителей от её священного союза с Родом. «…Едут царь Огонь и царица Маланьица; они всех вас сожгут и спалят…» (Афанасьев А. Н.: 47, с. 275). Далее, среди важных дат народных праздников, мы ещё встретимся с Мокошью-Маланьей, которая имеет отношение не только к стихиям: «В поле Маланья не ради гулянья, а спинушку гнёт для запаса вперёд… <…> дела не делай, а от дела не бегай; деловая Маланья и к обедне с прялкой пришла» (Токарев Г. В.: 48, с. 24, 66).
Функции управления дождями и грозами, ранее принадлежавшие Богине и её покровителю – Змею, перешли к мужским Божествам – Перуну, Стрибогу. Но её «мокрый» образ – Мокрида – сохранился в фольклоре и обрядах не только в почитании родников (ключей, колодцев, рек), но и в оценке ненастных дней, связанных с небесной влагой: «Мѣсяцъ іюль. 19… Этотъ день они называютъ Мокриды. Тогда они говорятъ: смотри осень по Мокридамъ. – Прошли бы Мокриды, а то будешь съ хлѣбомъ» (Сахаров И. П.: 16, с. 100). Её же в период двоеверия нарекли и другим именем – Ильинская Пятница. «Ильинская пятница… сопровождается обѣщаніемъ охранить человѣка, соблюдающаго ее, отъ огня, пламени и грома, и пр.» (Сумцов Н. Ф.: «Очерки исторіи…»: 49, с. 421). Для тех, кто нарушал традицию и установленные правила, гнев берегини мог обернуться плохими последствиями. Об этом свидетельствует и негативное пожелание: «Хоть бы его матушка Ильинская пятница покарала» (Максимов С. В.: 50, с. 781).
Св. Марина (Марина Огненная) в народной традиции балканских славян считается сестрой св. Илии и почитается 17 июля – в день, заключающий триаду «горештников» (горéщници), опасных летних «горящих дней», то есть самых жарких дней лета. Смешение осколков прежних воззрений с христианскими создали мифы о противостоянии «языческих» Богов, которые раньше находились во взаимодействии. Причем не важно, кто из святых ведет непримиримую борьбу со Змеем: «В болгарской иконографии св. Марина может изображаться не только с молотком, убивающей змееподобного дьявола, но и с корзиной, из которой торчат змеиные головы» (Трефилова О. В.: «Изображение святых жен…»: 51, с. 138). В Перунове дне, таким образом, отразилась связь небесного огня и с мужским и с женским началом, хотя и изменилась до неузнаваемости.
Из глубины воззрений наших предков сохранился образ Мирового Древа, основы мироздания, образованного единением Рода и Великой Матери. На вышивках рукодельниц образы Праматери и Древа нередко взаимозаменяются, но имеют равную сакральную сущность. Особый день – канун рождения хлеба Землей-Матерью, явленной нам частью Великой Богини, используется в ритуале «перерождения» тех, кто по тем или иным причинам желает обновлений в судьбе или здоровье.» (Житие Адриана Пошехонского). В лета 7120 (1612); в Пошехонском уезде… многи торговые и пахотные люди веру держаху мученице Христове Парасковие нареченной Пятнице, на той день прихожаху и молящеся мученице Христове Пятнице и у ребины сквозе сучие проимаху дети малые и юноты. А инии людие и в совершенномъ возрасте проимахуся» (Ив Левин: 52, с. 149). Священные деревья – реальные воплощения, проявленное Божественное начало. Прикосновение к нему, общение, равнозначно прямому контакту с миром Богов. В «Псковских губернских ведомостях» 1864 г. находится сообщение о поклонении сосне, извлеченное из дела, хранящегося в архиве местного губернского правления. «В 1783 г. священник Никита Яковлев донес консистории, что в Зареченском погосте, в церковной ограде, близ храма, за часовнею лежит большая упавшая сосна, которой народ воздает чрезвычайно отменное почитание. Многие сходятся к ней на Ильинскую пятницу и приносят шерсть, сыр, мясо и свечи; последние прикрепляют к сосне и зажигают; восковые капли и гнилушки уносят домой как целебные» (Сумцов Н. Ф.: 53, с. 46).
Сам день недели – пятница никакого отношения к народной традиции в дохристианские времена не имел. Распространение ряда запретов на этот день связано только с Параскевой и требованиями церкви соблюдать «и среду и пятокъ и святый постъ и Богородиченъ». Сакральные дни природного календаря в народном сознании в период двоеверия заменились фиксированными днями недель и месяцев, обозначенных церковью. «Слово «пятница» («пятък», «пяток») означало пятый день недели, пятницу. В этот день, как и в среду, церковь запрещала есть скоромную пищу: «Мяс пустити прежде, в которыи день причтется, опроче среды и пятка» (Правило митрополита Максима, 1305 г.)» (Воронина Т. А.: «Русский праздник: от заговенья к разговинам»: 54, с. 21).
Наши далекие предки чествовали не Пятницу-Параскеву, а Неделю-Мокошь – покровительницу женщин и женского труда, берегиню, строгую хозяйку, ведающую ключами от водных источников, никогда не покидающую мир людей. Имя её варьируется в южнорусской и северорусской традиции, но суть остается неизменной. «Наряду с почитанием Пятницы имело место почитание Недели (воскресенья), которое явно соотносится с культом Пятницы. Для связи с Мокошью показательны особые запреты на прядение в пятницу и воскресенье: в украинских легендах «Пятница ходитъ по селамъ вся исколотая иглами и изверченная веретенами, а св. Недѣля увѣряетъ пряхъ, что онѣ прядутъ не ленъ, а ея волосы, и указываетъ при этомъ на свою изорванную ко́су» (Афанасьев А. Н.: 30, с. 131). В болгарской народной традиции функции, которыми наделяются св. Петка, св. Неделя и св. Марина, также совпадают.
Перенесение обрядов с Мокоши-Недели на христианскую Параскеву вместе с переводом её имени на русский как пятый день недели («Пятница») произошло в период двоеверия. «В предупреждение читателей, могущих принять имя Параскевы за переводное (с греч. яз. на славянскую «пятницу»)..: сообщаем справку о том, что Параскева в переводе с греч. на Русский язык значит «уготованная» (Максимов С. В.: 50, с. 259). Такой же перевод имени святой приводится и в сербском житии Параскевы: «Имя Παρασκευή знaменуетъ: приготовлeніе, намереніе, тщaтельность» (55, с. 6). В поучении против язычества XII – XIII в.в. обозначена только одно имя нашей Богини – Неделя: «Слово истолковано от святыхъ словесъ святых апостол, и пророк, и отец о твари, о дни, рекомом недѣли, яко не подобает крестьяном кланятися недели, ни целовати ее, зане тварь есть» (Савельева Н. В.: «Слово о твари и дни, рекомом неделя»: 56, с. 429).
Постепенно, вместе с двоеверием, черты Недели-Мокоши были перенесены на христианских святых – Параскеву, Анастасию и других, совпадающих по датам с ближайшими праздниками. Обращения к Богине Мокоши в эти дни связаны с тем, что женщины готовились к жатве. Чтобы осознать всю тяжесть труда, достаточно заглянуть в окончание этого аграрного цикла. «По окончании жатвы женщины катались по земле, чтобы спина не болела: «А покатаютце! <…> Кто жнёт дак, дожнёт дак: «О! Слава Богу, дожали. Спина не заболит». Всё ведь внаклонку, дак пожни-ко! <…> А так, в шутку шутили. Шутки, шутки: «Жнива, жнива, отдай мою силу!» – вот цево говорили» (57, с. 56, Вологда).
