Карты. Проза, стихотворения

Но никуда со временем не девается.

3. Женщины

Женщины! Ах, эти женщины! Ну и штучки они, скажу я вам. Да вы и сами об этом знаете. Удивительные создания. И чем больше я живу в этом мире, тем всё больше и больше они меня привлекают, притягивают и удивляют.

Вот хотя бы взять мою дочь… Что, казалось бы, можно мне от неё ожидать?! Плоть от плоти, кровь от крови моей. А вот возьмёт и отчубучит что-нибудь. Как, возможно, написал бы Федор Михайлович, выкинет фортель. И, поди ж ты, хоть стой, хоть падай! Только сидишь и глазами хлопаешь от всего услышанного. А потом одумаешься – и понимаешь, что это всё я с ней когда-то сам сделал и вложил в неё, и всё это привилось к ней, дало разные побеги и возможности.

И начнёшь, начнёшь после всего этого как-то в себе копошиться. И, Господи, чего только не найдёшь и не надумаешь там. Всю родню свою вспомнишь до самого последнего известного тебе колена, и какие они были, и всё своё детство, и взросление, и как за девочками ухлёстывал со своих трёх лет до самой школы. И как они потом, когда уже выросли до самых настоящих красавиц, при виде тебя всё оборачивались и оборачивались, и долго-долго смотрели с надеждой вслед. Не позовёшь ли ты их снова в шалаш, под кустики или на какую тёплую печку. Не обоймёшь ли ты их и не обнимешь всю их нынешнюю сущность в свои новые, уже окрепшие, юношеские объятия…

Некоторые были просты до откровенности и говорили просто: возьми замуж. А получив отказ, шли в какой-нибудь стог или шалаш к какому-нибудь другому парню и отдавали ему всю свою чистоту.

4. Романы

Любовные романы нас поджидают везде… Попробую рассказать о некоторых впечатлениях и событиях этой своей жизни, которые со мной происходили, кроме тех, когда на прямое и открытое предложение мне так же прямо и открыто отвечали согласием.

Романы, они, как грибы, прорастают в самых неожиданных, казалось бы, местах. А вот вам и сравненьице: выйдешь, бывает, из дома – и вдруг во всей своей неожиданности увидишь на клумбе или газоне свинушки. Гриб, скажем так, второй категории, так себе, но – если его приготовить правильно, то вполне съедобен, даже если подберёшь его у дороги или на клумбе около дома. Или опять же, выйдешь ночью за сигаретами, а по дороге увидишь – и обомлеешь: весь необозримый прямоугольник аллеи просто усеян шампиньонами. Идёшь, смотришь на них сквозь сумрак и свет ночи – точно ты попал в теплицу. Бери пакет – и собирай.

Самое красивое время романа (отношений между мужчиной и женщиной), конечно, на мой взгляд, относится к периоду случайной встречи, когда что-то пробежит между ними неожиданной, ещё призрачной связью, похожей на вспышку. И тут уже не до приличий. Жена в присутствии мужа забывает про него и начинает что-то восторженно говорить своему симпотанту, или муж, забыв о жене, устремляется к своей новой пассии, тоже потеряв всякие приличия. Они уже чуть ли не бросаются на шею друг другу, позабыв об окружающих и о том, где и как они есть.

И такие романы иногда разрушают браки, иногда перерастают в новые семейные отношения или просто ослабевают – и влюблённые возвращаются в свои семьи. Что об этом говорить! – Все об этом всё знают. Мало кто может, прожив жизнь, сказать, что он не пережил подобного.

5. Нездоровье и способы лечения

Как-то однажды, в трудные для меня времена, я был вынужден жить в ночлежке. Где, кстати сказать, мне сильно не понравилось… Не имея ни денег, ни работы, ни дома, я вынужден был обратиться за помощью к психотерапевту и попросить направление в психотерапевтическое отделение психиатрической больницы. Где и кормили, и была бесплатная кровать, и свой уют. Многие, наверное, знают, о чём я говорю, а кто не знает, может попробовать пофантазировать – и представить это прекрасное отделение.

Это лечебное учреждение, являясь отделением психиатрической больницы, больше похоже на санаторий. Со свободным входом и выходом для пациентов, питанием, ночлегом и вполне щадящим лечением. Микстуры, витамины, сосудорасширяющие препараты типа смеси Петрова. Кто-то между процедурами и приёмом еды становится фанатом прогулок по окрестностям, кто-то работает добровольным помощником по уборке территории, доставке еды в отделение, кто-то просто отсыпается…

Категория людей, которая лечится в этих отделениях, особая. Эти люди, подверженные быстрому истощению психики, по роду занятий чаще директора, бухгалтеры, прокуроры, журналисты, писатели, композиторы, налоговые инспекторы и даже судебные приставы. В процентном содержании превалируют люди, перенёсшие травмы при распадах семьи, в авариях, в военных конфликтах. В целом, люди, у которых по тем или иным признакам нервная система понесла ущерб в силу профессиональной деятельности или каких-то конфликтных, неожиданных для них ситуаций, или же просто слабая от природы.

Там лечатся красивые люди, и такие же красивые люди лечат их. Мне среди психотерапевтов не довелось видеть подлеца или неопрятного в моральном плане человека. Я был несколько раз в таких отделениях – и всегда выходил оттуда с восстановленным, окрепшим внутренним психическим стержнем. Оставались только приятные впечатления от пребывания там. Расскажу, пожалуй, о почти последнем из них, самом романтичном и насыщенном. И о том, как я оказался там тогда.

Однажды я… женился во второй раз. Женился после бурного романа с замужней женщиной. Всё как-то случилось так, как я и описывал выше… неожиданно. Я работал тогда в областном департаменте Культуры корреспондентом – и вёл достаточно свободный образ жизни. И вдруг случилось, и понеслось… Замужняя женщина, уже имевшая на то время маленького ребёнка, стала меня просто преследовать, чуть ли не каждый день встречая в самых неожиданных местах города. И я пошёл ей навстречу. И уже ничто не могло нас остановить в желании быть вместе. И сколько ни просил её муж остаться с ним, и сколько ни преследовали нас родственники с двух сторон, случился развод и потом небыстрое, но примирение.

Мы стали жить с этой женщиной вместе. Мне пришлось найти другую работу, попроще, но более доходную… И, вроде бы, всё хорошо, и жизнь пошла, успокоившись. Я уже не делал ошибок, таких, как в первом браке. Но, видимо, скудное наше жалование за незначительную работу и скромные мероприятия нашей жизни, её монотонность сделали своё дело, и уже через несколько лет в семье начались раздоры и всякие неприятные дела. О чём знают многие из своей семейной жизни. Мы расстались.

И у меня случился сильный стресс по поводу этого разлада и распада семьи. Я пошёл и попросил, и мне дали в очередной раз направление в моё любимое отделение. Но свободных мест там на тот момент не оказалось. А мне становилось всё хуже и хуже. И вот однажды я решился поехать в больницу и попросить врача приёмного отделения дать мне место, дать возможность уснуть мне в так называемом «крытом» отделении. И это всё с большим трудом мне удалось получить. Место в отделении на ночь и снотворное.

Утром, выспавшийся и достаточно бодрый, я прошёл мимо крепких санитаров отделения, которые уже, посмеиваясь, потирали руки… Вошёл в кабинет главного врача. Мы некоторое время поговорили. Я высказал желание продолжить своё лечение именно в том отделении, в которое у меня и было направление. И место в тот момент для меня там тоже нашлось.

Поравнявшись с этим и наевшись великой соли, я стал прям и строг, как сказал однажды один из великих. Пришло и мне время восстанавливаться от потрясений и утрат. Восстанавливать рухнувший мир души. И я принялся за это сразу. Ходил из отделения на длительные прогулки в любую погоду везде, где мог. Благо, была зима. Заходил глубоко в сосновый лес, прилегавший к территории больницы, и выкрикивал свою боль небу, соснам, снегу, воздуху, птицам, всем. И это помогало.

День за днём я уходил от того, что со мной случилось. Жизнь прирастала новыми событиями: нейтральными, светлыми, разными. Новыми мыслями о себе и обо всех. Стержень души, сломанный событиями в период моей трагедии, восстанавливался, становился прямее и устойчивее. Складывались добрые отношения с людьми, находящимися рядом на лечении.

И вот однажды – через какой-то незначительный конфликт, через странное противостояние, а может быть, через неожиданное удивление жизни по отношению ко мне, – в неё снова вошла женщина. Пациентка больницы. Такая же переломанная душой, как и я. Она захотела сопровождать меня на прогулках, скрашивать мой больничный досуг ради скорейшего выздоровления. И мы стали вместе.

Рассказывали друг другу о себе. Не всё. А то, что было можно рассказать из того, что уже не больно. Знакомились ближе. Я учил её избавляться от боли по своему пониманию и по своему методу. И мы выкрикивались глубоко в лесу, чтобы нас никто не слышал.

Вдвоём было теплее, нежнее, не так больно. Забывалось прошлое или казалось не таким острым и больным. Кроме прогулок и выкрикиваний, мы придумали себе развлечение… В сосновом лесу было много сухих веток. Они топорщились в нижних частях сосен, они лежали под снегом. Мы собирали большие кучи веток – и те превращались в костры. Костры очищения… любви к миру, любви друг к другу.

Она была гибкая и подвижная, тонкая, чувствительная. Я наслаждался общением с ней. Костры стали нашей ежедневной традицией. Я и она любили этот большой огонь. Он приносил тепло и очищение, радость общения. Разогревшись от жара огня, мы раздевались до нага или почти донага и устраивали в лесу дикие пляски. И никого в те моменты не было в мире для нас, кроме нас двоих. Нам было всё равно, что там в мире творилось за территорией нашей поляны, за территорией наших отношений.

Палаты, мужские и женские, с любопытством наблюдали за нашими ежедневными исчезновениями из отделения на длительное время. Утром после завтрака и процедур мы сразу уходили. И нас не бывало до полудня. И так каждый день. Жизнь сверкала – между нами, кострами, соснами, криками, чувствами, объятиями, соитиями, любовными откровениями, секретами прошлой жизни. Мы выздоравливали.

И однажды доктор сказал, что она здорова. И она, окрепшая, ушла в мир работы, ребёнка, бывшего мужа, всего. Жизнь разделилась на до и после больницы. Мы по-прежнему часто встречались. Но уже на её территории, у неё дома. Пили вино, слушали музыку… Я оставался иногда у неё ночевать.

Без неё отделение стало для меня пустым. Я по-прежнему ходил на прогулки, общался с соседями по палатам, принимал микстуры. Но костров уже не было. А я тосковал по ним. Она иногда, поскольку она работала на радиостанции, посылала мне через эфир музыкальные приветы, посвящая мне песни. И соседки из её палаты приглашали меня их послушать. Женщин развлекало всё это.

6. Другая терапия

Но вдруг однажды один из пациентов из нашего «санатория» неожиданно передал мне записку. Кто-то в этой записке округлым женским крупным почерком приглашал меня на прогулку. Я стал внимательно приглядываться к женщинам отделения, чтобы попытаться понять, кто же она, эта незнакомка, которая захотела со мной выйти на прогулку. И… обнаружил её. Одну из вновь поступивших пациенток. Скоро мы уже с ней гуляли по тропинкам соснового бора. Я пробовал снова жечь костры, но они уже не задавались, не горели, как раньше.

Это была молодая девушка. Почти выпускница университета. Она была совсем другой и по формам тела, и по формам души. Любила меха, была более простой и не такой внешне живой и подвижной, но милой, чувственной и удивительно красивой в своём чуть более двадцатилетнем возрасте.

Бывает такой тип женщин, в котором ты сразу видишь – это твоя женщина. Несмотря на свой ещё юный возраст, она была вполне сложившейся женщиной. История её болезни была тоже иная. Наследственная тонкая психика быстро истощалась. У её мамы было всё то же самое. Несколько позже я узнал об этом уже в действительности. После того, как она познакомила меня со своей мамой.

Вторая моя спутница была более прагматичной и способной к анализу своих желаний и поступков. Жизнь, забрав у меня одну женщину, подарила сразу двух. Совершенно разных по темпераменту, возрасту, образованию, привычкам, стремлениям и природным возможностям. Они обе любили меня. Я любил их тоже. Одна вновь наполнила мои больничные дни красотой и чистотой общения. Другая наполняла почти все мои ночи. Так длилось долго. Мы помогали друг другу восстанавливаться, входить в новую жизнь.

Пришёл день, когда мой доктор сказал, что и я вполне здоров – и могу возвращаться в мир. А моего прежнего мира уже не было. Мой прежний, добольничный, мир был полностью разрушен. Теперь он делился только на общение между одной и другой женщинами.