– Сначала нужно её найти.
– Но как вы живёте?
– Обменяли трёхкомнатную квартиру на двухкомнатную. Продали гараж. У отца был хороший кирпичный гараж. Продали дачу. Деньги положили в банк. Живём на проценты. Хватает как раз на то, чтобы не умереть с голоду. Не дай бог, если банк лопнет.
– А он лопнет. Непременно. Неужели вы не пытались найти работу?
– Пыталась. В девяносто третьем я окончила университет. Родители посоветовали немного отдохнуть. А через три месяца… Похороны. Дежурство в больнице возле брата. Зимой я попробовала найти работу. Взяли меня в одну фирму. И зарплату пообещали приличную. Я даже удивилась, как легко всё устроилось. А на второй день директор предложил мне это. Прямо там. В кабинете. Я была такой наивной дурочкой, что хлопнула дверью. Во второй фирме было то же самое. С теми же самыми словами. В третьей – хозяин, кавказец, даже не стал дожидаться, когда я оформлюсь. Он попытался завалить меня на стол, едва я заикнулась о работе. Продолжать?
– Вы были красивая и элегантная?
– Я испробовала и такой вариант. Превратила себя в чучело. Ни в одной из фирм меня не дослушали до конца. Так что у меня нет иного выбора, как искать богатого спонсора.
Она замолчала. Молчал и я. Мне было нечего сказать. И помочь я не мог.
Увы.
Бедная Лиза
Нищета замучила. Это вечное недоедание, эти вечные разговоры о еде, этот вечный подсчёт каждого съеденного куска хлеба.
Никто ничем не попрекал. Матери было не до попрёков. Мать билась, как рыба об лёд, но что она могла? С тех пор как в 1992 году её сократили, она так и не смогла найти «нормальную» работу. Кое-как устроилась уборщицей, но разве прокормишь семью на такую зарплату?
С отцом ещё хуже. Бестолковый какой-то. Неудачник. Вечно ищет работу. Но стоит ему найти что-нибудь, как через два-три месяца его с треском выгоняют оттуда. И всё из-за его проклятого характера.
Ему нельзя пить. И ведь алкоголиком не назовёшь. Пьёт он очень редко, но, как говорится, метко. Стоит ему остаканиться, а пьёт он всегда на работе (дома боится), как начинает бродить по цеху, искать начальника. Нет, он не лезет драться и даже не режет правду-матку. У него другой бзик. Завидев начальника цеха, отец продирается к нему, начинает жать барскую руку и лезет целоваться. Начальству почему-то подобное поведение рабочего не нравится, и в итоге отец оказывается на улице. Хорошо, если не по тридцать третьей.
И ведь знает, что нельзя ему пить и чем всё кончится, а всё равно пьёт. Отец примелькался на всех крупных предприятиях города, его знают во всех отделах кадров, и всё труднее и труднее становится ему найти работу.
И с Лизой не лучше. В институт не поступила. На работу не … Нет, берут. В ларёк. Беда в том, что хозяева там – чёрные. Очень скоро они начинают приставать к ней, причём столь требовательно, что в буквальном случае приходится «рвать когти».
Вот и получилось, что у матери-уборщицы сидят на шее два неудачника, два нахлебника.
И никакой перспективы.
Ничегошеньки.
Единственное, что осталось – выйти замуж.
Вопрос – за кого?
Молодой кудрявый богатый. Где найти такого? Ни Мальдивы, ни Канары ей не по карману. А в их микрорайоне подобные особи не водятся.
Молодой и кудрявый. Почему-то все женатые. А если не женаты, то сами замужем.
Просто молодой.
Либо алкаши, либо такие же неудачники. Нищету разводить.
Оставалось: старый толстый, но богатый.
Оказалось, и этот вариант не её вариант. Толстых лысых старикашек, желающих «соединиться узами законного брака» с молодой привлекательной девушкой было достаточно. Но, увы, далеко не все они дотягивали до установленной Лизой планки богатства. Не такой высокой, к слову сказать. А которые дотягивали, оказались иностранцами. Уезжать со стариком неизвестно куда Лиза боялась. Вдруг помрёт ненароком или выгонит, как вернёшься обратно?
И здесь ничего не светит. Хоть в петлю лезь.
Бедная Лиза! Не знаю, что и сказать.
Может быть, Вы чего посоветуете?
Выбор
– Распни его! Распни его! – неслось со всех сторон.
– Распни его! – горланили пьяные солдаты. Надо выдумать: "Возлюби ближнего как самого себя". Этак все войны прекратятся. А мы куда денемся?
– Распни его! – орали ростовщики и менялы. Посягнуть на свободу торговли! На святая святых.
– Распни его! – кричали хлеботорговцы. Кто станет покупать у нас хлеб, если он пятью караваями накормил пять тысяч человек?
– Распни его! – неистовствовали книжники и законники. Отвергнуть законы, по которым жили наши деды и прадеды; законы, по которым живёт всё цивилизованное человечество.
– Распни его! – визжали фарисеи и саддукеи. Страшно подумать, что будет с нами, если за ним пойдёт народ.
– Распни его! – злобствовали аристократы. Жалкий оборванец смеет утверждать, что: "Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в царство Божие".
– Распни его! – согласно бубнили крестьяне и ремесленники. Разве богатые добровольно отдадут награбленное? Разве заставишь их честно работать? Опять смута? Опять война?
– Распни его! – гоготали клиенты и параситы. Лишить нас такой красотки. Бедная Мария Магдалина: совсем зачахла у этого плотника.
– Распни его! – вдохновенно вопили художники и поэты. Воспевать вонючего раба, ковыряющего мотыгой землю; тратить белопенный каррарский мрамор на презренного гончара, лепящего из грязи кухонные горшки.
– Распни его! – бесновались нищие. Если не станет богатых, то кто подаст нам милостыню?
– Распни его! – заходились пеной расслабленные и прокажённые. Не нужно нам его исцеление. Что мы будем делать? Ни земли, ни профессии.
– Распни его! – шипели старейшины и первосвященники. Новая религия, новая церковь, новые служители. А мы куда?
– Распни его! Распни его! – гудела многотысячная толпа.
Лишь Он молчал.
"Господи, прости их, ибо не ведают, что творят".
И его распяли.
Давно это было. А как знакомо.
Как знакомо.