Тень изначальных
Он внимательно, уже не в первый и не в десятый раз, осмотрел поверхность кольца. Ни защелки, ни шва, ничего. Если перед его глазами и прятался какой-то секрет, разгадку знали лишь церковники. Щелчком пальца они отправляли людей в рабство Вильгельму, с его высокородными. И с тем же щелчком кольцо становилось одним целым, на детских шеях. Чтобы в один прекрасный момент сомкнуться вокруг пустоты.
Кончики отросших ногтей царапнули кожу. Тайна, секрет, знание – неважно. Обладай он чем угодно из этого, осмелился бы снять удавку? Зачерпнуть мнимой свободы, а взамен обречь всех вокруг на небытие? Юноша против воли хмыкнул. Как бы ни клокотал там внутри треклятый карпетский вор, как бы ни терзал его, трясясь и вгрызаясь в нутро, – нет, он был не готов. Не стоит путать причину и следствие. Жребий был брошен, и злой рок свалился ему на голову. Все остальное – лишь череда последствий. Есть у него на шее ошейник или нет, дней на свете это не добавит. Но покуда он находится в Мире, еще есть шанс потолковать с теми, из-за кого он окунулся в омут невзгод.
Сжав зубы, юноша запихал ошейник обратно, затянул края сумки. Выпрямился, закинув ее на плечо. Оглядел чердак напоследок, не осталось ли чего? Вряд ли он вернется сюда еще хоть раз. Аскетичная обстановка комнатки стала ему ответом. Выйдя в коридор, Рик плотно прикрыл за собой дверь и зашагал по лестнице, перекатывая монетку между пальцами.
Ощущение было странным. Из отчего дома он сбежал, не оглядываясь, спасая свой разум и естество. После чего обрел новое пристанище, но оттуда его выдернули насильно, лавку Парацельса Рик покидал под конвоем. Рудник был тюрьмой, из которой он вывалился обратно в Мир, пробив все препятствия головой. Чердак, который он только что оставил, не значил ничего. Но юноша поймал себя на мысли, что впервые он уходит откуда-то добровольно. А впереди была конкретная цель, на горизонте брезжили ответы, словно лучики солнца, несмело пытающиеся пробиться сквозь мглу.
– Прощаемся?
Вздрогнув, он едва не уронил монету. Удержал ее кончиком мизинца, повернулся к Тиридат. Торговка сидела за тем же столом, где он обычно возился с ее поручениями. Одну ногу она вальяжно выставила в проход, руки были сложены на груди. Рик не стал отрицать:
– Получается, так.
– Давно пора. – Но удовлетворения в ее голосе не было.
– Почему ты здесь?
Старуха скривила лицо.
– Рынок перегородили. Снова мутят воду, расчищают территорию у стены. Похоже, прибывающим остолопам надо где-то квартироваться.
– Понятно…
Тут было о чем подумать. Но не сейчас.
– А ты, значит, все, сдался? Девчонка знает?
– Не сдался. И да, знает. Долгие прощания – лишние слезы. Мы отправляемся дальше и благодарны за всю оказанную помощь. Это тебе. – Он уложил монету на стол.
Тиридат зыркнула на монету, усмехнулась.
– Знала бы, что вы при деньгах, не разрешила бы таскаться за собой бесплатно.
Юноша махнул рукой, он уже давно научился понимать, когда торговка скрывает истину за иронией.
– Что будешь делать? Если военные заняли базарную площадь, то это дело не одного дня.
– Новое место найду, это придурки в городе ограничены стеной, будто псы в клетке. У нас тут, – она сделала круговой жест рукой, – ограничений нет.
Рик почесал щеку. И то верно. Вот только они как раз забирались залезть в эту клетку. Добровольно.
– Задумался? Так ты, стало быть, собрался двигать туда, а не отсюда?
Мгновение юноша пытался понять, о чем она говорит, затем неопределенно кивнул. Несмотря ни на что, рассказывать всем и каждому, что они отправляются в город, он не собирался. То было ясно без лишних слов. Старуха махнула рукой, мол, бывай. В успех она явно не верила. Не удержавшись, он уточнил:
– Может, эээ, хочешь что-то передать? В те места, куда мы направляемся.
– Вы отправляетесь вперед по своей дороге, а я по своей. Вот только моя куда короче, поэтому я уже всем все раздала, что хотела. Обойдусь. Лучше возьми это.
Внезапно она швырнула что-то в его сторону. Резко подняв руку, он поймал вещицу двумя пальцами. Деревянный квадратик, подставка. Одна из тех, с которыми он возился совсем недавно.
– Не заметил в тебе тяги к прощальным сувенирам.
– Ты стесал ее так, словно однорукий ребенок игрался с ножом и клубнем картошки. Так что мне не пригодится, забирай. – Тиридат повела бровью.
Рик хмыкнул, уложил дощечку в карман рубахи. На душе внезапно потеплело, пусть и совсем чуть-чуть.
– Если вновь окажемся у стены, я зайду. Проведать.
Вторая бровь присоединилась к первой.
– На кой?
– Я знаю, что Райя оставила тебе фаротский херес. У каждого свои сувениры… Такую дрянь пить в одного – дорога оборвется даже раньше, чем ты думаешь. Так что прибереги бутылку. Ведь никогда не знаешь: а вдруг?
Вопрос остался без ответа, да тот и не требовался. Рик выскользнул за дверь и, не оглядываясь, зашагал по улице.
Глава 7. Ручейный луг
Тошнота подкатила к горлу. Сделав волевое усилие, Эдвин сглотнул комок из желчи и только что выпитой воды. Отвернулся от спутников, делая вид, что всматривается в горизонт. Ответ пришел, ну конечно, как же иначе? Глупо было надеяться на что-то иное, с недавних пор его желания всегда шли вразрез с реальностью.
Если в последнее время безумие врывалось в его черепушку с усердием молота, который вбивает гвоздь в неподатливую породу, то напоследок голос отозвался вяло, издалека. Словно короткий диалог свел на нет все накопленные силы.
«Ты знаешь».
Попроси кто Эдвина воплотить этот короткий ответ в реальность, буквы бы зависли перед глазами едкой, прозрачной дымкой, чтобы тут же растаять. Именно так это и ощущалось.
Юноша кивнул навстречу своим чувствам. Будет ли что-то еще? Могло ли дойти до такого, что внутренний голос покинул собственного хозяина? Или сумасшествие разрослось настолько, что больше не подчинялось его потугам, жило собственной жизнью? Эдвин зажмурился. Глупые надежды. Он уже даже завидовал юродивым, запертым в клетке собственного сознания. Потому что в его разум ломились извне.
Они наконец преодолели поросший холм, Агрель под ним фыркнула. Одновременно с этим Ани вскинула руку, указав вперед. Забыв про голос, юноша почувствовал дрожь в коленках.
Вдали, на расстоянии менее получаса верхом, виднелось поселение. Совсем небольшое, пролегающее вдоль тянущегося через эти земли тракта. Со спины его поджимал густой лес, маленькие домики темнели на фоне темно-зеленой стены. С холма можно было разглядеть даже дымок, неспешно вылетающий из печных труб.
До сего дня на пути им встречались лишь обломки жизни: заброшенные хибары и поросшие травой, разрушенные остовы домов. А вот деревушка на пути по размерам могла соперничать с его родными Дубами. Впервые с момента, как они миновали ворота Вествуда, впереди замаячил островок цивилизации. В том, оставшемся позади уютном мирке Эдвин испытал бы если не восторг, то хотя бы уютную печаль: такие места были сродни кокону, в котором он прожил двадцать два года. Но сейчас он чувствовал, как по телу прокатывает волна ужаса.
Ложь и недосказанность теперь ощущались почти физически, а вслед за ними, требуя к себе внимания, напирал страх. Юноша не ожидал встретить людей так скоро, в глубине души веруя, что любые решения можно будет отринуть вплоть до момента, когда на горизонте засияют столичные шпили. Впрочем, даже это нагоняло тоску, его спутники явно не заслужили неведения, в котором Эдвин держал их. Но одни проблемы стремительно сжимались до размеров угольного ушка, покуда на пути возникали новые препятствия. И теперь, стоило задать самому себе неприятный вопрос: что если беда все же случится? И не посреди леса, а прямо тут, в гуще людей? Если шепоток в голове и впредь собирался ободрять его, то сейчас было самое время.
Гааз, не подозревая, какой ураган бушует в голове юноши, спросил:
– Ты знал?
Вор, поняв, что обращаются к нему, покачал головой.
– С чего бы? Я не могу знать о любой деревеньке на пути, многие даже не обозначены на картах. Особенно на картах, которые у меня в голове. Но на пути к Аргенту мы в любом случае встретили бы людей, нет смысла шарахаться прочь от каждой тени. Как минимум, потому что припасы не бесконечны. Даже хорошо, что мы наткнулись на них сейчас.
Эдвин сглотнул. От всего «хорошего» он был сейчас максимально далек. Ани хлопнула в ладоши.
– Чудно. Ребята, без обид, но я успела соскучиться по новым лицам.
– Это не Вествуд, девочка. – Гааз улыбнулся в отросшие усы. – Думаю, все местные жители при желании могли уместиться на задворках церковной площади, и еще осталась бы куча места.
– Пойдет. Еще я успела соскучиться по нормальной кровати и другим благам, которых не найти на лесной поляне.
Лис открыл было рот, но торговка подняла палец вверх.
– Если ты сейчас скажешь, что мы спешим и потому будем нестись сквозь эту деревушку, как куча бандитов, убегающих от гвардейцев, то я устрою бунт. Нет никакого смысла рваться вперед, чтобы вновь ночевать под открытым небом. Через город придется пройти, так или иначе. А значит, стоит извлечь из этого максимум пользы.
– Если подумать, – Эдвин откашлялся, – то мы и есть кучка бандитов, убегающих от гвардейцев.
– А я бы не назвал это поселение «городом», даже небольшим. – Парацельс пожал плечами.
Девушка уставилась на них, словно пытаясь понять, чей комментарий ей не нравится больше. Дернула плечом. Сэт задумчиво оттянул мочку уха.
– Пусть так. Но напоминание для всех: держите рот на замке. Даже если кажется хорошей идей озвучить что-то, подумайте дважды. За последний час мы наговорили столько ереси, что обычный крестьянин из Столичных земель выпучит глаза и начнет озарять лоб молитвой. А потом еще год будет рассказывать о четырех безумцах, забредших к нему на крыльцо. Речь даже не о драгоценных медальонах или прогулках по той стороне. Одно плохое слово в сторону Вильгельма – этого уже хватит, чтобы запомниться надолго.
Эдвин подумал, что уж ему-то будет сложно сказануть что-то не то, в обществе других людей он почти все время молчал. Укол Сэта явно был направлен в торговку, живостью речи с ней не мог посоперничать никто из мужчин. Тем не менее, закатив глаза, Ани кивнула. И веско добавила:
– Тогда вперед.
* * *Деревушка и правда была похожа на любую из тех, что Эдвин успел посетить в окрестностях Дубов. Скопилось их немного, можно было посчитать по пальцам одной руки, ремесло каменщика не предполагало разъезды по окрестностям. Но даже этого скудного опыта хватило сполна, чтобы в какой-то момент осознать: новшества у крестьян не в чести, а в градостроении они руководствуются одним – стабильностью.
Как правило, любое поселение прорезала главная, самая широкая дорога. Пройдя по ней, путник утыкался в некоторое подобие городской площади, где люди обустраивали сосредоточение местной жизни – рынок, ремесленные лавки, таверну (обычно всего одну). Если в былые времена у кого-то имелись амбиции, упирающиеся в гордое звание «город», то среди мелких домишек высилась церковь или ее подобие. Священника в городе могло и не быть, но святая обитель, в которой можно было осенить лоб молитвой и посетовать перед изображением Годвина на невзгоды, – обязательно. А уж от площади разбегались во все стороны жилища местных, от простых хибар до настоящих каменных домов, пусть то и было скорей исключением.
Раскинувшееся перед ними поселение было символом всего описанного, серединка на половинку. Было оно не большим и не маленьким, частокол отсутствовал. Дома попроще соседствовали с щегольскими, выкрашенными белой краской постройками. Церковный шпиль, куда же без него, гордо высился в самом центре, заметный издалека. Эдвин навскидку оценил население в человек сто, ну сто пятьдесят, не более. Не такой уж тяжкий груз, если что…
От собственных размышлений стало мерзко. Терзаясь мыслями, он и не заметил, как лошади донесли их к подножию другой стороны холма. Фигурки людей мелькали в просветах домов, затем засуетились быстрее, явно заметив приближающихся путников. Юноша по себе знал, что появление всадников в такой глуши – всегда событие. Но не всегда хорошее. Последние гости, которых он застал у себя дома, забрали с собой всех его друзей.
Следуя вереницей, они поравнялись с первыми домами, обочина поросла травой и крапивой. Местами зеленые стебли высились вровень с заборами, почти переваливаясь через частокол. Суеты на улицах, к удивлению Эдвина, не наблюдалось, складывалось ощущение, что местные попрятались по домам. С чего бы? Он закрутил головой, силясь высмотреть хоть кого-то, но единственными, кто двигался на периферии зрения, оставалась шмели и мухи.
Причины стали ясны, как только лошади вынесли их к центру поселения. Истоптанная множеством ног площадка упиралась в пресловутую церковь, ее стены белели, обрамляя черную арку на входе. Святой дом был заботливо избавлен от нападок природы, трава была ровно скошена. Насколько юноша мог разглядеть, то было единственное здание, удостоившееся этой чести. На его фоне бежево-серой массой толпились люди, Эдвин навскидку насчитал человек сорок. Встречать их вышла минимум треть местных – это и привлекало, и настораживало. Вряд ли их могли принять за высокие чины, достойные отдельного приветствия.
От группы людей отделился мужчина, остатки волос венчиком колыхались на загорелой макушке. Мозолистые руки выдавали рабочую породу, но годы уже начали брать свое, и, несмотря на общую худобу, над поясом уже угадывалось небольшое брюшко. Лицо успело задубеть от работы под открытым небом, а губы были растянуты в приветственной улыбке, отчего стала заметнее сетка морщин, разбегающаяся по вискам и лбу.
– Рад приветствовать вас. – Мужчина склонил голову.
От знакомого говора Эдвин едва не дернулся, уже многие недели он слышал его лишь из своих уст. Срединные земли должны были скоро остаться позади, но напоследок он все же встретил человека, в котором безошибочно угадывался его земляк. Старый лис ответил на вежливый кивок:
– День добрый, – и тут же, не тратя времени, представился: – Сэт.
– Отто.
Толпа на фоне тихонько забурлила, кто-то невпопад называл свои имена, потонувшие в общем шуме, кто-то просто приветствовал новоприбывших. Всадники представились, один за другим, Эдвин машинально впихнул свое имя в список, продолжая рассматривать стоявших перед ними людей. На импровизированный поклон к ним вышли, по всей видимости, самые уважаемые в деревне люди, многие из них уже были в годах, а остальные могли зваться, как минимум, зрелыми. Глаз зацепился за девушку, стоявшую почти ровно за Отто; обряженная в светлое платье с кожаной портупеей, она выделялась среди остальных юностью и свежестью лица. Дочка или внучка старшего? Вероятно так, раз вышла сюда вместе со всеми.
– Мы движемся в Столичные земли, и судьба свела нас на этом пути. Как называется это место? – Гааз мягко вступил в разговор.
– Ручейный луг. Предупреждая вопросы, – Отто улыбнулся, – луга остались, а ручей нет. Высох, когда я еще пешком под стол ходил. Но название менять не с руки, история все-таки.
Лис покачал головой в знак согласия, аккуратно уточнил:
– В пути нам чаще служит постелью земля, а крышей – небо над головой. К тому же за время путешествия скопленные припасы успели оскудеть, а конца дороге не видно. Посему мы не могли сдержаться и заявились к вам на порог с просьбой приютить нас на эту ночь. Мы также не прочь вновь наполнить походные мешки, если подобная просьба не поставит вас в неудобное положение. За все вышеперечисленное мы заплатим, негоже просить блага у честных людей, не дав что-то взамен.
Конец речи он ознаменовал мягким касанием пальцев ко лбу. Эдвин редко видел, чтобы Сэт осенял себя молитвой, и все же вор знал, что делал. Большую часть речи Отто слушал, напряженно кусая губы, но при виде жеста как-то сразу оттаял, вновь улыбнулся. Ответил тем же движением, задумчиво, но вежливо проговорил:
– Негоже оставлять путников без крова. Да и всего прочего – тоже. Так будьте же нашими гостями, верно говорю?
Толпа ответила одобрительным гулом. Сэт, нацепив на лицо простодушную улыбку, спешился. Держа лошадь под уздцы, сделал пару шагов вперед, протянул руку. Мужчины скрепили приветствие. Отто кивнул своим.
– День за середину зашел, помогите гостям завести лошадей, – повернулся к спутникам, – я тут не только слово за всех держу, еще и таверной заведую. На втором этаже живем, на первый гостей водим. Посему отужинаем там. И дела обсудим, и новости. А то до нас мало что долетает, послушаем хоть, что творятся в Мире. Вся деревня соберется, как пить дать. Гости-то не часто заезжают…
Эдвин подумал, что если истории будет рассказывать Сэт, то деревенским польется в уши кисель, разбавленный водой, с редкими зернами правды. О том, что происходит вокруг на самом деле, этим людям явно знать не стоило. Парацельс причмокнул губами.
– Хорошие истории и сытная еда. Пойдемте же.
– Тит, помоги Младшенькой. – Отто махнул рукой в сторону лошадей.
Девица отделилась от толпы вместе с крепким мужчиной, лысым, как коленка. Стрельнула в гостей глазами, задержавшись подле Эдвина, протянула руку ладонью вверх.
– Доброго дня…
Пробормотав приветствие, он тоже спешился, вложил узду в узкую ладонь. Вблизи он уверился, что был прав, родство с Отто явно угадывалось в лице. Соломенные волосы до плеч вместо куцего венчика, да характерная женственность в чертах и изгибах, вот и все отличие.
– И вам.
Удостоив его кротким ответом, девушка, именуемая Младшенькой, переманила лошадь у Ани тоже и зашагала прочь от людей. Отто облизнул губы, махнул рукой ей вслед.
– Прошу следовать за дочкой, дом с зеленой черепицей.
Люди наконец засуетились. Кто-то пошагал домой, вероятно, зазывать родных на общую трапезу, пара человек скрылись в церковном сумраке. Указанное мужчиной здание виднелось у дальнего края площади, выгодно выделяясь упомянутой крышей. Так или иначе, таверна – место притяжения в любом селе и должна быть видна издалека. Эдвина озадачил лишь ее размер, на глаз домик был чуть ли не меньше, чем его собрат в Дубах. Ани, не удержавшись, шепотом озвучила его сомнения:
– Если он собрался загнать туда всю деревню слушать наши байки, то будем сидеть друг у друга на головах.
Они миновали площадь, люди медленно стекались к крыльцу. Сэт отделился от толпы, чтобы отвязать от коней сумки. Отто между тем призывно махнул рукой.
– Все в сборе и так, поэтому заходите, не стесняйтесь. Мы пока поставим котел, а готовка спорится под разговор. До еды придется потерпеть чуть, не ожидали вас как-никак. Но без напитков не останемся…
– Все в сборе? – Гааз театрально покачал головой. – А я уж уверовал, что на мои старческие россказни и правда стянется весь город. Может, дождемся остальных?
Стоявший рядом плюгавенький мужичок неожиданно трубным голосом ответил:
– Да и так все тут. Поможем только лошадей с дороги распрячь и подойдем. Ну и те, кто отстал, подтянутся.
– Все тут. – Парацельс все еще улыбался, но в его глазах Эдвин увидел замешательство. – Молодой человек, не проводите меня внутрь?
Мужчина улыбнулся в ответ, то ли польщенный обращением – выглядел он лет на сорок, – то ли из искреннего радушия.
– Конечно, как иначе. Гости из Мира ведь, мы же со всем уважением.
Гааз ответил понимающим кивком, не глядя ни на кого, шагнул в дом. Эдвин переглянулся с Ани, по глазам понял, что она думает о том же самом. Тридцать–сорок человек на всю деревню? С холма он насчитал под сотню домов. Поросль крапивы, обвивающая заборы, заиграла новыми красками. Он кивнул торговке, жестом указал, чтобы она его не ждала, пропустил пару женщин, бредущих ко входу, и шагнул в сторону небольшой конюшни, притулившейся в углу двора.
Сэт сидел на корточках, копаясь в лежащей на земле седельной сумке, у соседнего стойла покачивался на пятках Тит, его макушка блестела в лучах солнца. Младшенькая скромно стояла чуть в стороне, почти сливаясь со стеной. Поняв, что юноша ее заметил, девушка внезапно улыбнулась уголком губ, но подходить ближе не стала.
– Я помогу.
Эдвин присел рядышком, закопошился с завязками. Старый лис покосился на него, однако ничего не сказал. Тит откашлялся.
– Не будем над душой стоять, подходите, как будете готовы. Пошли. – Он красноречивым жестом указал девушке на вход в таверну.
Та замешкалась, но кивнула. Вор проводил их обоих взглядом, негромко уточнил:
– Что такое?
– Те, кого мы видели на площади, – это все, кто есть. Вся деревня. – Эдвин выпалил это чуть более нервно, чем хотел.
– И? – Сэт нахмурил брови. – Все? Тридцать восемь человек?
Юноша удовлетворенно сжал кулаки. Несмотря ни на что, вор был надежен. Кто еще мог за пару мгновений посчитать всех поголовно? А затем без лишних слов понять, что Эдвин подошел не просто так.
– Да. Так сказал тот человек на входе, в коричневой рубашке.
– Твои мысли?
– Может, это все ерунда… Но за прошедшие дни я понял одно: если хоть что-то начинает казаться странным, то стоит это обсудить сразу. – О своей главной странности юноша, сглотнув, вновь умолчал. – А то есть вероятность, что мне придется тащить твое безжизненное тело на себе. Или наоборот.
Лис хмыкнул.
– Не спорю. Что касается этих людей… Я не чувствую опасности. Обычное недоверие к незнакомцам, придавленное вежливостью и деревенским радушием. Но если тот парень сказал правду… Очень мало людей для такого поселения.
– Я подумал о том же. В Шепчущих дубах при меньших размерах живет раза в три больше народу. Ты сам видел, когда Бернал согнал всех на площадь.
От упоминания генерала Сэт поморщился, но ровно ответил:
– Все так. Но если прикинуть… Люди уезжают? За лучшей долей в ближайшие города? Болезнь? Деревня вымерла еще раньше, а эти люди просто заняли дома?
– А во что веришь ты?
– Ни во что из этого. Они выглядят здоровыми, насколько могут блистать здоровьем живущие в глуши люди. Одежда на них своя, да и выглядит вся толпа так, словно эти люди нашли свое место в Мире. И осели в нем уже давно. Я бы почувствовал фальшь, особенно после твоих слов.
Лис наконец затянул завязки мешка, поднялся на ноги, взвалил поклажу на плечо. Эдвин повторил за ним, закусил губу. Тит через весь двор призывно помахал им рукой.
– Просто держим ухо востро. Я ужинал и в куда худшем обществе, не всегда стоит судить по первому впечатлению, – Сэт хмыкнул, – но ты молодец, парень. Надеюсь, что это зачатки осмотрительности, а не паранойи.
Первый этаж таверны пропитался жаром. Грелся средних размеров котел в пылающем очаге, на скамьях гомонили люди. Отто не соврал, в комнату и правда набились все, кто был на площади, плюс-минус пара человек. Воодушевленные избавлением от рутины, жители деревни суетились, сновали туда-сюда, вокруг стоял ровный гул. Но за рамки приличий никто не выходил и шумели не то чтобы сильно, Эдвин словно попал не на трактирное застолье, а на уютный семейный ужин.
Для гостей выделили отдельную скамью, Отто уселся напротив. Местную иерархию юноша так до конца и не понял, но жители явно доверяли мужчине и позволяли держать слово от лица всего поселения. Зажатый между Ани и Гаазом, он вяло ковырялся в тарелке, аппетит не шел. Слушал, как Сэт, с чувством и толком, перечисляет новости из соседних земель, горсть подобных россказней он уже успел рассыпать перед людьми в Берегах, прежде чем усыпить все местное население. Эдвин горячо надеялся, что в этот раз обойдется без подобных трюков. Повинуясь внезапному порыву, покосился влево, опасаясь, что вновь упрется взором в разноцветные глаза. Но нет, на периферии зрения замерла торговка. Почесывая затылок, Ани смотрела прямо перед собой, переводя взгляд с Отто на его дочку и обратно.
Старший по деревне, в своей голове юноша решил называть его именно так, скупо обмолвился, что дочку звать Мальеной, но по имени ее ни разу никто не позвал, величали не иначе как Младшенькой. Резон этого прозвища наконец открылся Эдвину, в помещении и правда не было никого, кто по возрасту был хотя бы близок к юной девушке, вряд ли она успела шагнуть даже за второй десяток. Перекатывая в голове эти мысли, он машинально вперился глазами в ее портупею, туго подпоясывающую платье. Заметив это, Мальена повела плечами, но тут же оказалась прижата к соседке по скамье. Это Отто, развернувшись в тесноте, склонился к Парацельсу и по-деловому завел разговор о припасах, которые путники хотели бы приобрести в дорогу.
Время тянулось, свет за окном постепенно алел, солнце готовилось укатиться за горизонт. Сэт взял на себя все бремя чесания языком, притянув большинство взглядов. Эдвин справедливо полагал, что если уж кто-то и должен вещать новости перед местными, то у Лиса было меньше всего шансов сказануть что-то лишнее. Гааз увяз в болтовне со Старшим, разговор мужчин то и дело сбивался на отвлеченные темы. Ани, до этого сидевшая с несвойственным ей хмурым лицом, все же включилась в беседу, нет-нет, а пытаясь вернуть диалог в торговое русло. Не стоило забывать, что под красивой внешностью скрывалась бывшая владелица лавки…
