Сценарии, пьесы, сценарии. В трёх книгах. Книга 2

Аркаева. Блестящий ответ!

Доренко. Да, в точку. Тем более, никто и не объяснит, что такое «позиция Чехова».

Нина. Можно, я добавлю? …Конечно, я играла роль девушки, которая свои слова говорит от самого чистого сердца. Костя просил, чтобы как можно искреннее.

Пригорин. Нина, так ты хочешь стать актрисой или нет?

Нина. Если такой же успешной, как Ирина Николаевна, то конечно. Я ведь понимаю, есть много артисток с неудачной судьбой. Но не обязательно артисткой – на телевидении ведущей тоже отлично, или моделью. Только для модели я маленькая.

Пригорин. Неужели рост важнее очарования!

Нина. Я уже узнавала требования.

Соркин. И ничего хорошего в жизни модели нет. Видел я один поучительный фильм, документальный – о двух сёстрах-близняшках, как две капли… Э-э… не в России было дело. Так вот… Обе красавицы и обе тренировались с малых лет – участвовали в каких-то детских и школьных показах. А потом одна из них «забила» на это дело, как бы Костик сказал, вышла замуж за хорошего мужика среднего достатка, родила двух ребятишек, не работает – домохозяйка. И сейчас она чуть-чуть склонная к полноте прелестнейшая женщина и прямо светится от счастья. А вторая сестра таки сделала карьеру, стала одной из известнейших в мире моделей (имени не помню), заработала миллионы. Но что я увидел на экране? Худющая, замотанная, уставшая от жизни женщина, так и не улыбнувшаяся ни разу… Так вот, была бы у меня дочь, не пожелал бы ей такой жизни, и наоборот, дорого бы дал, чтобы её жизнь сложилась, как у первой сестры.

Нина. Пётр Николаевич, как Вы не понимаете – первой сестре просто повезло… ну… так выйти замуж. Но везёт немногим… Хотя бы мои родители… А второй сестре – ей ведь тоже может так же повезти, и они в этом сравняются. Зато вторая уже состоялась, уже имеет творческую профессию, уже самостоятельна. Это же не пустяки!

Аркаева. Ай да Ниночка! Просто умница. Нина, ты мне нравишься всё больше и больше. В твои годы мало кто способен так здраво рассуждать.

Доренко. На счёт «творческой профессии» – это всё же перебор. Всё же актриса и модель – две большие разницы.

Маша. Так мы не будем продолжать сканворд?

Аркаева. Да надо бы его закончить, тем более, что наш интеллектуальный потенциал удвоился.

Доренко (всматривается в журнал). Тогда внимание! «Электрический поезд»?

Нина. Электричка!

Доренко (вписывает). Э-лек-трич-ка. В масть! Дальше. «Убийца эрц-герцога Фердинанда»? Неужели киллера удалось найти… Ну? Кто у нас специалист по эрц-герцогам?

Пригорин. Я не уверен, но попробуйте вставить «Принцип».

Аркаева. Причём тут «принцип»?

Пригорин. Фамилие такое. Кажется, Гаврила Принцип, студент или гимназист.

Медведев. А имя-то у иностранца совсем рязанское.

Маша. Это Сёма так шутит.

Доренко (вписывает). Прин-цип. Годится. Браво российским литераторам! Быстро дело пошло. Так… «Получатель процентов с капитала»?

Аркаева. Это даже я знаю – это Петя!

Соркин (с улыбкой). «Петя» не подойдёт по буквам и фактически… э-э… не совсем верно.

Пригорин. Пётр Николаевич, все наверняка уже знают, может быть, Вы и мне объясните, в чём собственно состоит Ваш бизнес?

Соркин (с улыбкой). Да… Вам объяснишь, а Вы потом вставите меня в свой роман как противного «нового русского».

Пригорин. Обижаете – разве я похож на романиста!

Аркаева (Соркину). Да и русский ты всего наполовину.

Соркин. Ну, если коротко… Работал в торгпредстве в Рио… в Рио-де-Жанейро. В то время много чего по машиностроению шло из Союза. Потом перестройка. Туда-сюда… Подходит ко мне один старый знакомый – бразильский фирмач, не из крупных, и предлагает организовать на двоих компанию по импорту из России металлорежущего инструмента: мои – контакты и связи с российскими заводами, его – небольшой начальный капитал и сбыт в Бразилии. И как-то быстро раскрутились! Тогда это ещё было возможно. Инструмента в России было навалом, и продавали его за гроши. Но скоро не стало в России никакого инструмента, потом и самих заводов. А надо было товар подешевле – пришлось мне в Китае закупать, сколько раз там был! Потом болезнь, обострения, в тропиках нельзя, перелёты нельзя – вот и осел тут, на исторической родине. А бразилец переводит мне кое-какие деньги, но всё меньше и меньше – говорит, плохи стали дела, поди проверь… Кстати, Вы не поверите, но зовут его Педро, хотя в Бразилии это имя не так уж популярно.

Пригорин. А ведь Ваша, Пётр Николаевич, история и в самом деле могла бы стать основой… не романа, конечно, а симпатичного сценария. Надо только обязательно добавить любовную линию. Но о Ваше амурной жизни бразильского периода я Вас порасспрошу в другой раз – поподробнее и не при дамах.

Маша. Почему же? Дамам тоже интересно.

Аркаева. Это они заботятся о нашей нравственности.

Соркин. Уж и не знаю, Борис Алексеевич, всерьёз вы говорите или шутите, но кое-что об этой «линии» я бы мог Вам рассказать. Тем более в Бразилии такого рада отношения… так скажем, имеют определенную специфику.

Доренко. Да! Пожил ты, Пётр, себе на радость, нам на зависть! Пока я тут воевал с людскими болячками, ты там с мулатками на Копакабане упражнялся…

Соркин (мечтательно). Нет…

Доренко. Не с мулатками?

Соркин. Да нет же – Копакабана слишком большая и шумная, я больше любил Ипанему, она и к дому была ближе (запел босса-нову «Гаррота де Ипанема»)

Olha que coisa mais linda
Mais cheia de graca
E ela menina
Que vem e que passa
Num doce balanсo
Caminho do mar.

Ah, porque estou t?o sozinho
Ah, porque tudo e t?o triste
Ah, a beleza que existe
A beleza que n?o е sо minha
Que tambеm passa sozinha…

Все аплодируют. Возгласы «браво», «бис», «круто».

Доренко. Вот и имей дело с таким пациентом!

Соркин. Да… были когда-то и мы…

Доренко (с журналом и карандашом в руках). Коллеги, вы не забыли, что мы разгадываем сканворд? Осталось последнее слово. «От великого до смешного один шаг», кто-нибудь знает автора этой истины?

Медведев. Пишите «Наполеон» – железно!

Маша. Хм-м, надо же.