ОПЕР, или В городе нашенском

Итак, я знаю, что в Доме Молодежи торгуют наркотой. И что теперь? Где этой дурью сегодня не торгуют? В этом очаге молодежной культуры добровольно никто про Максима не расскажет. Надо принудить к откровенности кого-то из тех, кто контактировал, а может даже, и дружил с парнем. Надо запустить в этот мутный «очаг культуры» Олежку. Пускай пару раз потусуется среди завсегдатаев, узнает, кто на острие продаж. Опять нужны деньги, чтобы «зарядить» пацана. Хорошо бы ему там с компанией появиться. Толпа молодняка вызывает меньше подозрений. Денежный вопрос снова решаю с Надеждой Петровной, правда пришлось открыть карты. Она, в приципе, не против, но не уверена в дивидендах от этой акции. Я, кстати, вяло начал убеждать, что если всё получится, то стукачок нам лишним не будет. Да и перепродать его можно ребятам из отдела по борьбе с наркотиками. Они люди финансово обеспеченные, так что мы можем спокойно все затраты вернуть. И снова из ящика стола она выуживает десять тысяч рублей. Интересно, сколько у нее в столе денег? Наверняка, эти не последние до зарплаты.

Для меня это была огромная сумма, а для Олежки – мизер. Он их за три дня спустил, да ещё столько же его кореша прогуляли. Но задачу за эти деньги пацан выполнил. Узнал, что приобретение «порошка» гарантировано, если швейцар (парень лет двадцати пяти спортивного вида) слово замолвит. Но можно прикупить и напрямую у диск-жокея, если тот к концу вечера нажрётся. Коньяк его слабость. Надо сказать, это случается с ним частенько, почти через день. Подходить к нему надо в самом конце, когда уходишь.

– Торгует, правда, малец порошком не очень высокого качества, – поделился секретом Олежка. – Кстати, диск-жокей Лёня – лучший друг Макса. Идти туда надо компанией. У тамошних ребят глаз набит на посетителей. Одного, да ещё не знающего молодежного сленга, не похожего на торчка, сразу вычислят. Уйдёшь, не солоно хлебавши.

Так наставлял меня секретный сотрудник уголовки, то бишь Олежка.

– Можно с подружкой, ну такой, поприкольней.

Я сходу определил на роль прикольной подружки старшего следователя Семенову. Оденемся в джинсу – и вперёд. Главное, влиться в этот праздник жизни, стать своими среди чужих.

Капитан Семенова была категорически против этого задания. Но куда она денется, если Надежда Петровна приказала. Приказ есть приказ. Моя напарница была очень даже соблазнительна в короткой юбочке, бледно-розовой маечке, вызывающе обтянувшей её соблазнительные выпуклости, которые слегка скрывала потёртая по моде голубая джинсовая курточка. Парик с копной темно-рыжих волос натянут на самые глаза – и никто не определит, сколько лет моей спутнице. Её фигурке восемнадцатилетние позавидуют.

В первый вечер мы не форсировали событий. Просидев два часа в дальнем полутёмном углу бара, прикидывались нежно воркующими любовниками. Ещё через час выпили по паре не самых слабых коктейлей, и нас потянуло на танцы. Продолжение могло быть совсем не плановым, нас уже закружил яркий праздник. Но в последний момент, когда я хотел было заказать по третьему коктейлю, после которого всё бы пошло как надо (конечно, для меня лично), капитан Семенова напряглась, видимо вспомнила о служебном и супружеском долге, строго глянула на младшего по званию и приказала сворачиваться. Хорошего помаленьку.

Второй вечер прошёл по сюжету первого. Правда, задержались мы почти до конца дискотеки. Диск-жокей, присвоивший себе имя легендарного налётчика, худосочный Лёнька Пантелеев накачивался коньяком и всё никак не мог накачаться. В этот же вечер мои руки как-то непроизвольно легли на прелести напарницы, такие соблазнительно упругие. Женщина дернулась, но не отстранилась. Доигрывая роль, вытерпела поцелуй в шею, а потом сверкнула глазами так, что всё вокруг могло запросто загореться. Я, разогретый коньяком, не придал этому значения. Операция продвигалась более чем успешно. В моем кармане лежат две дозы от диск-жокея. Он «накачался» конкретно и потерял чувство страха. Напоследок я планирую рвануть «дури» в присутствии Семеновой. И снова всё получилось просто идеально. Утром сдал пакетики с вещественным доказательством Надежде Петровне. Она их документально оформила и благословила на продолжение операции. Всё прошло просто отлично, паренёк сам лез в расставленные сети.

В последний вечер, когда брали очередную дозу, в подсобку неожиданно ввалился швейцар Боря. Я уловил его настороженный взгляд, мол, почему в заветном месте посторонние. И мне не оставалось ничего другого, как задрать партнерше юбку, при этом жадно поцеловав её в губы. Семёнова подыграла очень натурально, даже не дернулась. И мне показалось, ещё мгновение, и её губы ответят на мой поцелуй. Швейцар успокоился: что взять с торчков, которые вот-вот прилюдно начнут трахаться. Такое здесь случается не так уж и редко. Зажав в одной руке пакетик с порошком, в другой грудь партнерши я вернулся с боевой подругой в зал. Все, можно сворачиваться, завтра с утра беседа с Ленькой Пантелеевым, после которой у него не останется выбора. Смотрю на молчаливую Семёнову и начинаю немного врубаться: не всё так просто, и не всё ещё закончено. Ее рука совсем не пытается высвободиться из моей. Два коньяка под шоколад помогли благополучно пересечь запретную линию. Горячая ладошка женщины снова в моей руке. Перебираю ее тонкие пальчики, касаясь губами каждого. Женщина закрывает глаза, её голова у меня на плече. И моим рукам разрешается всё. Десятым чувством понимаю, что стоит нам, вернее напарнице, чуть отрезветь, и всё разладится. И чтобы не затягивать момент, не рисковать внезапно свалившейся возможностью, которая, скорее всего никогда не повторится, я просто увожу коллегу из этого зала, наполненного грохотом музыки и табачным дымом. Ещё коньяку на посошок – и решение принято мгновенно. Такси мчит нас к стоянке, где стоит моя «Королка». Всего двадцать минут – и мы в моей машине уезжаем за город, на пустынный пляж. Заднее сиденье подарило нам блаженство, на которое, наверное, мы оба не рассчитывали. Боже мой, как страстно её губы отвечают моим. Не верю, что такое возможно в реальной жизни. Женщина – просто богиня во всех отношениях. Мне повезло несказанно. Кстати, это оказалось первым и единственным разом. Я, конечно, пытался стать её постоянным любовником, но не получилось. Она твёрдо сказала:

– Нет! То было случайностью: поругалась с мужем, он уехал в командировку, да и коньяк, поспособствовал.

В общем, мне только оставалось благодарить судьбу за тот любовный момент в машине, и облизываться на роскошную фигуру капитанши, которую так чётко запомнили мои руки.

По приказу Надежды Петровны, делаю контрольную закупку. Воскресным днем, как старый знакомый, прошу диск-жокея упаковать три дозы. Мол, ухожу в рейс, отгулял на берегу. Парнишка всё сделал отлично, оставил на упаковке пакетов кучу своих отпечатков. Взяли его перед дверью собственного подъезда, когда он вернулся после работы в пять утра. Был он, как ни странно, абсолютно трезв, что очень помогло в работе. Приятно иметь дело с такими трезвомыслящими товарищами. А куда ему было деваться, четыре раза подряд толкал «дурь» сотрудникам уголовного розыска. Показал ему все пакетики с отпечатками пальцев. А заодно обещал дать посмотреть и послушать видеоматериал и аудиозапись. С диктофона записи были, а вот видеоматериала не было и в помине. Не представляет подследственный всей бедности российской милиции. А коли не представляет, то верит, что вся подсобка была напичкана «жучками». Верит, значит, сотрудничает. Допрос я вел один на один. Так надежнее вербовать. А после, когда я выясню все по Максиму, он перейдет в личный фонд Надежды Петровны.

– Объясняю детали, молодой человек. Ты попал конкретно на срок до семи лет, плюс ещё обыск в вашем увеселительном заведении, арест швейцара Бори. Стрелки на тебе сходятся, выходит, ты всех сдал. Представляешь, какая у тебя перспектива незавидная?

– Здорово я лопухнулся. А ты ловко со своей телкой роль сыграл.

– Ошибаешься, ты не лопухнулся, ты сгорел с потрохами. Если поклянешься, что тебе все по барабану, что ты зоны не боишься, и семь лет – это не срок, то я времени зря не теряю и отвожу тебя к начальнице. У неё тоже к тебе интерес имеется. Ну как, определился?

– А тебе что надо?

– Сущий пустяк. Все честно и подробно рассказать про твоего бывшего коллегу Максима. Если напряжешься, и что-то криминальное из его биографии вспомнишь, то мы тоже напряжемся, и ты к восьми утра уже будешь дома в своей кроватке, а вечером снова на любимую работу. Представляешь, как здорово! Бумажку, конечно, подпишешь о сотрудничестве, слишком серьезное обвинение на тебе висит. Так что не обессудь, но это твои будущие дела с начальником следствия. Меня только Максим интересует.

– Не обманете?

– Зачем? Мы по наркотикам не работаем. Врубаешься, почему мы тебя тихо взяли, вдали от любопытных глаз? Оперативную обстановку в твоём заведении будешь сливать, вот и всё. Подписывай договор о сотрудничестве, и поехали, я тебя домой отвезу. Доставлю туда, где взял.

Когда подготовительная работа проведена добротно, то никаких препятствий не возникает. Через полчаса обязательство о сотрудничестве было написано пареньком собственноручно и спрятано в сейф. Как и обещал, я повез нового секретного сотрудника домой. По пути и переговорили.

– Наркотики вас не интересуют? Вернее, причастность к ним Максима?

– О Максиме мне интересно всё. И криминал тоже. Вспоминай всё, брателло. Борись за свое счастье. Может, он кого изнасиловал, избил, покалечил? Антиквариатом приторговывал или золотишком? Может, наводчиком у домушников был или пистолет нелегально имел, может, другое какое оружие. Вспоминай, в этом твое спасение.

– Нет, с этим он не связывался. Нам порошка хватало. А вот пистолет у него точно был. Год назад, может чуть больше, где-то летом на нас наехали. Качество товара клиентам не понравилось. Да и как оно могло понравиться, если мы его на четверть бодяжим. Парни оказались крутые, уголовники. Одним словом, подоить нас решили конкретно. Подвалили к нам с серьезной претензией. Три дня разбирались. Но на проверку ребятки оказались невысокого полёта, и качество списали на поставщика. Этим дело и закончилось. И все три дня Максим с собой «пушку» таскал, самую настоящую. А что? Он парень резкий, у него дедушка знаменитый белорусский партизан

– Что за пушка? Какой марки?

– Я не разбираюсь, но явно не наша. Я таких и в кино не видел. Макс говорил, что это немецкий ствол и очень крутой.

– Молодец, это уже кое-что. Давай, вспоминай все подробности об этом пистолетике.

– Я потом, уже после замута, просил Максима показать пистолет. При случае пострелять, интересно всё же. Он обещал, вот только когда отремонтирует, у него что-то сломалось.

– И больше на эту тему не говорили?

– Да, был разговор, Максим сказал, что оружие ещё в ремонте. Одноклассник, сука, всё время тянет, не может там какой-то пустяк доделать. А потом как-то подзабылось. Да и Максим вскоре уехал. Вот, всё что знал, рассказал.

– Отлично, но если ещё что вспомнишь, тебе больше зачтётся. Твоя бумажка в сейфе у начальника следственного отдела Надежды Петровны. Теперь ты её раб. Мой совет, с наркотой завязывай, может, со временем и с нашего крючка соскочишь. А пока топай домой, в тёплую постельку. Представляешь, мог бы на нарах сегодня заночевать.

Последние слова напомнили пареньку о жестокой действительности, и он зябко поёжился. В тюрьму не хотим, а вот погадить, помутить – пожалуйста. Очередной секретный сотрудник милиции с большой радостью, покинул моё общество. С ним я больше не контактировал, просто он мне не понадобился. А вот Надежда Петровна в какую-то игру вляпалась, и совсем не на стороне правосудия. Когда через два года разгромят нарко-точку в Доме Молодежи, оказывается одну из самых крупных в городе, отголоски дойдут и до нашего отделения. Надежда Петровна уйдет из органов в какую-то частную охранную структуру, на вольные хлеба, и совсем не по собственному желанию. Поговаривали, что у неё там была доля. Швейцар Боря загремит по полной. А вот Лёнька Пантелеев открутится. За месяц до разгрома он уволится и тихо исчезнет в неизвестном направлении. Скорее всего, начальница сдернула его с дела, как никак, а он видимо самый конкретный её минус в этих наркоделах. Только он мог засветить начальницу. Но это будет потом, и мне, по большому счёту, совсем неинтересно. В деле высветился возможный вещдок, который может привести к раскрытию преступления.

Ещё раз штудирую список одноклассников Максима и без труда вычисляю Славу Медведева, местного самоделкина. У которого руки растут, откуда надо, и прямо золотые. Парень отслужил в армии, сейчас трудится в автомастерской в центре города. Так что спешу навестить эту мастерскую, чтобы познакомиться с умельцем. Сама мастерская, всего на три легковые машины – бывший ведомственный гараж какой-то городской конторы. Приземистое здание из красного кирпича находится во дворе сталинской монументальной пятиэтажки. Невзрачное с виду, внутри оборудовано по последнему слову техники. Три подъёмника и яма под большегрузный транспорт. В дальнем правом углу – токарный станок, в левом – сверлильный, я в них не очень-то понимаю. Всё солидно и капитально. Встречает меня сам Слава, узнаю его по общей школьной фотографии. Сухопарый паренёк под метр восемьдесят, в шикарном темно-синем комбинезоне, явно заграничного производства. Судя по спецодежде, он сам грязной работой не занимается. В гараже больше никого нет. Начинаю без предисловий, показываю удостоверение и прошу уделить пару минут. Парень улыбается, совсем не напуган.

– Да хоть два часа. У нас сегодня работы нет, всех отпустил по домам.

– Скажите, кто хозяин этой мастерской?

– По документам мой отец, а фактически я заправляю.

– А где работает отец?

– В пароходстве, стармехом. Что ты всё на вы, мы вроде одногодки. Кстати, чем это я милицию заинтересовал? Криминалом не занимаюсь, – парень улыбнулся широко и открыто.

– Занимаешься. Да таким, что можешь и не выкрутиться.

– Очень страшно. Не пояснишь, в чём дело?

– Объясняю, попробуй вникнуть в суть. Убили очень высокопоставленного человека. У нас в городе, да и в крае, таких просто нет и быть не может. На ушах вся Москва стоит, не говоря уже о нас, местных.

– Москва на ушах стоит? По идее, таким делом должны люди более серьезные и опытные заниматься, а не какая-то «зелень» оперативная. Извини за высказывание. Я-то при чем?

– Москвичи грязной работой не занимаются. Они любят кричать и ножками топать. Расследуем мы, рядовые криминального фронта. Нам-то терять пока нечего.

– Значит, ты рядовой?

– Лейтенант. Напрягись и слушай главное. Мы вышли на ствол. Пистолетик немецкий, очень старый. И, кстати, был в нерабочем состоянии. Что-то в нём сломалось. Техника есть техника, особенно старая.

Внимательно наблюдаю за собеседником. Парень перестал улыбаться, в глаза не смотрит, задумался крепко. Видно, въехал в ситуацию. Я продолжил не спеша:

– Так вот, сейчас спецы разбираются, что там умельцы местные сделали, чтобы пистолетик бабахнул. И не просто бабахнул, а громыхнул на всю страну. Думаю, разберутся. На тебя как на ремонтника один кадр указал почти под присягой.

– Мало ли кто что сказал. Это доказать надо… Времени прошло много.

– Если тебя в оборот возьмут, мало не покажется. Мы же не в Америке живем, права человека у нас на африканском уровне. Нашим что человека придавить, что муху – небольшая разница, как мент тебе говорю. Так что сильно на адвокатов не надейся. Мне лично по барабану, ремонтировал ты этот ствол или нет. Расскажи без свидетелей и протокола всё про Максима и этот пистолет. И я оставляю тебя в покое. Уйду, если, конечно, ты кроме ремонта ствола ни в чём не замешан. Начнёшь крутить, мутить, тобой другие люди займутся, более опытные. Возможно, со склонностью к садизму. Лично я тебе обещаю, что не засвечу. Мы же из одного города, должны друг друга поддерживать. Думай земляк, думай.

– Убедил, что тут скажешь. Делал я этот пистолет, немецкий «Вальтер», калибр девять миллиметров. Боёк новый вытачивал. Долго сталь нужной марки найти не мог. Максим десять штук рублями заплатил. И через пару дней мы на шашлыки выбрались. Уехали на острова на сутки. Кстати, с нами три девчонки были. Симпатичные и безотказные. Вот вшестером и гуляли. А про пистолет я больше не слышал. Да и Макса я больше не видел.