А гордыню сменяет унынье
И тягчайший свершается грех -
Удушающий воздух пустыни
Отравляет безжалостно всех.
Самому себе страшно признаться,
Что схожу незаметно с ума.
Мне бы жить, ничего не бояться,
Но какая надвинулась тьма!
Жить бы в юрте у сопки на склоне,
Молчаливо мечтать у огня,
Видеть розовый месяц в Ононе
И поить вороного коня…
Смерть бродяги
Дух бродяги просит воли,
Ломота уходит в дрожь!
Захмелев от ветра в поле
Бродит спеющая рожь…
В душных избах хлебосолы
Что-то прячут много лет,
Что-то копят невеселы,
Но чего-то нет и нет!
Строил он дома, заборы,
Закрывая даль дорог.
Глянет он на степи, горы…
И уйдет, не чуя ног.
Захлебнется вдруг и ахнет,
И расколет небо гром.
Как дрожжами поле пахнет -
Брагой, водкой и дождем!
Упадет бродяга в поле…
За труды и за приют,
Выжмут силы хлебосолы
И обратно отожмут.
.
«Отважный рыцарь Дитрих…»
Отважный рыцарь Дитрих в блестящем,
рогатом, шлеме очнулся в смутном недоумении.
Сливаясь с небом, тьма всадников откатывалась
за горизонт, как грозовые тучи.
Они появились внезапно и внезапно отхлынули,
как непредсказуемый ураган.
Бедный рыцарь Дитрих снял шлем с отломанным рогом
и огляделся. Было тихо, и солнце слепило глаза.
Над долиной переливался туман, а в зеленых травах
и ярких цветах сверкали латы и шлемы убитых,
тягостная роса войны.
Несчастный рыцарь Дитрих выдернул стрелу
из горла истекшего кровью коня.
Стрела отливала краснотой и была
на четыре пальца длиннее европейской стрелы