Имя

Мишка тянет было руку перекреститься, но останавливается на полпути.

«Кажись, оно близко» – думает Мишка, профессиональным ухом уловив первые бульки. Господин их пока не слышит. Так ведь и не повар он. Пусть и слух для его лет на месте. Еще как на месте. Э, как распевает порой гимны и концерты. Душевно слушать. «Коль славен…» Бортнянского – прямо до слез. Вчера вот как раз. И не только в церкви. В доме стекла дрожат. И сказал чудно:

«Люди не поют. Человек – мясо. Поют ангелы. Нами поют…».

Да хоть и так, а все по нотам. Но у самовара своя нота. Тут Мишка первый у бога. Отсчитав про себя до тридцати, – дальше не надо, да и не учен, – Мишка хмыкает пару раз в руку, обращая на себя внимание хозяина. Тот пристально смотрит на Мишку, взглядом спрашивая: «Пора?». Мишка качает головой, выставив руки, сжатые в кулак, вперед, и, выпрямляя пальцы, начинает вести счет. На десятом – большом пальце левой руки – он командует:

– Туши!

И барин послушно перекрывает заглушками воздух. Следом опять тишина. Не ошибся ли Мишка? Нет. Бурлит как надо. Чуть-чуть. Не перекипая. Не сердясь. С любовью. А добрая вода – это добрый чай и добрый хозяин…

Прошка осторожно выдыхает. За глаза он завидовал всем этим Мишкиным фокусам. Обед его – другой фокус. Да и чай вечерний – сценарий тот же. Шутка ли – приказать генерал-фельдмаршалу! Кто такое может? Бог, Государь и… Мишка. С чего этому поварскому отродью такая честь? Он вот, хоть и невелика вроде премудрость, пару раз по болезни Мишки пытался «услышать», да только получил пинком под зад с кучей ласковых. Знает какой-то секрет Мишка. Но молчит о нем. И после штофа молчит. На втором рассказал бы, конечно. Да вот беда, отключается после первого. Так и живет с тайной своей. Бирюк бирюком. Ну, погоди, узнает фельдмаршал, кто в этом году Дашку брюхатил. Хотя, по совести говоря, один ли он на ее печь лазил? В кого пальцем не ткни…

– Да, ваше сиятельство! – машинально выбрасывает из себя вслух Прошка конец мысли в ответ на неуслышанный вопрос. Редко, ой редко он уходит в свои мысли – мало их там, да и некогда о своем думать. А вот, поди ж ты, в самый неподходящий момент.

– Что «да»? Уснул, что ли? Чаю, говорю, сколь осталось?

– Недели на две, ваше сиятельство.

– А обоз когда ждем?

– К одиннадцатому. Но снега-то сами видите, ваше сиятельство. Метет…

– Не слепой, – обрывает старик и приказывает Мишке: