Асмодей никогда не смеется

– Хозяйке нет дел до мирских проблем, – сказал как отрезал Дементий Павлович. – Одним простецом больше или меньше – не важно. Не факт еще, что пропавшая девчонка жива.

– Надо верить в лучшее, – каркнул ворон.

– С каких это пор пташки цитируют Дочь Кощееву? – вопросил Дементий Павлович, разведя руками.

– А тебя ебет? – поинтересовался ворон, чистя крыло.

– Ого, – Дементий Павлович скрестил руки на груди, – а он не только цитирует соплячку, но и остроумно отвечает. Во истину, умная птица.

– Естественно.

– Ладно, птица, закончим эту никчемную беседу. Я и так трачу свое драгоценное время на это… село, – выплюнул Дементий Павлович, обведя сжавшихся то тут, то там жителей. Он глянул на отползшую назад мать пропавшей Сашки. – Найду я твою дочь, девочка. А плату за эту работу, – мольфар обернулся к Клавдию Тимуровичу, – я обсужу со старостой.

– Конечно же, добрый господин, – пролепетал Клавдий Тимурович. – Все, что угодно. Все, чего бы не захотели вы.

– Это хорошо, – Дементий Павлович неприятно улыбнулся. – Потому что в отличии от Аграфены, которая ничего и никогда не брала с вас, я возьму… то, не знаю чего.

– Но как же мы тогда оплатим вашу работу, Дементий Павлович? – вопросил староста. Он проводил взглядом мольфара, который прошел мимо него, разглядывая детей, прячущихся за матерями. Змеиный взгляд его ничего не выражал. – То, не знаете чего?

– Пока не знаю, уважаемый староста. Но меня сейчас интересуют детали исчезновения девчонки, поэтому я бы не отказался от чая. Хотя вряд ли, конечно, он сравнится с жасминовым, который делает Баюн.

***

В гостиной Тимуровича было всегда уютно, но никогда настолько людно. Когда Сазанович сюда захаживал, то Варварка никого сюда не пускала, потому что приватные разговоры старосты и капитана полиции должны были остаться здесь. Даже красавица Олюшка, которая хотела пойти на полицейского учиться как сельскую школу закончит, не имела права учиться на практике у Сазановича. А он бы ее научил – еще как бы научил.

Фраер, который чуть было не прикончил Сазановича перед домом старосты, сел в кресло, по обыкновению, занимаемое Тимуровичем. Староста рискнул сесть в соседнее, что возле камина, расписанного по всем старым отеческим заветам с завитушками разных цветов и обилием белых цветов. Гость избавился от своего черного пальто. Под ним обнаружилось стройное и вполне себе накачанное тело – небось, женщины за ним так и бегали. Да уж, Сазанович этому типу в подметки не годился. Белая рубашка, конечно, прикрывала его абсолютные достоинства, но отвращение к чужаку у Сазановича было слишком высоко.

Фраер, которого Тимурович назвал Дементием Павловичем, поправил аккуратный черный галстук с серебристой вышивкой в виде пары полосок и ощерившейся змеиной мордой. Скрестил пальцы рук на колене.

– Ну-с, рассказывайте, мальчишки, все, что вам известно на данный момент, – сказал он.

Обращение смутило и Тимуровича, и Сазановича, но капитан постарался вида не подать. Тем более, что уже успел ощутить возможности этого фраера на собственной шкуре. Чем бы они ни были…

– А что рассказывать, – буркнул осторожно Тимурович, что было очень удивительным.

Обычно староста твердо говорит, уверенно. Если бы он так не умел, то дорогу асфальтированную в Сокольцах бы так и не проложили.

– Девчонку пропавшую зовут Сашка. Чегранова, значится. Мать ее, уважаемый, вы уже видели – Лида.

– Когда пропала? – вопросил Дементий Павлович с легким нетерпением, будто бы ему приходилось из старосты все насильно вытягивать.

– Дней восемь назад, – ответил за Тимуровича Сазанович. Он старался говорить твердо, но алкоголь еще не выветрился. – Мы бы ее нашли уже, но трое суток только ждали какого-то чуда.

Из соседней кухни вошла Варварка, неся резной поднос с чайным сервизом. Она осторожно поставила его на читальный столик между Тимуровичем и чужаком. Ближайшую кружку женщина осторожно и с опаской передала гостю. На этот жест фраер никак не отреагировал, пока не сделал пару глотков.

– Не так плох, как мог бы быть, – оценил он, причмокнув губами. – Благодарю, дитя.

Да что этот индюк себе позволяет? – подумал Сазанович.

– А чудес, товарищ… капитан, – с расстановкой продолжил гость, – не бывает. Бывает магия. И профессионалы, которые эту самую магию могут контролировать.

– Магия? – фыркнул Сазнович, взяв кружку и пригубив чай. Он старался своим не совсем трезвым видом показать свое равнодушие к поносу, который лил чужак. – Не хочешь ли ты сказать, что мольфаром из Марибора являешься.

– Я им являюсь.

Сазанович прыснул, чуть не разлив чай. Его это позабавило – в магию он не особо верил, а в мольфаров из Марибора и подавно. Даже ворожейку Агашку шарлатанкой считал и давно хотел посадить на пару-тройку суток под замок, чтобы подумала над тем, как дурь впихивать Сокольским жителям. А дурь она точно толкала, поскольку, когда Николашка и Чубарый – Сазанович до сих пор в толк не мог взять, с чего это у парня кличка такая появилась – обложили Остапку и обнаружили при нем здравый такой пакетик зеленого порошка, так тот затявкал сразу, что порошок ему подогнала Агашка-ворожея.

Сазанович к ней заявился после этого и тонко намекнул, расхаживая с кобурой на поясе по дому, что есть люди, которым не нравится, что она забирает у них клиентов. Про припарки ее он и слова не сказал – девица свое дело знала, не раз и жене Сазановича помогала, и матери-покойнице, пока ту волки в Сумеречье не погрызли до костей. Слова, правда, на Агашку тогда не сработали. Она, знай себе, поигрывала какой-то веткой да тихо бормотала что-то с улыбкой на лице.

Сазанович, правда, потом неделю не мог вылезти из постели. С таким он жаром слег, будто действительно ворожейка порчу навела. Но Сазанович в магию не верил, а что случилось перед домом старосты… пьяному всякое может привидеться же.

Дементий Павлович моргнул медленно и следом за этим моргнул еще раз, но уже иначе. Полупрозрачные веки появились из уголков глаз и там же скрылись. Почти как у птицы. Или рептилоида какого-нибудь… Да еще и глаза эти – змеиные. Небось линзы носит. Да, точно линзы носит. Люди сейчас чего только не могут сделать со своим телом – вон и двойные языки режут себе.

– Ладно, можем допустить, что ты мариборский мольфар, – хохотнул Сазанович и поднял руку в извиняющемся жесте.

– Ты формировал эту мысль дольше положенного, дружочек, – с полуулыбкой заявил Дементий Павлович. – А еще ты вспотел. Никак не веришь в мои слова – пожалуйста, но объяснять, если что-то не то на трезвую голову увидишь, я не стану. Мир намного сложнее, чем вы, не-маги, можете себе представить.

– А ты забавный, дружочек, – произнес в ответ Сазанович. – Коль шутишь здраво, то может и Сашку найдешь без нашей помощи?

– Я-то ее найду без вашей помощи, – ответствовал Дементий Павлович, сделав еще один глоток, – а сейчас вы даете мне обязательную информацию. И да, три дня вы ждали меня – Сумеречье много больше, чем вы думаете, дети.

– Еще раз обратишься к нам так, точно получишь по морде, – прошипел Сазанович. Подобный тон его уже начинал выводить из себя.

– Скорее сам помрешь, – невинно сказал чужак и сделал еще один глоток. – Восемь дней назад дитя пропало. Сегодня вечер вторника, значит, это было прямо в начале той недели, верно?

– Ага.

– Фенька-Свистун прибежал ко мне ночью – уже поздно было, – сказал Тимурович. – Я бы и не открыл в такое время, но Олюшка же моя добрая душа…

Дементий Павлович поднял руку, и староста мгновенно умолк.

– Без лишних подробностей и лишних лиц. Кто такой Фенька-Свистун?

– Друг Сашки…

– Хахаль ее, – грубо поправил Сазанович, – очередной. Она сперва посасывала моему пацану, а теперь переключилась на этого додика.

– Я, кажется, сказал, – вновь с расстановкой проговорил Дементий Павлович, – без лишних подробностей. Я предпочитаю работать по фактам, а лишние детали могут сбить с основной мысли.

– С чего бы это? – с вызовом спросил Сазанович.

– Ладно, мальчишка, смотри. – Чужак поставил наполовину пустую кружку на столик и выпрямился, скрещенные пальцы рук положив на ногу. – Ты сказала, что пропавшая девчонка спала…

– Сосала.

– Допустим, – Дементий Павлович неприятно поморщился. – С твоим пацаном. С каким? С сыном?

– С моим пацаном, который на меня работает. Чубарый – здравый малый, смыслит по боле многих сверстников.