Великая Зеленая Лиса. Сила Волка
Выговорившись, Кембер принялся пить остывший чай, смачивая в нем булку.
Малакиния молчала долго. Слишком эта история отличалась от ее представлений о ликантропах. А она столько времени их представляла. Реальность и ее видение боролись внутри.
– Если вы просто звери, убивающие для забавы, – то это проще… Так проще пояснить смерть моего отца и проще жить, желая мести… Ты говоришь, что это ошибка и вы добрые… Я не знаю, с чего бы в это верить. Есть факты. Мой отец мертв, – тихо ответила она, наконец ощутив, что голос вернулся.
– Факты есть. Я просто добавляю к ним другие факты. Вот и все. – Кембер колупал ногтем едва заметную щербинку на кружке.
Он, испытывая неловкость, снова попросил помочь ему подняться в уборную. Малакиния отвела его, и на обратном пути он осторожно отвел в сторону упавшую на лоб прядь рыжих с белыми концами волос, посмотрев на ее левую бровь.
– Откуда у тебя этот шрам? – Не то, чтобы вовкулак сильно удивился, но сердце его забилось чаще, это лиса почувствовала четко.
– Тоже кто-то из твоей родни постарался, – усмехнулась она. – Бровь и бедро. Я чудом и силами Лесного Кота пережила кипучку от яда. Зато теперь ваша метка на мне всегда видна: шрамами, когда я девушка, и белой шерстью, когда я Зеленая Лиса. Это даже необычно, так эффектно! – передразнила она его вчерашний комплимент.
Кембер виновато потупился.
– Прости, – прошептал он одними губами. Малакиния отвела волка на место и осторожно усадила. Она вынесла из дома пару старых подушек для него и покрывало для себя. Солнце было высоко и стояла жара, но лисицу бил озноб.
Кембер, приподняв бровь, наблюдал, как девушка кутается в покрывало.
– А можно мне еще одну булочку? Она очень вкусная… – робко попросил вовкулак.
Лисица вынесла ему три. И долила чай.
– Тебе нужны силы для заживления… Ешь. – Она села на свое место, долив и себе. Продолжая говорить тихо, боясь снова потерять голос, девушка спросила: – А почему детеныши идут на этот ритуал, этот ваш Мардагыр, если он может теперь окончится вот так… Почему не откажутся от него? Можно же жить и без Духа Волка, как те, кто не услышал Зов…
– Нельзя. – Кембер поднял свои желтые глаза и заглянул в самую глубину зеленых глаз лисицы. – Если услышал Зов Силы, пути назад нет. Ты должен идти и пробовать приручить Дух Волка, или Зов медленно сведет тебя с ума. Его нельзя проигнорировать. Исход – неминуемая, медленная и мучительная смерть.
Малакиния не отводила взгляд. Он говорил это и не видел испуга или напряжения в ее мыслях. «Понимает ли эта Зеленая Лиса, что я ей говорю? Понимает ли? Или врет себе… Решила врать себе до последнего…»
***********
Малакиния опекала Кембера три дня. Исправно меняла повязку, кормила, слушала его вовкулачьи сказки, рассказы про Логово, мечты о Родном Крае и вольной радостной жизни для своего рода. Незаметно для нее самой, ее враждебность совсем исчезла. Кембер обаял ее, он это чувствовал. Он решил во что бы то ни стало привести ее в Логово. Чтобы спасти, в первую очередь, и чтобы она узнала ликантропов такими, какие они есть. Ему казалось это очень важным.
«Если она, видевшая смерть отца от лапы вовкулака, сможет простить и принять нас, то другие териантропы точно смогут. Это поможет другим вовкулакам побороть страх. Мы поможем ей, а она нам… Только надо поторопиться, ей с каждым днем все хуже».
О Коте и Левсане Малакиния не сказала ни слова, решив все же сохранить некоторую осторожность. Так, по крайней мере, она сказала себе.
На исходе третьего дня Кембер мог хромать до уборной сам, что явно было большим прогрессом – вонючая мазь Лесного Кота свое дело выполняла исправно.
– Зеленая Лиса, я не могу больше оставаться тут. – Кембер за ужином посерьезнел и настроился на важный разговор. Его беспечного веселого настроения, которым он светился все три дня рядом с лисицей, словно и не бывало. – Я должен возвращаться в Логово. Я нужен своей Стае.
Малакиния нервно сжала кружку. Все мысли и чувства совсем перемешались, и ночами она не могла спать от жары или холода. И ликантропов хотела ненавидеть как прежде, но не могла. И мысли о Левсане и ощущение предательства не покидали ее. Она решила, что это предчувствие его измены. Виски сдавливало, и голова болела. Глаза резало от света. В темноте было спокойнее. Но рой мыслей и видений того, как она предает память отца, не давали ей покоя. Она еще несколько раз совершенно серьезно подумывала убить Кембера и пугалась сама себя.
Малакиния точно была уверена только в одном: с ней творилось что-то неладное. Но разбираться с этим было некогда, ведь вовкулак начал ходить. И собрался уйти. И решение о том, что же ей предпринять, что делать с ним и местью, надо было принять сейчас… Лисица поставила кружку и приложила горячие ладони к вискам. Было приятно, расслабляюще. Она даже задремала на секундочку.
– Зеленая Лиса? – тихо позвал ликантроп.
– Малакиния! Меня зовут Малакиния! – Она злобно сверкнула на вовкулака глазами. – И что? Что ты хочешь от меня услышать? Ты ковыляешь, моя помощь больше не нужна. Уходи. Хоть завтра, хоть сейчас. Я не пойду за тобой и не стану добивать. Скажи мне, в качестве платы за помощь, где твое Логово. И я приду к вам за расплатой, когда буду готова. И можешь проваливать ко всем моржам.
Кембер не слушал лисицу. Он ел теплый рис с овощами и трутовыми грибами, восхищаясь тому, как вкусно готовит Малакиния. Про себя, снова и снова, повторяя ее имя. Она сказала его. Наконец-то. И так, словно между прочим, словно ничего такого в этом не было. А для вовкулака звуки ее имени стали настоящим сокровищем.
–Ма-ла-ки-ни-я… – тихо, нараспев повторил он по слогам. И в солнечном сплетении засияло теплом, разлившимся между ребер и наполнившим каждую клеточку, до кончиков волос и пальцев. Тем важнее было закончить этот разговор, который он планировал все эти три дня. – Малакиния, послушай меня. Я внимательно наблюдаю за тобой, Зеленая Лиса. Каждую ночь ты выходишь из дома, обернувшись, и стоишь надо мной, принюхиваясь и скуля. Я понял, что днем ты этого не помнишь. Твой голос то и дело скачет между басом и писком, а то вообще пропадает, срываясь в хрип. И легко угадать, что температура твоего тела мечется, то окатывая тебя волнами жара, то заставляя мерзнуть даже под пекущими лучами полуденного солнца. Тебя Зовет Сила, Малакиния. Не знаю, давно ли это началось, но с каждым днем тебе все хуже. Я уже говорил, и ты должна понять это: от Зова Силы не скрыться. Игнорировать ее нельзя. Ты должна принять этот Зов и пройти Мардагайл. Варианта только два, либо принять Силу Дающего Свет, если, конечно, ты это осилишь. Либо умереть. Долго и мучительно умирать от безумия и бессонницы. Если пойти на Мардагайл – шанс еще есть, если же отказаться – тебя ждет только смерть. Пойдем со мной в Тайное Логово. Там мы найдем справедливое отмщение для твоего отца, и ты сможешь принять Силу Волка.
– И стать одной из вас?! – Малакиния застыла от ужаса и шока. – Самой стать Волчицей? Я хитами просыпалась и засыпала только мечтая, как буду истреблять ваш род! И все еще считаю, что идти к вам в Логово может быть сродни самоубийству!
– Ну, выбора у тебя особо нет. Игнорировать Зов Силы – вот это натуральное самоубийство и есть. Ты же чувствуешь это с каждым днем все сильнее. Силы покидают тебя. Тело ноет, кости ломит… Разум мутнеет. Я не вру тебе, Малакиния. С чего бы я стал врать? Я в неоплатном долгу перед тобой, ты спасла мне Дух. И я хочу помочь. И хочу, чтобы ты увидела, как живут ликантропы, и поняла, что вражда между нашими видами бессмысленна.
– Стать вовкулаком… – снова повторила Малакиния. Жгучая боль в висках мешала думать. Но решение нужно было принять. Кембер не врал. Она знала, что это Зов Силы. Подозревала еще до встречи с ним… Но теперь все окончательно ясно. Вопрос только в том, что выбрать. – А я так порадовалась, когда решила, что никак яд вовкулака не сказался на моем теле и Духе. Никак, кроме шрамов и обоняния… Но нет. Судьба и ее странное чувство юмора. Обернуть меня Волчицей. Сделать одной из тех, кто убил самого родного и близкого мне териантропа…
– Ну, это еще не факт. Может, ты не переживешь Мардагайл, и не придется жить с таким бременем, – язвительно пошутил Кембер, откидывая ладонью падающую на глаза челку. – Ваша земля портит нашу магию, мы вырождаемся. Поэтому я должен что-то предпринять! Я должен открыть Тайное Логово королю и просить его защиты. Я должен позаботиться о своей стае, я – новый Вожак. Должен найти способ вернуть ликантропов в наши края, в наш мир. И я предлагаю тебе идти со мной в Логово. Я хочу помочь тебе. Справиться с Зовом. Найти убийцу твоего отца. Понять, что ненависть и месть – это не выход.
– Я не могу… уйти. Скоро вернется Кот, он оставит там Левсана и придет домой. – Малакиния впала в состояние полусна и тихо бормотала объяснения, почему не может идти с Кембером. Ее смаривало, но Сила не давала заснуть.
– Что за Кот и Левсан? – Кембер придвинулся поближе, и лисица положила голову ему на плечо. Снова волк почуял знакомый сладко-пряный аромат. Сонная лиса была теплая и ласковая, а голос ее наконец звучал нормально, без перепадов:
– Лесной Кот – он самый сильный Маг Долины. Он тут живет и обучает меня и Левсана. Левсана – потому что тот наследник. Меня – по какой-то неизвестной причине. Он любит эксперименты. Но я не могу идти с тобой, потому что я должна дождаться Кота и следить за вьюнком. И Левсан меня будет ждать… потом.
Кембер робко погладил сонную девушку по руке. Она ее не убирала. Тогда вовкулак приобнял ее за плечи, испытывая настоящее счастье. Она улыбнулась. Он слышал улыбку в ее голосе, хоть и не видел. Кембер пожалел, что не видит ее улыбку.
– Мне надо будет после выпуска сразу к Левсану. Он обещал не смотреть ни на одну другую девушку во дворце и ждать меня.
Вовкулак приоткрыл рот от изумления и недовольства.
«Вот так новости. Словно кипятком окатила. Левсан наследник и, по-видимому, – Вознеженный… И что мне тогда тут ловить…»
– А Левсан-то этот, он кто? – тихо спросил расстроеный Кембер.
– Левсан О Дэ. – Малакииня говорила все тише, засыпая. – Огненный Дракоооон… Он прилетел и меня спас, и он долго был рядом… Он сааааамый на свете… – Медленно, с плеча, лисица переместилась на колени Кембера и наконец уснула. Он боялся пошевелиться, тихонько поглаживая веснушки, украшавшие мягкую круглую щечку.
– Вот так, значит. Самый на свете. Драго. А что же теперь делать мне? – Он смотрел и смотрел на Малакинию. – Надеюсь, что сейчас ты сможешь хоть немного поспать, чтобы ясность разума вернулась к тебе на достаточное время для принятия верного решения и путешествия к Тайному Логову. По сути, для Зеленой Лисы это будет не таким большим расстоянием. Только бы ты смогла обратиться. Я еще не могу… А твой Драго… ну что ж, это тоже может быть полезно. Потом. Подумаем об этом потом.
************
Малакиния проснулась на настиле на улице, накрытая лоскутным покрывалом. Рядом тихо сопел Кембер, обняв ее и уткнувшись носом ей в макушку. Она не сразу поняла, где она и почему. Осознав, поскорее освободилась от его объятий и встала, сразу угодив в большую яму, вырытую посреди двора, прямо рядом с настилом.
– Осторожнее, Лиса, ты ночью тут копала…
– Тритон тебя дери! – выпалила злая Малакиния. – Тебя и твою родню! Я не хочу быть волком!.. Я ничего этого не хочу!
Она наполовину сидела в яме и взбешенно раскидывала комья земли в разные стороны.
Кембер молча ждал.
– Ладно, – Малакиния встала, отряхивая землю с одежды. – Позавтракаем и пойдем.
Вовкулак кивнул, глаза его излучали тепло, и он не скрывал своего восхищения лисицей:
– Ты добрая, мудрая и храбрая, Зеленая Лиса. Я знал, что ты примешь верное решение. Я обещаю оберегать тебя и поддерживать! Я подготовлю тебя к Мардагайлу, расскажу все, что знаю. Уверен, у тебя получится Принять Силу! – В словах ликантропа не было и тени сомнения, потому что он боялся даже представить, что это будет не так…
«Либо это, либо безумие и смерть… Насмешки судьбы…» – подумала Малакиния.
***********
После завтрака, выполнив некоторые поручения Кота по уходу за теплицами и прихватив сумку с травами и зельями на случай необходимости защищаться, Малакиния обернулась Лисой. Кембер залез на нее верхом и указывал ей путь к Тайному Логову. Хоть лисица и торопилась, не сбавляя темпа, но солнце уже начинало касаться верхушек дерев, когда они добрались до нужного места.
Лес остался далеко позади, и от него ряд отвесных скал отделяла широкая степь. Каменная стена плотно тянулась в обе стороны и вверх, сколько видел глаз. Кембер спешился, Малакиния обернулась. Он подошел к выступающему камню, уколол палец шипом, и на подушечке проступила капля крови. Он провел раненым пальцем по камню, камни со скрежетом сдвинулись, и за глыбой открылся тайный ход.
Кембер подмигнул оробевшей лисе, протянув руку. Она вложила свою ладонь в его. Его пальцы были длинными и красивыми. Но рука на ощупь сразу выдавала труженика – мозоли на ладонях говорили о многих часах работы на пашне. Лисица уверенно шагала за вовкулаком, против своей воли все больше проникаясь к нему уважением и доверием. Проход в скале был тесным, как щель, которая раскрывается только по мере продвижения. Малакинии казалось, скала смыкается впереди и позади них, и они движутся сквозь камень.
«А вдруг там сейчас на меня нападут и просто разорвут? Перекусят шею, как папе… А вдруг нет? Что если все как говорит Кембер и ликантропы такие, как он… Все. Но я не переживу Мардагайл?.. Там, на другой стороне скал, больше шансов, что меня так или иначе ждет смерть…»
Кембер резко остановился и обернулся, как если бы услышал мысли лисы. Его невероятные глаза светились в темноте двумя желтыми огоньками, так же, как светились глаза у подвеса на его груди. Он стоял вплотную к Малакинии. Окутывающий их со всех сторон камень прижимал лису и волка друг к другу. Наклонившись к самому ее лицу, касаясь кончика носа своим носом, вовкулак посмотрел ей в глаза и сказал:
– Я очень ценю твое доверие, Зеленая Лиса. И сделаю все, чтобы ты ни мгновения не пожалела о том, что поверила мне, – тихо прошептал Кембер и продолжил путь.
– Да уж, большей степени доверия и не придумать. Он тебе такой: пошли со мной в логово вокулаков, а ты ему такая: а чего, а пошли! И пошла. – Девушка старалась вернуть себе бдительность и унять бешено стучащее сердце напускным ворчанием. От глаз Кембера так близко, его дыхания и легкого касания кончиком носа Малакинию бросило в жар. Не тот, который вызывал Зов Силы, к тому она привыкла. В другой. Такой жар у нее раньше вызывали только поцелуи Левсана…
Шум захлопнувшейся за спиной каменной стены холодом пронзил сердце лисы. Вдруг показалось, что все очень зря… Но она выбрала этот путь, и назад дороги не было. Странное предчувствие испытал и Кембер, но виду не подал.
Открывшаяся взору поляна была залита солнечным светом, словно жидким золотом. После долгого темного коридора глаза резало. Лисица потерла их рукой, привыкая к свету. Затем осмотрелась. Поселение окружала стена из скал, виднеющихся далеко на горизонте. Но внутри этого потаенного места уместилась целая деревенька, сады и поля. Аккуратные хижины стояли, выстроенные ровными рядами, образующими спираль. Во дворах домов играли детеныши, звучали сопелки и губные гармошки. С разных сторон звенел детский смех и доносился детский плач.
– Опусти голову и следуй за мной.
Кембрер направился в центр спирали.
Малакиния шла, мельком пытаясь рассмотреть ликантропов. Они, поглощенные дневными заботами, сбором урожая и домашними хлопотам, не обращали на них внимания. Обычные живные, занятые своей жизнью. Старики и дети. Женщины и мужчины. Дома и хлопоты. Мирная и радужная картина, с налетом грусти и усталости на лицах взрослых ликантропов. Никаких звериных обычаев, никто не бросался на Малакинию или друг на друга. Все, что отличало ликантропов от териантропов, – необычный разрез глаз, их резко вздернутые вверх внешние уголки и ярко-желтая радужка. Хотя оттенки желтого в глазах вовкулаков тоже варьировались.
Лисица вздохнула. С облегчением и разочарованием. Стало совершенно понятно – ненавидеть ей было больше некого. Но узнать, кто и почему убил отца, теперь казалось еще важнее. Почему вдруг весь такой из себя мирный ликантроп напал на териантропа в лесу? Все-таки звериная ярость была хоть каким-то объяснением, а теперь Малакиния совсем растерялась. Еще вернулась резкая боль в висках и было холодно. Очень холодно. Лисица стиснула лямку сумки, висящей на плече, и ускорила шаг, следуя за юным волком.
– Кембер, Кембер идет! Смотрррите!– картавил малыш хитов пяти, несясь со всех ног навстречу пришедшим.
Все обернулись, побросав дела, и наконец обратили внимание на хромающего Кембера и его спутницу. Они были уже на пороге дома, стоявшего в самом центре спирали, на небольшом каменном пятачке.
– Кембер! Новый Вожак стаи! Где ты пропадал? Кого это ты привел? Что это значит?? Это териантроп! Девушка-териантроп! Не может быть!!!
Юный вовкулак обернулся к собравшейся у его дома толпе. Подняв руку, он призвал волков к тишине. Теперь уже все могли видеть на его груди сияющий в лучах закатного солнца стальной подвес.
– Мой народ! Моя стая! – громко начал Кембер. Малакиния притаилась за его спиной, но стояла, гордо подняв голову. – Как вы заметили, я ваш новый Вожак. И вот вам от меня новый закон: нам пора выйти из Логова! Пора стать равными териантропам и впустить их в наши жизни так же, как им пора впустить нас. Наш род вырождается, и вы это знаете. И у нас все меньше времени, чтобы отыскать способ для возвращения к истокам нашей Магии, в родные края. И спасти наш вид. Мы не можем продолжать существование в подполье, постепенно угасая. Не можем продолжать терять наших детенышей! Терять нашу великую Силу!
Старшие ликантропы молчали, они были в шоке. И недоумевали, как на такое решиться. Волки помоложе подхватили призыв Кембера. Громкими выкриками они вторили ему:
– Да! Пора! Пора покинуть Тайное Логово! Не боясь ничего, не скрываясь! Их Маги знают путь в наш мир! Мы должны просить их помочь нам!
Кембер снова призвал к тишине. Стая слушалась Вожака беспрекословно.
– Давайте я познакомлю вас с Зеленой Лисой! – Юный Вожак обернулся и протянул Малакинии руку, пропуская ее вперед. – Это – Малакиния. Она спасла мой Дух, благодаря ей ваш Вожак жив и вернулся в Логово! Я попал в старый ржавый капкан и истекал кровью. И эта девушка, Зеленая Лиса, нашла меня, откликнувшись на запах моей крови. Ее Дух такой отзывчивый и чуткий, что она не отказала в помощи вовкулаку. Она освободила меня, излечила раны, дала кров и пищу. Выслушала меня, несмотря на свои личные счеты с нашим родом, и пришла в Логово. Не убоявшись и не поддавшись смуте.
– Спасла? Териантропша? Вот так запросто помогла вовкулаку? – По стае шел недоверчивый гомон. Тогда Малакиния набралась храбрости, неизвестно откуда, и подала голос сама:
– За несколько дней, бок о бок с Кембером, я поняла, что ликантропы не такие, какими их описали в истории Долины. Вы такие же, как и мы. Ваша кровь так же красна, и ваши Духи так же подвержены разным эмоциям, вы и добры, и честны… И я ясно вижу – вы не заслуживаете заточения или ссылки вдалеке от родных мест.
– Какие еще у тебя личные счеты с нашим братом? – выкрикнула недовольная женщина из толпы.
Кембер помрачнел. Таким его Малакиния еще не видела. Он поджал губы, желваки заиграли на сжатой челюсти. Холодным взглядом, с недобрым прищуром, он окинул жителей деревни и сжал кулак. Лисице показалось, что в этот момент она даже сама недостаточно серьезно и болезненно воспринимает утрату отца – в сравнении с реакцией на эту мысль Вожака ликантропов.
– Кто-то из нашей стаи, кто-то из вас, нарушил закон вовкулаков и закон любых живных и отнял жизнь! Кто-то убил отца Зеленой Лисы! Прямо на ее глазах – на глазах маленькой девочки! И все эти хиты жил безнаказанным, скрывая свое преступление и храня эту ношу на своей совести. – Кембер говорил жестко, глаза его горели огнем. – Так пусть же этот вовкулак сейчас попробует спасти свою честь и сам выйдет и признается в содеянном! Оплатой за отобранный Дух будет равное по ценности, в соответствии с законом стаи: Малакиния имеет полное право казнить волка, лишившего ее отца. Но я заклинаю тебя, кто бы ты ни был, очисти свою совесть и память, выйди на общее обозрение и повинись перед сородичами в содеянном. Тогда, по крайней мере, ты можешь надеяться, что память о тебе не будет запятнана твоими трусостью и ложью. Предки примут твой Дух, и он будет покоиться в вечности.
Стая, шокированная этим сообщением, притихла. Большая часть вовкулаков опустили глаза, и все тихо ждали, проявит ли себя тот, кто нарушил закон жизни, или останется скрываться, тем самым налагая позор на всех жителей Логова.
– Я понимаю, принять смерть – страшно. Сознаться в преступлении – стыдно. Но своим молчанием ты накладываешь позор на всех ликантропов. Как мы можем прийти к териантропам с просьбой и желанием быть им ровней, если один из нас снова оросил землю безвинной кровью одного из них и не признается в содеянном. Подозревать приходится каждого. Это вносит разлад в жизнь стаи. Это перекроет нам путь в будущее. Погубит наших детенышей и весь наш род!
Кембер замолчал и внимательно смотрел на собравшихся. У самого края толпы медленно поднялся долговязый ликантроп. Глаза его были очерчены темными кругами, щеки впали, руки дрожали. Он давно занемог, и лекари логова никак не могли вылечить странный недуг, одолевающий тело этого вовкулака.
– Как вы можете понять, вина моя, вот уже много хит, изо дня в день, она точит и сжирает меня изнутри, – тихо начал он, не поднимая головы. – И я безмерно благодарен нашему новому, юному, но мудрому Вожаку, за слова, которые наконец освободили меня, от сковывающего мои уста страха. Я должен найти в себе храбрость хотя бы сейчас, пока еще не поздно, и признаться. Я убил териантропа в лесу. Я возвращался с поиска проклятого перстня, порученного нам Придворным Магом, и мне вдруг показалось, что я учуял след, тонкий, едва-едва различимый. Чтоб обоняние стало острее, я обернулся волком. Я шел в сторону деревни, из которой, казалось, тянет нужным ароматом. И на поляне мне попались отец и дочь, мирно беседовавшие и подготавливавшие трапезу. Я прятался в кустах позади мужчины и хотел тихо обойти их стороной. Но тут … – Ликантроп хрипло перевел дыхание. – В этот момент териантроп поцарапал палец о горлышко кувшина. Так несуразно, там и крови проступило едва пара капель. Но аромат ее достиг моего носа, и сознание застлало красной пеленой. Я совершенно не мог себя контролировать. В голове мелькали образы из памяти предков: костры, сожжение вовкулаков, вой. Меня подняло волной чистой ярости и бросило на ни в чем невповинного мужчину. Я напал на него, как бешенный пес. И это было отвратительно, подло и ужасно. Я видел ужас, боль и страх в глазах его маленькой дочери… Я слышал крик. Но ничего не мог поделать. Это был я, я сделал это. – Больной ликантроп по мере повествования приближался к крыльцу. Малакиния слушала, стиснув зубы. Кембер положил руку ей на плечо. Но она стойко вынесла всю историю, каждое слово. – Я вернулся домой глубокой ночью и сжег свою одежду. Я боялся за свою жену и детеныша. И я боялся за свою шкуру. Многие ночи я провел в бессонном бреду, страшась, что териантропы пустятся искать нас, придут по моему следу и сожгут Логово. Многие ночи я видел эти самые глаза, зеленые девичьи глаза в коротких жутких снах… Мое дитя забрала Сила Дающего Свет в ночь его Мардагайла. Моя жена умерла от горя. И я знаю, что я сам накликал это проклятие на них и на себя. Своей трусостью… Я убил твоего отца, Лиса. И я давно должен был за это заплатить.
Он упал на колени перед Малакинией, обессилев от такой длинной речи. Стая молча наблюдала за происходящим. Никто не ожидал такого развития событий. Старый Волк, бывший Вожак стаи, протянул Малакинии нож с ручкой, отделанной костью волка.
– Твое право – покарать преступника. Дух за Дух.
Лисица взяла нож. Руки ее дрожали. Она столько ждала, так этого хотела, и так долго это ей казалось единственным правильным решением: смерть убийцы в качестве искупления за смерть убитого. Она подошла к вовкулаку, занесла нож над его склоненной головой. В горле комом билось сердце. Глаза застилали слезы. Виски пульсировали от боли.
Лиса подняла нож еще выше над своей головой и так обратилась к стае:
– Не этот вовкулак убил моего отца, но побочное влияние наших земель на вашу магию. Он впал в ярость от запаха крови. И не владел собой, когда сделал страшное. Можно ли судить и карать его как совершившего злодеяние? Если он раскаивается, и видно, как он терзаем своей виной. Мне ведома сила ярости вовкулака. Когда она захватывает твой Дух, ты перестаешь быть собой. И я не буду забирать Дух вашего родича. Ты прощен. – Она протянула ему руку, помогая встать с колен. Внутри билось теплое и живое. Уверенность в том, что поступаешь правильно. Голос скакал от баса к писку. – Каждое новое убийство будет только порождать больше боли, горестей и страданий. Я устала страдать. Я не хочу и не могу забрать чей-то Дух.
