Великая Зеленая Лиса. Сила Волка

Зеленохвостке очень повезло, что рядом оказался Левсан. Обернувшись драконом, мальчик бросился на ликантропа и заставил того позорно бежать. Понимая, что медлить нельзя, он сгреб лапами бесчувственное тело Малакинии и полетел домой, к Лесному Коту.

Раны были серьезными. Малакиния потеряла много крови, а яд вовкулака распространялся по телу быстро. Как правило, териантропы умирали от его воздействия. Но Лесной Кот все-равно не оставлял надежды спасти девочку, признавая, однако, что шансов почти нет. Он бережно принял лису из лап Дракона и, озабоченно осматривая раны на ходу, понес ее в хижину. В привычной Левсану манере Кот что-то бормотал себе под нос, вроде как советуясь сам с собой. Но вот бросил через плечо:

– Пойди принеси дров, много. И разведи костер – будем греться на улице… в доме надо сделать похолоднее…

Семь закатов Малакиния промоталась на постели в страшной бредовой кипучке, не приходя в сознание. От яда кипела кровь. Чтобы дитя не перегорело, Лесной Кот велел Левсану тщательно законопатить все щели и открыл Магический Портал в Другой Мир, впустив в дом стужи и морозы. Он почти не отходил от девочки и не впускал в дом ученика. В комнатах бушевала настоящая метель, но дом стойко вынес непогоду, чудом не развалившись: стены и балки – все трещало и ходило ходуном. Порой в этом шуме Левсану, сидящему у костра на улице, чудился вовкулачий вой…

Малакинию же затянуло в странное бредовое сновидение. Она долго была во тьме и ощущала только сильнейшую боль и жжение по всему телу.

«Это яд ликантропа расходится по твоей крови. Потерпи… Потерпи немного, девочка моя, – мягкий женский голос вел Дух Малакинии к свету, и постепенно боль отступала… – Я не дам твоему Духу отлететь, ты должна жить, ты нужна Долине».

Малакиния четко увидела знакомую ей женщину с длинными белоснежными волосами, которая крепко держала ее за руку. Она не отпускала Дух Малакинии, продолжая говорить и говорить с ней. Женщина пела ей колыбельные. Перебирала ее волосы, ласково поглаживая личико лисички там, где болело больше всего – над левым глазом… Этот сон девочка видела все семь дней – до тех пор, пока боль совсем не прошла и Дух ее перестал пытаться отлететь.

С восьмым рассветом лиса очнулась и открыла глаза. Точнее, один глаз – поврежденную бровь плотно перетягивала повязка, пропитанная жирной и резко пахнущей мазью. Повязка на левом бедре тоже была с этой мазью, это было понятно по запаху. Вся нога ныла и горела… А вот остальные части лисенки знатно замерзли. В воздухе витал какой-то тонкий, едва ощутимый, но очень странно будоражащий Малакинию аромат. «Перекусить бы…» – подумалось девочке. Она осмотрелась.

Небольшую комнатку ярко освещало солнце, глаза резало от количества света. Немного привыкнув к нему, Малакиния удивилась – оказалось, так ярко было оттого, что вся комната и частично даже ее ложе – все было засыпано пушистым снегом…

В глубоком потертом кресле, стоявшем недалеко от кровати, дремал лохматый незнакомец. Малакиния с любопытством рассмотрела его. Ноги его по колено были в сугробе, а руки сложены на груди. Сам он был очень худ и, судя по всему, высок. Он выглядел по-забавному уютно и слегка чудаковато в своем пестром растянутом свитере, который доходил до острых, торчащих как у кузнечика, колен. Тот факт, что он заснул сидя, тяжело уронив голову на плечо и даже не выпустив из сжатых зубов своей потухшей трубки, наталкивал на мысль о сильной усталости, сразившей лохматого чудака.

Тут только лиса вспомнила, в какую переделку угодила на пути к Лесному Коту.

– Это ты? Ты спас меня… – тихо произнесла она и тут же спохватилась, осознав, что ее спаситель сидит и спит, наполовину занесенный снегом, и заметив, что его пробивает мелкая дрожь. Не обращая внимания ни на то, как замерзла сама, ни на страшный голод, ни на адскую боль в ноге, нетериантроповским усилием воли Малакиния заставила себя встать. Почти не опираясь на левую ногу допрыгала до кресла по хрустящим сугробам, стянула с постели одеяло, отряхнула его от снега и накрыла им спящего. Затем немеющими от холода руками старательно обмела снег с его ног. Растирая и согревая дыханием пальцы, опираясь на стены, она побрела на поиски очага…

– Сколько же времени я была не в себе? – размышляла вслух Малакиния.– Ведь, должно быть, уже глубокие холода… – с этими словами, еще не набравшаяся сил, она начала снова мутнеть сознанием, ощутив только, как ее, обмякшую и замерзшую, подхватили чьи-то теплые и сильные руки.

Левсан поймал сползающую по стенке Малакинию и понес в постель.

– Ты еще слаба, чтоб так разгуливать. Чего ты встала?

– Она, наверное, искала еду, – отозвался проснувшийся чудак в свитере. Трубка в его руке снова пускала тонкую струйку дыма, и он широко улыбался. – Ты представляешь: она накрыла меня своим одеялом, хоть сама прозябла насквозь! Как добр ее Дух.

Он встал и вернул одеяло уложенной на постель Малакинии. От запаха дыма из трубки та снова погрузилась в глубокий сон.

Лесной Кот обернулся к Левсану.

– Думаю, опасность миновала и наша гостья официально перенесла кипучку. Теперь только ранки заживить – и будет как новенькая! Ухх! Вот это история! – Лесной Кот, а это, несомненно, был он, довольно потер руки и, попыхивая трубкой, выпустил пару колечек дыма. Он осмотрел комнату и заключил: – Я пока наведу порядок тут, а ты, Левсан, сбегай за водой. Сейчас растопим камин и будем готовить ужин.

Чувство сильного голода и этот тонкий будоражащий аромат вскоре снова пробудили лисичку. Она открыла глаз и увидела склонившегося над ней чудака, который озабоченно трогал ее горячий лоб.

– Я должна поблагодарить тебя… Спасибо. Но кто ты?

– Я твой Учитель. Меня зовут Овийле Вало. Но все знают меня по прозвищу – Лесной Кот. – Лохматый помог Малакинии сесть в постели, подбив подушки под спину. Малакиния смутилась. Но и обрадовалась.

– Я очень благодарна вам за спасение и за предоставленную возможность учиться у самого величайшего Мага нашего времени… – Девочка на самом деле таким и представляла Лесного Кота. Разве только немного постарше, а может, и совсем седым стариком.

– Ну, за спасение тебе следует поблагодарить Левсана и Провидение. А за место ученицы – свою предыдущую наставницу. Она рекомендовала мне тебя как потенциально… очень… талантливую и интересную лису. И, не буду скрывать, само начало нашей истории мне уже очень нравится. – Кот улыбнулся, выпустив густое облако ароматного травного дыма, и пошел в кухню.

К моменту возвращения Левсана в доме не осталось и следа от снега – было сухо и тепло, а над потрескивающим огнем на вертеле жарился целиком большой, размером с табуретку, сочный корень дикого лапуря. Кот мелко нарезал чеснок и что-то вычитывал в большой потрепанной поваренной книге. В это время вертел сам медленно вращался, и кусочек тростникового смальца, словно юркая пчелка, натирал покрывающиеся золотистой корочкой бока корня. Сок мясистого деликатеса, шипя, капал на горящие поленья, наполняя дом вкусным ароматом, похожим на запах трюфелей с вешенками, тушеными в соевом соусе.

– Ого! Наставник, ты затеял пир? Нас же всего-то трое…– удивился Левсан.

Овийле усмехнулся:

– Поверь мне, у нашей крошки вовкулачий аппетит. К тому же у нее, считай, новый день рождения. Веский повод попировать как следует.

И правда, Малакиния, пусть еще и в постели, уже довольно бодро и усердно уплетала консервированные в томате остренькие баклажаны. Рядом с ней образовалась траншея из пустых склянок.

«На вскидку, – подумал Левсан, – она уже лишила нас всего запаса баклажанов в этом году».

Над остатками из последней банки как раз и трудилась девочка, аккуратно обмакивая хлебушек в подливку и жмурясь от удовольствия над каждым кусочком.

– Тебе, я вижу, уже лучше. Я рад.

– Я тоже, – дожевывая и вытирая мордочку, кивнула лисенка. – Кот сказал, это ты принес меня… Спасибо.

– Обращайся, – с улыбкой ответил ей дракош, – я ведь теперь, в какой-то степени, за тебя в ответе. Меня зовут Левсан. – Он слегка наклонил голову.

Малакиния покраснела и, опустив глазки, ничего не ответила. На самом деле среди териантропов негласным было правило: если ты пощадил приговоренного, или спас кому-то жизнь – ты и несешь за него ответственность впредь. Мысль о том, что теперь ее судьба связана с этим милым длинноволосым юношей, ее отчего-то обрадовала и слегка смутила.

– Довольно болтать, пора поесть, – прервал паузу Лесной Кот. Удобно расположившись в кресле, придвинутом к постели, Учитель со своими учениками принялся за ужин.

– А что за месяц нынче? – спохватилась лиска. – Я долго бредила?

– Еще пока Листьепад,– ответил Левсан.

– А как же снег? Ведь намело целые сугробы!– от удивления свободный от повязки глаз лиски расширился.

– У нас гостила стужа, – как бы между прочим ответил Кот.

– Да! Учитель охлаждал весь дом морозами через Портал, чтоб ты не вскипятилась! – воодушевленно начал было объяснять дракош, но, боясь перегрузить сознание лисенки, и так довольно много пережившей, решил оставить детали на потом.

Парень не уставал восхищаться способностями Лесного Кота, столько в нем таилось сил, умений и знаний…

– Об этом потом, – мягко перебил его Овийле. – Лучше расскажи нам о себе, Малакиния. Ведь ты как раз и шла к нам, и ты теперь моя ученица. Я рад приветствовать тебя в своем доме, хоть обстоятельства нашего знакомства не самые радужные.

– Ну, я по собственному опыту знаю, что встреча с ликантропом может завершиться гораздо трагичнее и для более опытного и сильного териантропа… Так что наши обстоятельства можно считать радужными, – тихо ответила Малакиния, крепко сжимая в руке вилку и внимательно изучая маленькую рыжую шляпку гриба в своей тарелке. – По крайней мере, теперь уж точно не может быть сомнений в том, что папу порвал вовкулак.

– А у тебя разве когда-либо были сомнения? – Овийле не удивлялся сказанному Малакинией. Зато Левсан в недоумении посмотрел на своего учителя.

– Когда даже самые близкие и родные твердят, что ты просто рехнулась, настойчиво и достаточно долго – волей-неволей начинаешь сомневаться… А вы откуда вы вообще что-либо знаете обо мне или ликантропах? – вспыхнула Малакиния. Ясность произошедшего наконец настигла ее. Ликантроп был рядом так близко, она могла пустить ему кровь! Отомстить! Но она оказалась на деле всего лишь маленькой слабой девочкой… Если бы не Левсан… Если бы не Левсан, то что? Она просто стала бы еще одной жертвой этих выродков! Мысли о вовкулаках уже привычно вызвали в ней волну гнева и ненависти. Но совершенно новая, резкая вспышка ярости ослепила Малакинию. Она издала вопль отчаяния и швырнула глиняную кружку в стену. Лесной Кот невозмутимо увернулся от летящего предмета и продолжил трапезу. Левсан же сразу ощутил ее эмоции. Он замер, давая острому приступу ярости пойти на спад. Не было ничего логичного и практичного в том, чтобы и ему начать бить посуду.

– Воу-воу! Потише! – Пареньку пришлось даже отложить прибор и потянуться к кувшину с водой. – У меня аж дыхание перехватило. Насколько сильно можно ненавидеть кого-то и жаждать мести? И как такие чувства только оказались внутри такой милой и доброй девчушки? Столько ярости… брр! – Он залпом осушил стакан. Перевел дыхание и наполнил его вновь. – На. Выпей. А затем медленно выдохни… Нельзя так концентрироваться на негативных эмоциях… Твой Дух может совсем охладеть…

– Все просто: тетушка Пендула мне многое рассказала о тебе. О твоих магических талантах. О том, как ты рвешься в бой, жаждешь истребить каждого из оставшихся в Долине ликантропов… Ну и как, после такого столкновения с вовкулаком, ты все еще ощущаешь это желание? – Лесной Кот принялся вылизывать тарелку от остатков сока лапуря.

– Даже сильнее прежнего! – Малакиния решительно поставила стакан на стол. – Скажите правду. Там, под повязкой.. У меня еще есть … глаз? – Голос ее понемногу стихал, но из грусти тут же переходил в яростное шипение.

– Ха! Было бы буквально «око за око»! – Посмеялся Кот. – Увы, лисенка, тут с уровнем пафоса пролет: твой глаз вполне себе на месте. Рассечена только бровь, но я заштопал ее почти без вреда для твоего красивого круглого личика. – Довольный и сытый, Кот откинулся в кресле и, прищурившись от дыма, смачно раскуривал свою трубку, поглядывая на Малакинию. – Шрамы – это что? Это ерунда. А вот что же будет теперь с твоим Духом? Подумать только, кровь, перекипевшая с вовкулачьим ядом!.. Уникальный случай. Мы с вами прям везунчики, ребята. Никому не доводилось быть свидетелем таких событий, я жду не дождусь последствий…

– Для тебя это просто цирк? Я тут что, подопытный кролик? – Малакиния снова взорвалась, она вскочила и в ярости швырнула в Кота вилкой. Кот снова увернулся. Девочку смутили странные вспышки гнева и то, что они бесконтрольныо выплескивались. – Простите, Учитель… Я не знаю, что на меня нашло…

– Вот, вот, мы с Левсаном, в первую очередь, все же тебя спасли. То, о чем я толкую, – это неизбежные последствия. Можно сесть и рыдать над ними растерянно и испуганно. Можно таить злобу и копить ненависть, мечтая о том, чтобы расквитаться с причинившими тебе боль и нанесшими урон. А можно сконцентрироваться на лучшем в себе, вынести урок из случившегося. Приняв и осознав прошлое, залечить раны и найти в себе мудрость, чтобы стать сильнее после ранений и потерь.

– Да, быть мудрее, добрее, прощать… Блаблабла… – Малакиния закатила глаза, повторяя слова, слышанные сотни раз от мамы, сестры и тетушки Пендулы.

Кот затянулся и выпустил три колечка дыма, одно пролетало сквозь другое.

– Ну, никто не говорил про прощать. Прощение еще надо заслужить. Если нанесший обиду или урон не раскаивается искренне в своем поступке, не предпринимает что-то, чтобы исправить последствия… Должно следовать наказание, соразмерное вине. – Голос лесного Кота прозвучал резко и твердо. Малакиния по-другому взглянула на лохматого чудака в растянутом свитере. Он однозначно все больше нравился ей в роли Учителя. – Но! – Он назидательно поднял в воздух указательный палец. – Приготовиться к мести просто сконцентрировавшись на самой идее мести – это заранее провальная стратегия.

Левсан довольно хмыкнул и положил в рот последний кусочек сочного лапыря. Мудрость и справедливость Лесного Кота —наверное, эти качества дракоша больше всего ценил в своем Учителе. Он все это время молча наблюдал за происходящим и отдельно – за эмоциями Малакинии. Ее приступы ярости пронзали дракоша одновременно с нею, в глазах мелькали алые вспышки, а Дух захватывала волна жара и смятения. Он понимал, что если бы не делил эти чувства с лисенкой, наверняка она вела бы себя более агрессивно.

«Надо будет рассказать об этом Коту. Она ощущается одним из добрейших созданий, которых я когда-либо чувствовал, но в эти моменты… просто пышет яростью. Даже от напавшего на нее ликантропа не было такой волны…»

*****

Прошло еще несколько дней. Малакиния быстро шла на поправку. Лесной Кот продолжал ее отпаивать отварами и менял повязки, пока совсем их не снял. Раны под действием специальной мази Кота затянулись очень быстро. Через левую бровь лиски проходила теперь багровая полоса шрама, и еще три в ряд, только пошире и подлиннее, украшали левое бедро. Девочка не говорила, как сильно она расстроена, но оное чувства довольно явно читались на лице.

– Не переживай. Шрамы сейчас так сильно видно только оттого, что они свежие, – успокоил ее Овийле.

– Зато живая, – улыбнулась зеленохвостка, тряхнув головой, прогоняя грустные мысли. – Снова этот запах… Так вкусно пахнет… А есть что-нибудь перекусить?

– Хохо, да мы так стужу не переживем! Надо умерить твой аппетит. – усмехнулся Овийле.– Запах, говоришь?..– Он приблизился к девочке и глубоко вдохнул, уткнувшись носом ей в макушку. – Ну конечно! У тебя же все волосы в крови! Левсааан! – позвал он в окошко. – Будь добр – сопроводи нашу гостью до купальни, а то она заточит все запасы.

Он прошел в комнату и открыл большой сундук, из которого вырвалось облачко пыли вместе с резким запахом полыни. Следом выпорхнула очень вялая моль с такими потрепанными крылышками, словно ей самой их поела другая моль.

– Чехуремуха какая-то! Седьмой хит живет в этом сундуке! Даже полынь эту гадину не берет! Придется ждать, когда подохнет от старости. – Кот махнул на моль рукой, но она, словно зная, что вреда он ей не причинит, нагло села прямо на его плечо. Тем временем из сундука были извлечены темно-синее банное полотенце, халат и мягкие тапочки, изнутри плотно выстланные вспушенным хлопком. – Вот, держи. Тщательно оботрешься и закутаешься после омовения. Простуда нам сейчас ни к чему!

– Ты хочешь сказать, что это запах крови вызывает у меня чувство голода? – ужаснулась Малакиния.

– То ли еще будет! Твоя кровь перекипела с вовкулачьим ядом – бесследно такое пройти не может. – Кот повернулся к окну, попыхивая сизым дымом и провожал взглядом уходящих детей. – И я весь сгораю от нетерпения, в предвкушении остальных сюрпризов… – тихо добавил он.

******

Малакиния сильно хромала, и Левсан заботливо предложил ей опереться на его руку.

– Дай мне знать, если утомишься или если я буду слишком быстро идти, – сказал он.

Девочка кивнула. Она была совсем не болтливой, и Левсану нравилась ее молчаливость и сосредоточенная задумчивость. Еще нравились ее яркие веснушки и полные света и радости ярко-зеленые глаза. Она не ныла и не жаловалась, хоть он чувствовал, что ей все еще довольно больно. А кроме того, он предполагал, что она бесстрашна: тогда в лесу, отбивая ее у вовкулака, Левсан совсем не чуял ее страха, хоть сам был до смерти напуган одним только видом ликантропа. Он, конечно, говорил себе потом, что пока может чувствовать только сильные эмоции, а Малакиния может не очень сильно испугалась… Но и сам в это не особо верил.

Купальня была недалеко, в гроте, под одной из скал, обрамляющих долину. Это была небольшая пещера, в самом центре которой тихим ключом бил горячий источник. Из воды вокруг источника образовалось чистое прозрачное озерце, от которого поднимался манящий пар. Стены пещеры, необычайно гладкие, покрытые капельками воды, уходили вверх, теряясь в темноте. Любой звук тут эхом отражался от поверхности озера и возносился серебряной ниткой в самую высь, переливаясь тысячами колокольчиков у далекого, невидимого глазу свода пещеры. Радостный смех ступившей в горячую воду Малакинии донесся до оставшегося у входа Левсана и показался ему небесной музыкой. Этот звук согрел его Дух теплом и вызвал улыбку. Лисенка долго и с удовольствием купалась в теплом источнике. Впервые с момента своего Донития она наслаждалась уединением. Много событий, смешанные чувства и эмоции. Спутанные мысли. В воде все это получилось оставить позади.

«Сейчас я могу просто расслабиться, а про остальное я подумаю завтра… Что делать, к чему все это приведет… к тому же мне не нужно все продумывать самой, у меня теперь есть официальный Учитель. И еще, кажется, у меня есть новый друг… Левсану хочется доверять», – Малакиния улыбалась мыслям о юном дракоше, вытирая мягким полотенцем мокрые волосы.

Малакиния вышла из купальни свежая и бодрая. Ее влажные длинные волосы постепенно подсушивал легкий ветерок. Высоко стоящее солнце играло в их золотистой рыжине, и Левсан увидел, что кончики волос белые – точь-в-точь лисий хвост! На щеках лисенки виднелся румянец. И хоть хромала она меньше, казалось все же, сжимала предложенную ей руку сильнее. Они медленно шли по тропке.

– Так значит ты – Драго?

– Да, но моя мать – львица.

– Ого, – девочка остановилась и с интересом посмотрела на Левсана. – Никогда раньше не видела первородцев.

– Я сам был в шоке, – улыбнулся Левсан.

– Как это?

– Я узнал, что дракон, только в день своего Донития. Ты бы знала, в какой восторг меня это привело! Потом еще Лесной Кот принял меня в ученики – это все как сказка. Наверняка вся стая мной гордится.

–Так ты… не знал своего отца?.. – тихо спросила лиска.

– Мать хранила его имя в тайне. Но раз его не было с нами – то это и не важно.

– И ты не думал о том, чтобы отыскать его?

– Конечно думал… Не нужно быть великим сыщиком, чтобы понять, кто в нашей Долине может быть моим отцом. Долгое время все предполагали, что Лесной Кот мой отец. Молчание матери только подогревало эти слухи. – Левсан поймал недоумевающий взгляд лисенки, и приблизил к ней свое лицо. – Глаза. Из-за вертикальных зрачков. – К своему удивлению, Малакиния только сейчас обратила внимание на эту особенность ее спасителя. – Думали, я Младший из рода Кошкоклана… Кто мой родитель из Кошкоклана, не сложно было вычислить. И тот факт, что я, видимо, Младший из рода Драго, тоже не усложняет задачи. Просто еще не время. Я молод, глуп и слаб… Я наверняка однажды захочу… Я встречусь со своим отцом потом, когда стану сильным и мать будет мною гордиться. И я задам ему все вопросы, которые матери задать не могу. И получу ответы. – Голос Левсана прозвучал жестко. Но он тут же смягчился, повернулся к лиске и улыбнулся. – А твоя семья?

Малакиния поняла, что парень не настроен более говорить развернуто себе. По крайней мере, пока что.

– Хранители, Лисоборотни… Ничего слишком особенного. Раньше нас было четверо: мама, папа, я и старшая сестра, – ответила она, понимая, что подняла слишком личную тему для обоих, и обрадовавшись, что Левсан не загрустил. Но тут же вспомнила свой последний день в деревне и помрачнела. – Вот мои родные вряд ли когда-либо смогут мной гордиться…

– Шутишь! Тебя же тоже выбрал Кот, хоть ты не Драго!

– Да, но… Ты с Донития гордо улетел под восторженные возгласы, а я позорно сбежала под улюлюканье и смех…

– Почему? Ты не лиса? Никогда не поверю!

Малакиния с опущенной головой выдохнула, как будто набираясь смелости сказать и отвела взгляд в сторону:

– Я, как бы сказать, редкой масти… – Было видно, что признание дается ей с трудом. Но им предстояло тренироваться бок о бок еще три хита – пусть лучше будет готов к этому зрелищу. Левсан внимательно слушал. – Понимаешь… я нннммм… малахитовая лиса… – Дракош почувствовал, как Малакиния вся замерла и словно сжалась в ожидании ответа.

– Ну и что? – недоуменно спросил он.

– Ну как же… Я – зеленая.

– И только потому ты так страдаешь? Глупышка, – рассмеялся Левсан, но внутри у него отразилась целая гамма смущения, стыда и отчаяния, мучившая девочку. Он остановился и обнял ее, почувствовав тепло и радость. – Это же чудесно! Ты редкая! Ты уникальная! Ты повстречала вовкулака лицом к лицу и выжила! Итог: масть на самом деле значит так мало… Это всего лишь внешность, цвет. А ведь самое главное – твоя чуткость и храбрость, все это у тебя внутри. Невероятный потенциал! Ты же совсем не испугалась Ликантропа в лесу! Я видел, как ты бросилась на него с карманным ножом!

Тут Левсан ощутил уже знакомые ему эмоции, возникающие у Малакинии, стоит только заговорить о ликантропах.

– И, кстати… Что это за личный опыт, о котором ты говорила за нашим первым ужином? – неловко спросил он и тут же спешно добавил. – Если не хочешь, можешь не говорить, конечно. Просто любопытство… Ну, я подумал, что, может, нам стоит узнать друг друга поближе, раз нам жить и тренироваться вместе… Похоже, что Кот-то от этой загадочной тетушки Пендулы узнал о тебе многое, и вы друг друга понимаете, а я как бы в стороне в эти моменты… но, конечно, если это не что-то такое, о чем ты не хочешь говорить.

Пока он оправдывался, злоба внутри лисенки унялась. Он ощутил такую печаль, что впору начать выть как тоскующий волк.

– Да нет, я могу… Я знала своего отца, мне повезло. И он был настоящим Мудрым Лисом. Умным и добрым. И он научил меня плавать… Когда мы возвращались домой через Лес… на нас напал ликантроп. И он убил моего отца. – Малакиния сделала паузу, сдерживая слезы. Ее грусть накрыла Левсана.

– Прости, – тихо сказал он, крепче прижимая к себе лисичку. – Я не должен был… Мне очень жаль.

– За что ты извиняешься? – резко вспылила Малакиния, с такой силой оттолкнув Левсана, что он упал на землю. Дракош уже очень хорошо знал это ее чувство. – Это ты что ли убил отца у меня на глазах?! Ты преследовал меня, чтобы добить?! Нет! Ну так я найду того, кто виноват, и тогда он будет просить у меня прощения! И пощады! – Она перешла на крик, и так же быстро ее ярость отступила. Малакиния потупилась, рассеянно взглянула на Левсана и расплакалась. – Я не понимаю, что со мной происходит… Да, я все это время жила ненавистью к ликантропам и мечтой отомстить им за отца… Но я теперь не могу контролировать эти странные вспышки ярости. С каждым разом они все сильнее… Мне хочется просто рвать в клочья все, что попадется под руку…

Левсан встал и подошел к Малакинии. Он снова ее обнял, с большей нежностью и каким-то новым чувством.

– Ну-ну… Будет. Наверное, это просто последствия кипучки и травм… Такая эмоциональная нагрузка на растущий организм и неокрепшую психику… Потрепала тебя жизнь, и всего-то к пятнадцати хитам… Бедняжка. Я не сержусь и не обижаюсь. Я все понимаю. И если что – я всегда буду рядом, можешь на меня положиться…