Титул и призвание

– Не твое дело, – огрызнулся Эрманарих.

Он вскочил на коня и поскакал к дороге, не дожидаясь Беренайс. Она быстро догнала его.

– Если у меня когда-нибудь родится дочка, я запрещу ей делать такие подарки мальчикам, – задумчиво произнесла чародейка. – А то стараешься для вас, стараешься, а вы какую-нибудь гадость в итоге делаете.

– Но не все же мальчики – колдуны, – отозвался Эрманарих.

До Озерного города было почти три дня пути. Чародейка и князь поостереглись останавливаться на ночлег в поселках. Они нашли опушку в небольшом сосновом бору и зачаровали ее, чтобы никто посторонний сюда случайно не забрел. Поужинав, Беренайс уселась под деревом, наколдовала вокруг себя световой шар, достала из сумки несколько графитовых карандашей и альбом. Тяжело вздохнув, чародейка открыла его и принялась рисовать. Восемь лет она пыталась забыть это лицо, навсегда стереть из своей памяти черные глаза, похожие на маленькие угольки, ястребиный нос, тонкие губы и острый подбородок. Но ничего не получалось, оно до сих пор являлось ей иногда в ночных кошмарах. И сейчас не составило никакого труда перенести его на бумагу. Закончив с рисованием, чародейка выдернула листок из альбома. Нужен он тут больно!

Беренайс посмотрела на князя. Тот сидел под другим деревом в точно таком же световом шаре и вертел в руках какой-то предмет. Беренайс встала и подошла поближе. Теперь она разглядела, что в руках у Эрманариха ножик, в рукоятке которого мерцал красным светом большой рубин. Князь заметил чародейку, но нож прятать не стал. Когда Беренайс уселась на землю, он спросил:

– Ты знаешь, что это?

Беренайс отрицательно помотала головой.

– Древний артефакт. Он попадет в цель без промаха, если я его брошу. Но дело в другом. Таких предметов несколько, я точно не знаю сколько. Но они как-то связаны между собой, а принадлежат потомственным магам. По крайней мере, Клара, Александр и я – все мы потомственные чародеи. В каждом из артефактов есть камень. В моем ноже – рубин, у Клары был изумруд, у Александра – малахит. Корнелий пытается собрать их… артефакты. Вот только мне непонятно зачем. Хотел бы я знать всех владельцев этих камешков, и кто из них жив, а кто нет.

– Живы наверняка уже далеко не все. Клара ведь говорила, что знает, зачем к ней пришел Корнелий. Значит, он к тому времени уже кого-то убил. Да и со времени смерти Клары прошло восемь лет.

Эрманарих вдруг вздрогнул и снова побледнел.

– Отец тоже знал, поэтому и передал ножик мне. Обычно так не делают. Я должен был забрать его только после смерти отца. А он погиб через несколько дней. Я тогда не понимал, что случилось, но теперь, думаю, понимаю. Его убил Корнелий.

Беренайс немного помолчала, а потом осторожно проговорила:

– На телах Клары и Александра остались одинаковые следы, а у твоего отца тоже были такие?

– Я не знаю. Когда нашел его, уже не смог ничего разобрать.

Некоторое время князь собирался с силами. Ему явно было тяжело вспоминать о смерти отца. Наверняка намного тяжелее, чем Беренайс вспоминать о гибели Клары. Наконец Эрманарих все-таки справился с эмоциями и произнес:

– Мой отец – это и есть тот самый сын Клары, с которым она хотела увидеться. Он на пару недель уехал, чтобы навестить ее, и не вернулся. Я пытался найти его с помощью поискового заклинания, но оно не сработало. А так бывает только тогда, когда человека уже нет. Живых оно всегда находит. Тогда я сам отправился в Тихую Заводь и на полдороге, в глухом лесу, обнаружил и его, и сопровождавших его людей. Вся опушка и деревья вокруг были обожжены, а трупы к тому времени уже порядочно разложились, да и дикие звери постарались. Я отца только по одежде узнал.

Беренайс пришла в ужас от рассказа Эрманариха. Получается, Корнелий убил его отца сразу после того, как разделался с Кларой… или до того.

– Я, в отличие от отца, с бабушкой не общался. Не понимал, как урожденная княгиня могла отказаться от титула и уйти жить в глухую деревню. Она так сделала, когда мне десять лет было, тогда как раз дедушка умер. И мне не хотелось ехать вместо отца в Тихую Заводь и сообщать о его смерти, но я отправил туда письмо. Думал, бабушка злится на меня, поэтому и не отвечает. Не знал, что и отвечать уже некому.

– Она ни разу не рассказывала ни о тебе, ни о твоем отце. Нет, она как-то упоминала, что у нее есть сын и внук, но ничего больше не говорила.

– Бабушка не хотела, чтобы ее связывали с дворянами. Я никогда не понимал почему. И сейчас не понимаю.

– А вот я понимаю, – вдруг неожиданно для себя выпалила Беренайс, – так проще. У дворян слишком много правил, которые, по-хорошему, нужно бы отменить за ненадобностью, но об этом никто не задумывается. Вот и продолжают они мучиться, каждый вечер накручивая волосы на бигуди, нанося по утрам на лицо косметику и пользуясь фальшивыми фразами, которые всем известны и никому неинтересны. А твоя бабушка была настоящей!

Князь ошарашено посмотрел на Беренайс. Она и сама поняла, что погорячилась. Ни к чему было вываливать на Эрманариха свою неприязнь к образу жизни вейлеройской знати.

– Извини, – проговорила чародейка. – Вот, я его нарисовала, чтобы тебе показать. Может, вы когда-нибудь встречались?

Беренайс протянула Эрманариху портрет ненавистного Корнелия. Князь взял листок и какое-то время разглядывал его, удивленно приподняв брови.

– Теперь я понимаю, почему тебе не нравятся портреты, которые висят на стенах в королевском дворце. Где ты так рисовать научилась?

– Я всю жизнь рисую, поэтому у меня развилась неплохая зрительная память. Мне достаточно несколько минут смотреть на лицо человека, чтобы запомнить его навсегда. В случае с Корнелием у меня, конечно, не было нескольких минут, но я слишком сильно напугалась тогда. Поэтому, наверно, и смогла его так быстро запомнить.

– Значит, ты можешь работать портретистом.

– Еще чего не хватало. Чародейкой работать гораздо интереснее. А портреты… я их терпеть не могу, они всегда получаются неестественные. Этот мне, хвала Небесам, не позировал, вот у него на лице и написана вся его мерзопакостная сущность, а портреты, которые пишутся на заказ, такие же фальшивые, как…

Беренайс запнулась.

– Наше дворянское общество, – закончил за нее князь.

Он, прищурив глаза, какое-то время смотрел на ее лицо, а потом проговорил:

– Ты очень странная, Беренайс, ты говоришь так, как будто…

– Как будто что?

– Как будто сама вышла из этого общества.

– Нет, я никогда не была дворянкой, – задумчиво произнесла чародейка. – Вовсе не обязательно ей быть, чтобы разбираться в жизни высшего света… Ну так что, ты видел раньше этого мага?

Эрманарих отрицательно помотал головой.

– Но может быть, я просто не помню.

Вскоре князь улегся спать и довольно-таки быстро уснул. Беренайс же пока даже не думала укладываться. Ночь – время ее зверя, пора выпустить его на свободу хотя бы на часок, а то по столице на четырех лапах не побегаешь. Беренайс поднялась на ноги и направилась в лесную чащу.

В зверином облике чародейка видела и слышала во много раз лучше, чем в человеческом. А еще она ощущала невероятное количество запахов, недоступных людям. Здесь повсюду пахло перепелками.

«Поймать одну, что ли? – промелькнула мысль в голове Беренайс. – Нет, неохота возиться потом с ней, разделывать. К тому же еще пирожки недоедены, будь они неладны. Несколько месяцев потом никаких пирожков и булочек в рот не возьму».

Вдруг Беренайс насторожилась, навострив темные уши с белыми пятнами, она различила еле слышимый звук где-то высоко в небе – звук от взмаха пары гигантских крыльев.

– А этим-то что тут понадобилось? – удивленно произнесла чародейка – Пойду-ка я лучше спать, успею еще побегать.

Глава 3

История гибели отца Эрманариха заставила Беренайс кое о чем задуматься.

– Знаешь, Герман, наверное, будет лучше останавливаться на ночлег на постоялых дворах, – сказала она за завтраком. – Лесные полянки не самый безопасный вариант, раз этот мерзавец приходит к своим жертвам по ночам. Ему ведь наверняка хочется завладеть твоим ножиком.

– Еще как хочется. Только вот меня он боится. На стариков нападать проще простого, а я могу и сдачи дать. Да и ты мне поможешь, правда?

– Придется. Только вот твой отец-то с ним не справился, хоть и знал о нем.

– Но мне ведь точно неизвестно, что он знал. Может, недооценил силы Корнелия или на охрану понадеялся. Она его попыталась защитить и поплатилась жизнями. Ты вот не вмешивалась, и тебя этот негодяй не тронул.

Беренайс и Эрманарих собрали вещи, вскочили на лошадей и отправились в дальнейший путь. Погода стояла ясная, лето только начиналось, и трава еще не успела выгореть. В ветвях деревьев щебетали птицы, а в воздухе пахло луговыми травами и цветами. В общем, сейчас была самая неподходящая атмосфера для того, чтобы думать о чем-то неприятном. И все же Беренайс не давала покоя одна мысль.