Баш на баш

Я стояла с телефоном в руке, не решаясь напечатать ни «да», ни «нет». Потом в голову пришёл неожиданный вопрос:

«Что ты ко мне чувствуешь?» – Написала я.

Не зная до конца, подкрепят или окончательно разрушат мою уверенность банальные клятвы в любви, я уже была готова прочитать их, но…

«Я уважаю тебя, Кэтрин. Я чувствую, что мы понимаем друг друга. Чувствую, что всё больше привязываюсь к тебе».

Я замерла, и тут пришло новое сообщение:

«Баш на баш. Что чувствуешь ты?»

Он не давил на меня словами, вроде: «Влюблённость» или «Любовь», что было очень ценно и значимо. Шон не торопил, он не форсировал события. Именно поэтому я написала:

«Я чувствую точно то же самое. И ещё я бы добавила, что доверяю тебе. Через полчаса буду. Жди».

И было уже не страшно. Было не страшно спускаться по разлапистой яблоне со второго этажа, было не страшно прятаться от камер наблюдения, снимающих двор, было не страшно впервые лезть через забор. И только сидя в автобусе, направляющемся в пригород, до меня дошло, как я поступила с папой.

Я надеялась, что он даже не заметит моего отсутствия: подумает, что тихо уснула в своей комнате, но, конечно, уверенности в таком исходе быть не могло. А если он зайдёт пожелать мне спокойной ночи, а увидит пустую кровать? Вдруг его хватит инфаркт или инсульт? Поймёт ли он меня, когда я заявлюсь наутро после удачного (или не очень) свидания? Я же даже записки не оставила…

«Папа поймёт,» – Беспечно решила я, – «До утра ничего не случится, а утром я обязательно приду, извинюсь и успокою его. Ему тоже было восемнадцать. Папа поймёт. Должен понять».

Я позвонила в дверь скромного, маленького одноэтажного домика:

– Открыто, – Услышала я голос Шона.

И, открыв дверь, я услышала самое страшное: рядом передёрнули предохранитель пистолета.

Глава 6.

Я вскинула руки, как бы, убеждая, что безоружна и не причиню вреда, что было и так очевидно. Тот, кто передёрнул предохранитель, стоял сбоку от меня, и я не сразу решилась повернуть голову в его сторону. Когда я это сделала, то увидела крепкого, атлетически сложенного парня в джинсах и чёрной футболке. Его каштановые волосы были стильно подстрижены, а мускулистые руки, забитые татуировками, крепко сжимали пистолет, направленный на меня:

– Где Шон? – Севшим голосом спросила я.

Парень старался не смотреть мне в лицо, он опускал глаза, глядя только на оружие. Но, встретившись с ним взглядом, я мгновенно узнала эти жёсткие, немного звериные карие глаза, так не вязавшиеся с его прежним обликом, и так хорошо сочетавшиеся с нынешним:

– Шон?.. – Робко позвала я.

– Дай мне свой телефон, – Произнёс он.

Трясущимися руками я залезла в карман и достала оттуда мобильный.

– Мистер Петтерс, – Он набрал номер моего отца и поприветствовал его, – Ваша дочь была похищена. У Вас есть ровно неделя, чтобы привести десять миллионов долларов по адресу, который я сейчас назову. Диктую и советую записать, – Он подождал около тридцати секунд и продиктовал адрес. Город парень назвал соседний, – Если денег не будет через неделю, Ваша дочь будет убита.

«Ваша дочь будет убита».

У меня был шок. До меня не доходил смысл его слов. Всё это – десять миллионов долларов, пистолет, нацеленный на меня, даже его изменившийся облик, казалось просто дурным розыгрышем на Хэллоуин. Я не могла представить, что могу быть мертва через неделю. Нет. Кто угодно, только не Кэтрин Петтерс. Кто угодно, только не я.

– Шон?.. – Опять позвала я, – Ты это сейчас… серьёзно?

– Серьёзней некуда, – Произнёс он и, не снимая меня с мушки, снял с крючка, находящегося чётко за его спиной, сумку и швырнул её мне, – Здесь другая одежда, маска для сна и парик. Одевайся и поторопись.

Я раскрыла сумку. Парик, имитирующий чёрные волосы и стрижку каре, чёрное коктейльное платье и маска для сна, такая, через которую невозможно разглядеть дорогу, поняла я. И вдруг на ум пришла дурацкая мысль:

– Переодеваться, в смысле… Здесь, при тебе?

На секунду он оторвал взгляд от оружия, посмотрел мне в глаза и произнёс терпеливо, почти мягко:

– Да, при мне. Я не могу выйти или отвернуться, ты же понимаешь.

– Но, может, ты мне дашь зайти в закрытый туалет, и там… – Почти умоляющим тоном произнесла я.

– Кэтрин, ты меня задерживаешь.

Чувствуя стыд и унижение, я сняла куртку на молнии, под которой был только чёрный кружевной лифчик. Парень старался не смотреть на меня, но, как он и сказал, отвернуться он не мог. Пока я натягивала и расправляла чёрное платье с длинными рукавами, отделанное блёстками, я то и дело ловила на себе его мимолётный взгляд, но не могла прочитать ни смущения, ни вожделения. Казалось, его взгляд полностью лишён эмоций, и Шон (так ли его зовут?..) только рассчитывает, сколько времени я у него отнимаю.

Я наскоро спрятала волосы под парик и натянула маску для сна.

– Почему именно такая одежда? – Не смогла не спросить я, – В смысле… красивое платье, но… зачем?..

– Оно отвлечёт внимание от тебя, – Произнёс он, беря меня под руку. В этом жесте тоже не было никаких истинных эмоций, только стремление проводить меня куда-то исключительно для пользы дела, – Если нас остановит дорожный патруль, то любой мужчина запомнит исключительно платье, а не черты твоего лица или особые приметы. И, ты же понимаешь, что в случае, если нас остановят, а ты поднимешь панику, твоя гибель неминуема?

Я молча кивнула.

Он проводил меня по двору, а потом посадил в машину, пристегнул и захлопнул за мной дверь. Стало быть, он посадил меня на переднее сидение…

Несколькими секундами позже кто-то сел за руль, и машина тронулась. Я не могла понять, он это или не он, и не решалась позвать по имени.

Машина выехала на асфальтированную дорогу и стала набирать скорость, мы сделали пару поворотов. Я начала считать секунды: читала где-то, что это поможет хотя бы примерно определить время дороги. Но, чёрт его знает, как бы эта информация могла реально помочь в моей ситуации.

– Зачем ты это сделала? – Раздался уставший, печальный голос Шона, сбив меня после одиннадцати минут счёта.

– Сделала что? – Спросила я.

– Зачем ты сбежала от телохранителя, отца? Что они тебе сделали?

Я не знала, стоит ли отвечать. Наконец, я спокойно произнесла:

– Просто, мне показалось, я впервые влюбилась. Вероятно, ты очень хорошо сыграл свою роль.

Оставшиеся пять часов дороги мы провели в молчании.

Наконец, машина остановилась. Парень опять открыл дверь и помог мне выйти, а потом проводил к небольшой лестнице. Мы поднялись по нескольким ступенькам, а потом раздался звон ключей. Шон открыл дверь и подтолкнул меня внутрь помещения.

– Можешь снять маску и парик, – Милостиво разрешил он.

Я сдёрнула с себя эти две ненавистные вещи и оглядела помещение: мы были в уютном небольшом домике. Передо мной открылся вид на гостиную, смежную с кухней. Мебель была совсем простой, но новой и чистой. Создавалось чёткое ощущение, что в помещении никто не жил: слишком уж оно было стерильным и вылизанным, словно только-только после ремонта. Я старалась гнать от себя мысли о том, что, возможно, кто-то перекрасил здесь стены или пол после того, как на них осталась кровь очередной жертвы…

– И что теперь? – Тихо спросила я.

Шон стоял позади меня. Я не знала, нацелен ли на мою спину пистолет, но в этом даже нужды не было: как хрупкая девушка без каких-либо навыков самообороны может справиться с высоким, крепким, подготовленным мужчиной? Ему и оружие не нужно, чтобы удерживать меня в доме.

– Здесь есть всё, чтобы скоротать неделю, – Ответил он, – Я буду следить за тобой, но морить голодом или издеваться не буду.

– Ты изнасилуешь меня?

– Нет.

Я тихо развернулась, так, чтобы встать к нему лицом. Пистолета в руках парня не было, стало быть, он пришёл к тем же выводам, касательно моего положения, что и я:

– Как тебя зовут? – Спросила я.

– Зачем тебе это? – Ответил он.

– Хочу узнать, кто меня убьёт.

Я хотела, чтобы это прозвучало как некая подколка, ядовито, ехидно. Но произнесённые слова звучали совсем не так, как я задумывала: они были сказаны, будто это неловкая попытка установить связь между нами, будто это попытка больше узнать о нём, заглянуть ему в душу.

– Амир, – Тихо произнёс он.

– Приятно познакомиться, Амир, – Прошептала я.

Глава 7.

Я пыталась взглянуть парню в глаза, пыталась установить связь, но он упорно избегал моего взгляда. Я бросила эту затею и тоже стала смотреть мимо него.

– Здесь есть одежда? – Спросила я почти равнодушно.

– Да, – Он потёр шею, – В комнате, в шкафу.

Развернувшись, я прошла в спальню.

Небольшая двуспальная кровать, кожаное кресло цвета слоновой кости, пристроившееся в углу, окно, которое, конечно, не откроется…

– Дерьмо! – Выругалась я, открыв шкаф.

Я тут же одёрнула себя, поняв, что не стоит давать волю эмоциям и провоцировать Амира. Но других чувств от увиденного не было.

Лёгкие домашние костюмы, ночнушки и короткие халатики, вот, какая одежда меня ждала.

– Ты ведь привыкла к брендам? – Насмешливо спросил голос за моей спиной.

Я обернулась и увидела, что парень прислонился к дверному косяку, скрестил руки на груди и с вызовом наблюдал за мной.

– Не в этом дело, – Спокойно ответила я, справившись с эмоциями, хотя его расслабленная поза и насмешливый тон жутко злили, – У вас не было какой-то… другой одежды? Джинсов, свитеров, футболок?

– Чтобы дать тебе надежду на побег? – Спросил он, – Переодевайся в то, что есть. На этот раз я могу выйти.

– Я не буду переодеваться, – Пробормотала я, – Мы не настолько близко знакомы, чтобы показываться перед тобой в ночной рубашке.

– Я здесь не для того, чтобы тебя насиловать, – Незамедлительно отреагировал он, – Считай, что я не мужчина, а бесполая видео-камера.

Я ещё раз окинула взглядом то, что мне предоставили. Ещё одно затруднение на пути к побегу. Ещё один способ унизить меня.

– Я воздержусь и останусь в платье.

Радовало то, что обувь мне разрешили оставить свою. Пусть я выглядела глупо в коктейльном платье и кроссовках, но было определённым плюсом то, что не пришлось носить каблуки, тем более, выбранные для меня кем-то посторонним.

– Я бы очень хотела поспать, – Произнесла я.

– Я буду наблюдать за тобой.

Он прошёл вглубь комнаты и сел в кожаное кресло. И именно «сел», а не «развалился»: с идеально прямой спиной, готовый к любой выходке, к любому повороту, мужчина ни на секунду не терял контроля над ситуацией.

– А когда ты будешь спать? – Спросила я, – Тебя сменит… кто-то другой?

Видеть здесь ещё кого-то совершенно не хотелось, и я была рада, когда он произнёс:

– Нет. Окна открыть невозможно, дверь тоже, ты не знаешь, где находишься, и у тебя нет ни копейки денег. Нет. Для контроля ситуации хватит одного меня.

Я чуть не произнесла: «Я бы не была так самоуверенна», но вдруг поняла, что он прав.

Даже если каким-то чудом мне удастся выскользнуть на улицу, что я буду делать? Убегу? А куда? Позову на помощь? Но кто мне поверит?

В памяти всплыли слова из какой-то передачи о выживании: «Если Вы стали заложником, бегите, только будучи полностью уверены в успехе побега». А какая здесь может быть уверенность? Больше уверенности у меня было в том, что папа найдёт способ вытащить меня – либо с помощью денег, либо обратившись в полицию. Рисковать в подобной ситуации, действуя самой, просто глупо.

– Долгий был день, – Подчёркнуто миролюбиво и дружелюбно произнесла я, ложась в кровать и накрываясь одеялом по самый подбородок.

– Спокойной ночи, – Вполне буднично бросил Амир, – Если среди ночи замучит голод – ты в любой момент можешь воспользоваться тем, что найдёшь в холодильнике или морозилке.

– Ты слишком… заботливый для похитителя, – Не могла не заметить я.

– У меня нет цели издеваться над тобой, повторюсь, – Ответил он, подавив зевок, – Цель тех, кто меня нанял – получение денег, и не более. Лично ты никому ничего не сделала.

– Это из-за того, что отец подставил клининговую кампанию? – Спросила я.

– Я не буду откровенничать об этом, потому что есть шанс, что ты вернёшься живой. Спокойной ночи.

Я перевернулась на бок, и вдруг на ум пришёл другой вопрос:

– А если тебе придётся убить меня… ты хладнокровно это сделаешь?

– Не хладнокровно, но ты права. Я это сделаю.

Внезапно у меня сначала потемнело в глазах, а потом, наоборот, краски стали ярче. Сердце бешено заколотилось, руки вспотели и дышать стало трудно. Я здесь не в романтическом отпуске, рядом с парнем, который внезапно из лягушки превратился в прекрасного принца. Я здесь рядом с убийцей, и рассчитывать на то, что меня оставят в живых, получив деньги – невероятная глупость. Надо сделать что-то. Хоть что-нибудь. Я не могу умереть, даже не попытавшись спастись.

Закутавшись в одеяло, я сделала вид, что сплю, постоянно прислушиваясь к дыханию киллера, но не решаясь посмотреть на него. Только бы не уснуть самой, только бы не уснуть самой!..

Проснувшись, я посмотрела в окно. Чёрт возьми, всё-таки уснула! И за окном как раз алел рассвет: я различила силуэты лиственного леса, по-видимому, окружавшего дом, а над ним бледно-розовое зарево. Радовало то, что я не проспала большую часть дня, только несколько часов, но что, если я всё равно спала слишком долго?..

Осторожно отодвинув одеяло, я взглянула на своего мучителя: уронив голову на грудь, мужчина безмятежно, но, готова поспорить, чутко спал.

– Шон… – Позвала я, не решаясь произнести его настоящее имя.

Так было привычнее: мне казалось, настоящее имя для парня – нечто интимное, и он сделал над собой некое усилие, называя его. А, может, это вовсе и не было его настоящим именем: так, очередная кличка. Называть его «Шоном» было комфортнее.

И я порадовалась, когда он не отозвался.

Игнорируя его слова о том, что окно не откроется, я подошла и, всё же, проверила наличие ручки на пластиковой раме. Вывод меня не утешил: со стороны улицы на окне висел замок.

На цыпочках, чтобы не разбудить Амира, я вышла из спальни на кухню и открыла соседнюю дверь, которая легко поддалась: туалет и душевая, никаких окон.

На кухне было окно, ещё меньшее по размерам, нежели в жилой комнате, тоже закрытое на ключ. В отчаянии я подошла и ко входной двери и, изучив замок, пришла к выводу, что, даже будь под рукой воровская отмычка, я бы не сумела ею воспользоваться – навыка нет. А уж о том, чтобы взломать дверь заколкой для волос или ножом и речи быть не…

Вот чёрт! Если бы удалось раздобыть нож! Как мне эта идея раньше в голову не пришла!

Он же сказал, что я могу пользоваться всем, что есть в холодильнике или морозилке, а для приготовления еды, определённо, нужны ножи…

Трясущимися руками я открывала кухонные ящики. В первом были обычные столовые приборы, а вот во втором…

Я ахнула. Вот, я уже не совсем беспомощна.

К чёрту мысли о том, что я совсем не уверена в успехе побега, к чёрту мысли о том, что я не знаю, где нахожусь, и денег у меня нет. Если победить, если вырваться наружу… там я уже придумаю, что делать.

Я взяла самый большой тесак, предназначавшийся, по-видимому, для резки мяса, и сжала его в руке, оценив вес. Тяжёлый. Острый. Хорошо.

На цыпочках, игнорируя участившееся сердцебиение, вызванное паникой, я прокралась в комнату, встала рядом с креслом и замахнулась. Надо быть быстрой и решительной, но, чёрт, как же это сложно – убивать человека во сне! Я даже представить себе не могла, каково это – вонзить нож в чью-то плоть, в плоть того, кто живёт и дышит! Если бы всё это было в драке, на эмоциях – тогда да, наверное, я бы смогла это сделать, но вот так, занести нож над спящим…

Но ведь он же сам готов убить меня! Я зажмурилась и приготовилась. Секунда… Секунда… Секунда…

– Человек, не прошедший подготовку и без садистских наклонностей, никогда не сможет просто ударить ножом другого человека, – Спокойно произнёс парень, – Знаешь, сколько мы тренировались на манекенах, чтобы быть готовыми?

– Мы? – Спросила я, открыв глаза.

Мгновение – и мужчина подскочил с кресла, выбив у меня из руки нож. Жалкое «оружие» отлетело куда-то в сторону, а рука замерла в железных тисках его хватки.

И тут мгновенно мир пришёл в движение.

Амир больше не был спящим – он был реальной угрозой, противником, силами превосходящим меня во много раз. Я размахнулась и врезала коленом ему в пах. Он, казалось, едва почувствовал удар: да, сморщился, но не согнулся и не потерял контроль над моей рукой. Наоборот, хватка ужесточилась, Амир схватил меня за вторую руку и притянул к себе, совершенно обездвижив, а потом повалил на кровать.

– Будь на моём месте другой, ты бы уже лежала с ножом в шее! – Наконец, он дал волю эмоциям и говорил яростно, пылко, так и не отпуская меня. Я вырывалась и пыталась освободить ноги и руки, чтобы снова ударить его, – Я не проявлял агрессии, какого же чёрта ты…

– Я должна была попытаться, должна была защитить себя!!! – Закричала я.

– Дура!!! – Он отпустил мою руку и тут же мгновенно схватил за шею. Он не сжимал её, не пытался причинить мне боль, но, столкнувшись с подобным контролем, я мгновенно растеряла запал и обмякла, перестав вырываться, – Ты думаешь, воткнуть нож в живого человека так просто? Ты хоть подумала, куда будешь бить?

Он нависал надо мной, глядя в глаза пристально, яростно. Мне ещё никогда не было настолько страшно смотреть в чьи-то глаза. На мгновение мне даже показалось, что во взгляде мелькнула похоть, но, конечно, я успокоила себя тем, что всё себе вообразила. Этот человек – машина для убийств, и ему чуждо даже простое человеческое вожделение – я видела это, когда он наблюдал за моим переодеванием.

– Я думала, что буду бить в голову, – Произнесла я, понимая, что он ждёт ответа.

Постепенно гнев угасал в нас обоих: глаза мужчины становились всё менее устрашающими и всё более просто уставшими, печальными. Они не теряли жёсткости: я видела, что передо мной не просто парень, а очень опасный человек, но того звериного ужаса, который я испытывала секундой ранее, больше не было.

– Бить надо в шею, – Произнёс он, отпуская мою шею и слезая с меня, – В сонную артерию. Вот сюда. Из пистолета надо целиться в грудь или в голову, а ножом ты кости не пробьёшь ни при каком раскладе.

– Ты меня наставляешь, чтобы следующая попытка побега была более удачной? – Глупо пошутила я.

– Нет, – Он окончательно слез с меня, выпрямился и вдруг начал расстёгивать ремень, – Следующей попытки не будет.

Глава 8.

– Что? Ты?.. – Задохнулась я.

– Ты меня вынудила, – Жёстко произнёс он.

Я попыталась вскочить и подбежать к двери, но резкий толчок в грудь мгновенно вернул меня на кровать.

– Не надо, пожалуйста! – Закричала я, – Ты же сказал, что не…

– Я не собирался этого делать, пока ты не схватилась за нож, – Всё тем же тоном произнёс он.

Амир вытащил ремень из джинсов и наклонился ко мне.

– Не надо, прошу! – Я отползла ближе к стене, – Не надо, я девственница!!!

На секунду в его глазах застыл немой вопрос:

– Дура… ой, дура, – Он взял меня за запястья и потянул их к спинке кровати. Я зажмурилась, стараясь не думать о том, что меня ждёт. Ремень обвился сначала вокруг одной, а затем и второй руки. Парень проделывал какие-то сложные движения вокруг спинки кровати: было понятно, что он профессионал, а не дилетант. Движения были чётко выверенными и уверенными, без капли суеты или поспешности. Наконец, он больно затянул образовавшийся узел и отошёл.

– Можешь открывать глаза, больше я ничего не сделаю, – Произнёс он откуда-то издалека.

Не без страха, я оглядела помещение.

Амир сидел в кресле, в чуть более расслабленной позе, чем раньше. Джинсы были на нём. Никакой угрозы, никакого напряжения. Будто мы здесь собрались кофе выпить.

– Это… это всё?.. – Севшим голосом спросила я.

Пошевелив руками, я поняла, что узел он затянул очень крепко: ремень врезался в кожу, и руки быстро затекали.

– Да, – Спокойно ответил он, – Можешь не бояться за свою девственность.

Я подёргала руками, чтобы хоть чуть-чуть ослабить узлы, но это было абсолютно бесполезным занятием:

– Я тебе не верю, – Произнесла я.

– Если бы я хотел, то уже сделал бы это.

Последнее замечание выбило меня из колеи: привязанная к кровати, беспомощная, в этом дурацком платье с блёстками, неспособная использовать даже нож… Что я могла сделать? Что я могла противопоставить его силе?..

По щекам заструились слёзы, подбородок задрожал. Нахлынула жалость к себе. Боже, какой же слабой я была!..

– Кэтрин… – Вдруг тихо позвал меня мужчина по имени, – Я не опасен для тебя. Честно. Твой отец заплатит деньги, и ты забудешь всё, как страшный сон. За эту неделю с тобой ничего не случится.

Было поздно. Я захлебнулась рыданиями и ничего не могла с собой поделать. Это была настоящая истерика, а я даже не могла вытереть слёзы, обхватить себя руками или элементарно высморкаться.

– Прекрати! – Закричала я, – Я переодевалась перед тобой, я не смогла убить тебя… Зачем ты играешь в благородство, если мы оба знаем, что тебе это нравится?! Что тебе нравится контролировать ситуацию, что тебе нравится привязывать девушек к кровати, что тебе нравится убивать?! Просто так на такую работу не идут!!! Если мы оба знаем, что всё, что было, между нами – дерьмо и притворство, так зачем ты продолжаешь играть со мной?! Мне будет легче, если ты не будешь делать вид, что пытаешься как-то облегчить мою участь!!! Просто будь самим собой уже наконец-то!!!

– А по-твоему, какой он – я? – Вдруг спросил он.

Я попыталась сдержать слёзы и движением головы откинуть с лица волосы, чтобы взглянуть на него. Амир смотрел на меня, казалось, заинтересованно: он, судя по взгляду, сочувствовал мне и моей истерике. И именно поэтому мне захотелось стереть с его лица это фальшивое выражение, захотелось, чтобы мои слова хоть как-то царапнули его. Мне было проще, когда он был разгневанным животным, диким, но искренним, чем когда надевал маску старого-доброго Шона. Я закричала изо всех сил:

– Ты просто бесчувственный наёмник, которому нравится убивать! Не смей делать вид, что сочувствуешь мне – в твоём сердце нет ни добра, ни жалости!!! Тебе чужды любые эмоции: ты не человек, ты машина для убийств!!!

– Всё не так, как ты думаешь, – Покачал головой он. В его позе, в его лице скользили усталость и искренняя печаль, но мне было мало:

– Ты отлично сыграл роль Шона Уэйсти, так, что даже несмотря на парик, очки и поролон я влюбилась в тебя!!! Ты превосходно манипулировал мной, делая вид, что слушаешь, понимаешь, и рассказывая жалостливую байку про приют, но, знаешь, в чём правда? Тебя самого никогда так не полюбят, как я полюбила придуманного тобой Шона!!! Каково это для монстра, вроде тебя – придумывать себе личность и получать от этого те порции любви, которых ты сам недостоин?! Тебе самому от себя не противно после этого?!

– Тебе будет проще, если я уйду на кухню?

От этого простого вопроса я мгновенно осеклась и растеряла всякий запал. Я обругала Амира так, что любому живому человеку уже было бы невыносимо больно, но ему было всё равно. Стоило оставить бесплодные попытки задеть парня, поэтому я заговорила уже менее эмоционально:

– Да, – И потом повторила, – Да, пожалуйста, уйди.

Амир встал с кресла и вышел, прикрыв дверь. Я осталась одна.

Первые полчаса я боролась с ремнём, соблюдая почти полную тишину, но, в конце концов, потеряла контроль, стала раскачивать кровать, биться кулаками о стену и даже иногда издавать всхлипы. Амир-таки пришёл из кухни, обеспокоенный шумом, который я создала, впав в очередную истерику:

– Да тихо ты, – Произнёс он и подошёл к изголовью, чтобы проверить ремень, – Так ты не освободишься, только кожу сотрёшь.

– Можно подумать, тебе есть дело до моей кожи!!! – Закричала я, когда его тёплые пальцы коснулись моего запястья.

Парень наклонился надо мной, чтобы посмотреть прямо в глаза. Я мгновенно прикусила язык:

– Тебе не кажется, что далеко не в твоих интересах – выводить меня из себя?

Я сглотнула, снова испугавшись. Слова не шли. Вдруг моё поведение секунду назад показалось мне ужасно глупым и необоснованным:

– Зачем ты это делаешь? – Мягко повторил Амир.

Я смотрела в его лицо, на котором сейчас не было и тени злости.

– Мне… мне так проще, – Наконец, пробормотала я.

– Проще что? – Спросил он, – Проще провоцировать на агрессию обученного, сильного мужчину, от которого сейчас зависит твоя жизнь?

– Проще делать вид, что я злюсь на тебя, чем признать, что расстроена и обижена, – Я закусила губу, – И мне проще, когда ты злишься на меня, а не притворяешься добряком.

– Я помню, – Ответил он, – Тебе легче выносить злость, чем обиду.