Игра Реальностей. Эра и Кайд. Книга 1

Та комната мне после часто снилась – облезлая, похожая на вытянутую камеру. С наглухо забитыми окнами, одной дверью, вздутым волнами по полу линолеумом и, на удивление, новым белым столом, на котором стоял чужой ноутбук.

«Не отпирайся… Мы знаем… Ты говорила ему…»

О том, что они – Тени, я поняла по темно-синей форме с серым вензелем на погонах. И еще по лицам. Точнее – по взглядам: частично мертвым, частично злым.

«Обруч не даст тебе позвать на помощь или залезть к нам в башку…»

Даже теперь эти воспоминания текли в моей голове не плавно, а пенились кислотой. Опустошение от предательства (а ведь я не говорила ему прямо, но Рори, к тому времени поселившийся в моей квартире, отыскал косвенные улики – ежедневник, куда я записывала сны, медальон для гармонизации), бешеные лица, угрозы. Я думала, мы здорово жили, как два счастливых человека. Смеялись, готовили завтраки и ужины, гуляли, обнимались. А оказалось, счастливо жила только я, он же просто безжизненно следил за целью, как следит за куском сочного мяса мертвый голодный бог.

Дерьмо. До сих пор вязкий гадостный вкус на языке и в мыслях.

Прежде чем я сделала это – схватила со стола чужой пистолет и выстрелила себе в голову, – меня пытали пять суток. Пытались дожать, расколоть, уговорить, умаслить, запугать. Пять дней и ночей без перерыва на еду и нормальный сон. Обещали, что «заказ» будет лишь разовым, что после отпустят, что никогда не побеспокоят вновь, что другие Мены не узнают.

Я сжимала зубы и молчала, когда обещали деньги, бешеные привилегии и статус личного помощника Монарха. И поняла, что уже никогда не выберусь из этой комнаты, когда сообщили, что в следующие двадцать четыре часа возьмутся за моих родных. Сначала в ход пойдет отец, затем мать… Если не поможет, вся родня по очереди.

Без шансов.

К Теням попадают уже навсегда, Тени не отпускают. Один заказ превращается в тысячу заказов, шантаж плотно укутывает будни, родные уже никогда не будут в безопасности. Даже сейчас я не понимаю, для чего держалась пять дней, ведь уже с первых часов знала, чем все закончится.

Нет, знаю. Я ждала, когда снова начнут запугивать оружием, когда неосмотрительно, всего на одну секунду, оставят без присмотра пистолет.

И я сделала это.

Выстрелила себе в висок.

Это было очень страшно.

Но у Мен нет иного выбора – они сохраняют равновесие Мира, а не разрушают его.

*****

Наверное, я очень хотела жить. Очень. И наверное, об этом я кричала во Вселенную умирая. Я была фигуристой блондинкой среднего роста, с синими глазами, светлой кожей и красивыми пухлыми губами. Мне завидовали сокурсницы, меня зазывали участвовать в конкурсы красоты…

А очнулась я от холода уже в Мире Уровней – на галечном берегу Даллского озера, ночью. Тощей брюнеткой, ненавидящей себя и жизнь. Саму Айрини я застала в ее собственной голове лишь на секунду – уже как ускользающий дух. Она больше не злилась (уходящий человек всегда спокоен), ей было не до меня. И тогда, и сейчас я удивляюсь тому, что она сумела уйти, просто договорившись со своим высшим Я – это удается немногим. Чаще, для того чтобы умереть, человек портит себе тело травмами или ядом. Айрини же просто приняла решение уйти, и ее тело не пострадало. Вероятно, местные медики после сказали бы «остановка сердца, причина не установлена» или что-то в этом роде, но я перехватила ее пульс на последнем ударе. И даже не успела с истинной хозяйкой поздороваться.

До сих пор помню, каких усилий мне стоили дальнейшие действия: осознать себя в новом теле, не замерзнуть (эта дурында отправилась на прогулку в тонкой кофточке), отыскать документы, адрес, такси… Для тех, кто умеет ориентироваться в осознанных снах, перемещение в иной мир – такой же сон. Просто очень реалистичный.

И да, Нордейл еще несколько дней после случившегося казался мне ненастоящим, зыбким.

Пока не утвердился в моей голове, не сформировался и не уплотнился окончательно.

Он не отторгнул меня. И вот я здесь.

Прошел год.

Все еще в ее квартире, в ее шкуре, разогнавшая всех «бывших» друзей, чтобы не приходилось перед ними прикидываться, но не нашедшая себе новых. У меня и на Литайе их не было, что поделать, не та у Мены «специализация». Сложно дружить, когда способен залезть человеку в голову, когда он для тебя – конструктор, а не закрытая книга с тайнами, интригами и сложностями.

Жаль, что я вовремя не залезла в голову Рори, но ведь мы поклялись друг другу (на этом месте я усмехнулась криво и жестко) в неприкосновенности сознаний. Чтобы все честно, чтобы через доверие. Доверие, блин!

Хотелось материться.

Наверное, мне и сейчас его – этого доверия – хотелось, если быть честной. С кем-то настоящим, любимым и родным. Как в тех фильмах, которые я бесконечной чередой крутила вечерами. Вот только умри я снова, примет ли меня еще какой-нибудь мир? Или теперь насовсем?

Проверять я не спешила.

И этими тоскливыми одинокими вечерами, когда я гасила свет собственной спальни, меня грела одна-единственная мысль: как хорошо, что мои родители, вырастив дочь и отпустив ее в свободное плавание, переехали жить на побережье. Как и мечтали.

И они до сих пор верили, что у меня, живущей далеко от них, все хорошо. До сих пор. Иногда, погружаясь в медитацию, я касалась (здесь не важны ни миры, ни расстояния) маминого сознания – легкого, спокойного, расслабленного.

Иногда, срываясь, мне хотелось ей кричать – обними, слышишь? Подари тепла, я все еще маленький напуганный ребенок, мне очень нужна поддержка! Но тогда бы она заволновалась.

И я молчала.

Пусть верят в то, что я не звоню лишь потому, что загружена счастливой суматохой будней. Пусть вместе с отцом наслаждаются прибоем.

*****

(Aash Mehta feat. Lydia Kelly – SilverLinings)

Стоит расслабиться – и любая нужная ситуация сама разложится выигрышным пасьянсом.

Так и случилось у моего лысоватого приятеля-бизнесмена, даже время тратить не пришлось. Уже в половине двенадцатого следующего дня Рой Донкинсон мысленно праздновал победу – клиент подписал бумаги.

Еще бы не подписал… Ведь в голове Роя заранее побалдела, торжествуя ее же – выигрышную партию, я. Их «веселую» компанию, расположившуюся на четырнадцатом этаже офисного здания в центре Нордейла, я покидала с блаженством человека, честно выполнившего свою работу. И отправилась пить кофе. Точнее, очнулась дома на своей кровати, поняла, что сегодня Дамира в честь некоего предстоящего праздника сверху донизу облилась духами, распахнула настежь все окна и пошла отсиживаться в ближайшую кофейню.

А часом позже, вернувшись в квартиру, всерьез рассматривала идею написать объявление: «Господа, имейте наглость наслаждаться бытиём!» – и повесить его на входную дверь. Зачем? Да потому что это лучший и единственный совет, который можно дать «всяк-сюда-входящему». И ведь воспримут же или шуткой, или издевкой (знаю я своих клиентов), но на самом деле, последуй каждый из них за радостью в течение месяца, и обращаться бы сюда не пришлось.

Бухтела я, однако, с любовью. Каждый играется, как может, чем хочет и во что верит, что не хочет. В общем, все разрешено.

Но двое мужчин, позвонивших мне практически друг за другом и спросивших: «А вы можете помочь мне выиграть в лотерею?» – все же навели меня на мысль об объявлении. Ну как, спрашивается, объяснить людям, что если ты не способен наслаждаться банальным вдохом-выдохом, вкусом отварной картошки и походом в туалет, то не будешь способен наслаждаться ни полуторамиллионной яхтой, ни сексом с красавицей с обложки «Эроса», ни множеством нулей на банковском счету?

Верно, никак.

Рисовать объявление я не стала.

Мне все-таки нужны клиенты, а им – их игры, все честно.

В два ко мне пожаловала немолодая и оплывшая, как восковая свеча, женщина. Я бы сказала «видавшая виды». Но вроде как о людях так не говорят? Да и какие виды? Ее история грустна, как вальс, сочиненный в блокадном городе, а мне от собственных мыслей хочется хихикать. Пришлось натянуть если не скорбное, то хотя бы ровное выражение лица.

– … Хочу от него избавиться, понимаете? Сил моих больше нет…

Это она о нелюбимом муже.

Рыжие волосы накручены, но спутаны; посетительница так и не сняла коричневый плащ – забыла. В руках сложенный зонтик, с покатого плеча сполз ремешок кожаной сумки.

Пришлось прочистить горло:

– Простите, но я никого не убиваю.