Игра Реальностей. Эра и Кайд. Книга 1

А у моей клиентки обширный гардероб – все в недра чемодана поместилось кое-как. Верхнюю одежду в виде пуховиков и пальто пришлось оставить. Обувь взять только ту, что у порога.

– Да кому ты нужна?!

Шархан слабел. Понимал, что от крика – толку ноль, а новая Рози даже бровью не ведет, будто стала прозрачной и невидимой для его словесных ударов.

Но я все же ответила.

– Себе, дорогой.

– Ты нашла кого-то? Ты, шлюха, уже спала с кем-то?

Не знала, что чье-то лицо способно так краснеть, почти бордоветь. Забавный диалог.

– Еще нет, но обязательно найду достойную кандидатуру.

Наверное, она никогда с ним так не разговаривала. Совсем. Потому что ее сожитель вдруг начал понимать (на самом деле понимать!) – женщина уплывает. И не удержать ни криками, ни угрозами, ни красным лицом.

Настоящая же хозяйка, сдвинутая в собственной голове в сторону, вдруг начала чувствовать отголоски триумфа – она никогда не позволяла себе храбрости, но всегда мечтала о ней. Чтобы честно, наотмашь, чтобы вот так. Себе, а не кому-то на пользу. Потому что всю жизнь, как расслоенный на мелкие потоки ручеек, ощущала себя слабой, старающейся угодить другим. А тут – себе. И потому вдруг сделалась, как полноводная река, как ужасающей силы поток – на этот раз целый. Точнее, пока потоком была я, но Рози жадно запоминала и училась. Ей хотелось уметь так же.

– Ты что… Ты что? – заверещал вдруг брюнет совсем другим голосом (и куда только делись угрозы?) – Давай поговорим, обсудим…

Раньше он на компромиссы не шел, и его злость моментально выливалась в кулачный бой против неравной по силам жены.

– Хватит, наобсуждалась.

Закончив с осмотром комнаты, а после сознания рыжеволосой клиентки, я откатила чемодан в прихожую и уверенно направилась на кухню. Поднялась на стул, дотянулась до вазы, в которой хранилась денежная заначка.

– Видишь? – помотала перед противной рожей тугой пачкой свернутых купюр. – Тебе на подарок копила.

Точнее на «взятку», чтобы хоть сколько-то не распускал руки, придобрел. Но этого бы не произошло – она знала это тоже.

– А теперь уже не тебе.

И, оставив Шархана в недоумении, смешанном с обреченным потухнуть гневом, вернулась в коридор. Принялась обуваться. Клиентка по соседству со мной ликовала – она уходила, ей давали проход. И, кажется, ей было все равно, что в шкафу еще осталась одежда, а денег на новую жизнь не очень много. Она становилась свободной прямо сейчас. Дверь близко, а Шархан далеко, уже не дотянется.

– Рози, Рози, – будто опомнился человек в майке, – ты на самом деле меня оставляешь? А есть я как?… А жить?

– Как хочешь.

Во мне не нашлось ни сочувствия, ни сострадания. Оттого фразы выходили жесткими, как удары плетью.

– Найдешь другую дуру. Но бить уже не посмеешь, понял? А то напишу заяву в Комиссию – я выяснила их адрес…

Я несла полный бред. Но очень точный, прицельный. Слабые люди очень боятся возмездия, а уж пресловутую Комиссию здесь страшились все от мала до велика. И плевать, что на самом деле никто не знает их адреса (имелась у меня мысль о том, что их офис просто находится на другой частоте восприятия, и те, кому он не нужен, попросту не видят его). Но Шархан осекся, побледнел. И стало ясно, что «другую» он не посмеет найти еще долго.

– Прощай, придурок. И не звони, терпеть тебя не могу.

Это я от себя. Чтобы даже не пытался.

А Рози было на него наплевать – она чувствовала запах близкой свободы. Улицы, дороги под ее собственными ногами, где только она и никто больше выбирает путь; предстоящий вечер, когда не нужно готовить опостылевший ужин. Не бояться, что он вдруг не понравится, не прятаться в своей комнатушке, гадая, а не напьется ли сегодня? Не ждать, что утром снова унизят по поводу манер и внешности. Дальше только она сама станет решать, чего хочет и чего достойна – остался только шаг…

И я его сделала.

Захлопнула дверь дома, откуда она так долго не решалась уйти из-за страха. После отправила ей не мысль, но четкое ощущение: «Мы боимся не людей и их поступков. Мы боимся бояться, пойми разницу. Боимся собственного страха. Если поймешь, перестанешь быть слабой». Она уловила, хоть и пребывала в эйфории – «ушла, ушла, ушла!»

Эту радость мы ощущали вместе. Мужчина не должен обижать женщину, иначе это не мужчина, а перегной.

Прежде чем покинуть чужое тело и жизнь, я довела его до ближайшей остановки. Не стала дожидаться автобуса, махнула рукой таксисту. И быстро перебрала в не своей памяти адреса незнакомых мне подруг. Вот одна – Жанина – она сразу поддержит. Не будет сюсюкать, а заявит: «Правильно сделала!», скажет «Назад дороги нет!» – то, что нужно. К ней и направила таксиста. А рыжеволосой, как отчалившей от берега в океан бригантине, пожелала счастливого плавания.

И проснулась у себя, ощущая, как снова занемели над головой руки. Черт, когда я уже приучусь, что нельзя уходить в астрал с закинутыми вверх руками? Когда-нибудь они в совершенно ненужный момент вытянут меня обратно.

Все, дело сделано. Внутри своя и чужая радость, надежда на светлое будущее и желание любить. По-настоящему. Хорошего мужчину – страстно, на полную, до самого дна. Чтобы ты для него – Богиня, чтобы он для тебя солнце, с которого не можешь свести глаз.

«Интересно, это ее желание или мое?»

И не смогла отличить. Видимо, наше общее.

*****

Вероятно, мой дальнейший день мог пойти тысячью разных дорог, но на моей блузке оторвалась пуговица. Не настолько, чтобы отвалиться, но достаточно, чтобы повиснуть «на сопле».

Не дело.

Пришлось рыться в ящиках. Потому что я, редко пользующаяся швейными принадлежностями, не помнила, где они лежат. Может в тумбе? Нет. В комоде? Тут чужие майки, трусы, бюстгальтера…

Да, я до сих пор не выкинула «ее» вещи. Понимала, что настоящей Айрини давно нет, и все равно казалось кощунственным просто взять и вынести все в ближайший мусорный бак. И потому я, часто преследуемая ощущением, что временно живу не то в гостинице, не то у уехавшей подруги, просто выкроила себе столько пространства, сколько мне требовалось. А требовалось немного: один ящик для нижнего белья, несколько плечиков под водолазки и блузы, чуток пространства под джинсы, а также место в ванной для гигиенических принадлежностей. Думаю, вернись живая и здоровая Айрини домой, она заметила бы не так уж много изменений, разве что кабинет – бывший зал для клиентов. Но тут иначе никак.

Швейные принадлежности я отыскала всего за какие-то десять минут, и, в процессе работы «ищейкой», успела вдоволь пропитаться ароматами и ощущениями прошлой жизни мисс Донатти. Наткнуться на ее духи, влезть в шкатулку с бижутерией, даже отыскать заначку, всунутую между конвертами с «важными» документами – счетами на оплату, приглашениями и корешками от «погашенных» авиабилетов.

А с нитками нашла и еще кое-что. Фото.

Где хозяйка этого дома обнимает незнакомого парня, и так счастливо улыбается, как, наверное, никогда, будучи в ее теле, не улыбалась я сама. Лучистыми стали ореховые глаза, притягательной улыбка, перестал тянуть на себя внимание даже несколько несуразный и чуть вздернутый кверху нос. Айрини не была красавицей. Слишком узкое лицо, слишком круглые глаза, немного неверный прикус. Не уродина, просто достаточно симпатичная, если верно наложить макияж, девушка. Не более.

Но это фото делало ее другой – безмятежной. Полностью погруженной во вдохновляющую жизнь, в бесконечно радостные эмоции, в любовь.

Парень на снимке улыбался тоже. Чуть более скованно, чем его спутница. А в глазах – глубоко внутри – настороженность. Она любила его, но не он ее.

Айрини не замечала.

Собственно, а замечала ли я сама вранье Рори? Нет. Была точно такой же, отдающей себя целиком. Зачем думать о плохом, когда на уши совершенно искренне (так мне казалось) шепчут ласковые слова? Когда обнимают тепло и от души, когда клянутся, что жить без тебя не могут. И тогда ты не видишь человека – ты видишь собственное счастье. Ты задыхаешься им, ты паришь слишком высоко, ты пропитан и одурманен лучами, идущими из сердца.

В такой момент человека легко одурачить.

И одурачиться, увы, тоже.

Для Айрини, которая незадолго до своей кончины убрала это фото «с глаз долой», ее любовь стоила жизни.

Мне моя тоже.