Нагуаль

Успокоившись, я втиснулась в юбку, накинула на голое тело блузку и повязала перед зеркалом бант. Ощущение красивой, качественно скроенной и сшитой одежды, которая удобно легла по фигуре, было, конечно, непередаваемо приятным, но после атаки Джеймса соски бессовестно пронзали тонкую шелковую ткань, и потому хотелось постоянно держать руки скрещенными на груди. Но вместо этого я подошла к двери, распахнула ее и предстала в таком виде перед мужем, дожидавшемся в коридоре.

– Я готова.

Он смерил меня взглядом с головы до ног, а затем молча отвернулся. Я всунула ноги в туфли, стоявшие тут же, в уголке возле тумбочки. Эти туфли, в отличие от прочих вещей, Джеймс не забирал, и они остались со мной после катастрофы. Я умышленно выбрала глобальное слово «катастрофа», а не более простое «авария», чтобы обозначать то, что разорвало мою жизнь на две неравные части, и решила пользоваться им и впредь – это позволяло мне чувствовать себя героиней непростых событий, а не жертвой.

Туфли на длинной тонкой шпильке, с округлым носом на небольшой платформе и украшенной металлическими шипами пяткой, не очень подходили к моему нынешнему костюму и несли на себе печать той самой катастрофы. Некоторые из шипов помялись, а сбоку по всей длине правой туфли проходила длинная глубокая борозда, взлохматившая тонкую кожу. Но их принесла мне все та же добрая медсестричка, которая, как оказалось, любовно вымыла и натерла обувь средствами по уходу, постаралась загладить царапину, чтобы не так бросалась в глаза, и с таким придыханием все время повторяла «это же Джимми Чу-у-у», что я и сама начала верить, что отказаться от выживших вместе со мной туфель будет по меньшей мере кощунством. По палате я ходила в больничных мягких тапках, поглядывала на идолов моды украдкой и предвкушая час, когда придется их надеть. Кроме того, «предусмотрительный» мистер Уорнот об обуви для меня вовсе не побеспокоился, так что медсестричка поступила мудро.

Почему я столько времени уделила рассказу о каких-то туфлях, спросите вы? Едва ли меньше, чем описанию странного поведения мистера Уорнота. А вот в том-то и дело. Меня цепляло все, что выглядело странным, и даже туфли не стали исключением. Когда я, уже полностью одетая в новое, засунула ноги в высокий подъем, непрошеные мысли снова запрыгали в голове. В таких туфлях, с головокружительным изгибом колодки, с шипами на пятке, с тонкой кожей, нежно, но крепко облегающей пальцы ног, девушки пьют коктейли в ночном клубе, сидя на круглом барном стульчике у стойки. В подобной обуви позируют для фотосессий (желательно стоя на коленях, чтобы снизить нагрузку на ступни). Как я могла сесть в пафосных Джимми Чу за руль и при этом управлять педалью без угрозы вывиха лодыжки? Или, может, именно в них, проклятых, и стоит искать причину катастрофы? Я не справилась с управлением, перепутала газ с тормозом, улетела в кювет? Двадцатилетняя Кристина, вообще-то, была старомодным и достаточно осторожным водителем, чтобы творить подобные безумства.

Конечно, я могла их снять, скинуть на пол при вождении, чтобы после остановки надеть обратно, но тогда они так и остались бы валяться там, в искореженной машине, откуда меня извлекли. Вряд ли сотрудники службы спасения стали бы с придыханием «это же Джимми Чу-у-у» выцарапывать их из-под погнутой рулевой колонки и бережно надевать на ноги мне. Нет, туфли надежно сидели на своей хозяйке и не покинули ее даже в тяжелую минуту.

В отличие от близких людей?..

Джеймс взял меня под локоть, и очень своевременно – без него я бы по коридору на такой шпильке далеко не ушла. Сам он шел ровно и уверенно, и я невольно позволила ему, как главному и сильному в нашей паре, держать меня в вертикальном положении и вести. Встречный персонал нам улыбался, как улыбаются приятной картинке для глаз. Администратор за стойкой выдала документы, и тут ко мне подлетела моя медсестра с журналом в руках.

– Вы не оставите автограф? – улыбнулась она, протягивая мне периодическое издание и ручку.

Я взглянула на обложку и узнала себя. Точнее, свое лицо узнала, потому что женщина, принявшая стандартную модельную позу – одна рука на бедре, корпус на три четверти к объективу – совершенно точно не могла быть мной. Во-первых, я не снималась для обложек модных журналов в прошлом, во-вторых, каким образом на мне держалось это платье? Оно казалось состоящим из единственной тонкой черной полосы ткани, обернувшей бедра и грудь в нужных местах, но открывшей ноги и живот и прилипшей к телу без помощи каких-либо бретелей или застежек. «Фэй: мода начинается с меня!» – гласил броский заголовок среди прочих тем журнала.

Черт, чем мне не угодило собственное имя?!

Тем не менее, я взяла ручку и оставила каракулю на животе разодетой Кристины. Медсестра поблагодарила меня и пожелала на прощание всяческого здоровья, затем рассыпалась перед Джеймсом, который взирал на происходящее с равнодушием и скукой, будто привык к подобным сценам уже давно. Стоп, а его-то за что благодарить? Я понимала радость врача, получившего денежное вливание для своего отделения, а, возможно, и для себя лично, но младший персонал… или ей он тоже за что-то заплатил? Кажется, подобные ощущения называются манией – хорошая же меня ждала перспектива, если все так и пойдет дальше.

– Ты готова? – спросил муж, когда мы спустились вниз, в белое больничное фойе, и пошли от лифта к большим стеклянным дверям выхода, за которыми щебетал, палил жаром и цвел солнечный майский день.

«К чему?» – хотелось удивиться мне, но в этот момент группа людей, поджидавших кого-то на ступенях, бросилась навстречу, защелкали десятки затворов, и зарево множества вспышек больно обожгло глаза.

– Это правда, Фэй? – кричали мне со всех сторон, пока Джеймс подобно ледоходу прокладывал нам путь среди не желающих расступаться глыб и льдин. – Это правда, что вы принимали наркотики? Вы сели за руль в состоянии опьянения? Это вы сбили ту девочку на дороге? Вы поссорились с мужем? Вы намерены продолжать карьеру? Что означает ваше заявление? Фэй? Фэй? Фэй?!

Когда мы добрались до автомобиля, и я рухнула в салон, меня снова трясло.

– Что они говорят? – вцепилась я в мужа, как только тот занял место водителя. – Какая девочка? Какие наркотики? Что произошло на самом деле?

Он нецензурно выругался. По стеклам и крыше автомобиля мелко стучала дробь чужих кулаков, нас фотографировали даже в салоне – меня, испуганно схватившую его за рукав, и его, сердито дергавшего рычаг переключения скорости.

– Не обращай внимания, – процедил Джеймс, сдавая назад с риском подмять кого-нибудь под колеса, – твоя свита просто выполняет свою работу, разве нет? Пиарит тебя на чем свет стоит, даже черным пиаром.

Мы вырвались из оцепления, выехали с больничной стоянки на проезжую часть и понеслись подальше от толпы журналистов. Я оставила рукав мужа в покое и села поудобнее, нервно заламывая пальцы рук. Отрицать очевидное уже бессмысленно. Я стала другой за прошедшие годы. Неузнаваемо другой. Такое бывает?!

– Значит, я теперь Фэй… – произнесла я вполголоса и покосилась на Джеймса в надежде, что тот поддержит разговор, объяснит мне сейчас эту несусветную глупость, и все окажется банальным недопониманием, глупой шуткой, но он упрямо молчал и следил за дорогой. – Знаешь, мне надо кое о чем тебя предупредить…

– Да? – вот теперь он повернулся, наплевав на риск пропустить светофор, а в глазах зажегся неподдельный интерес и, как мне показалось, даже предвкушение, будто он только и ждал этого момента.

– Да, – я пожала плечами, – лечащий врач, наверное, уже сообщил тебе… моя память… я не помню, что случилось.

– Ах, память, – он разочарованно и опять как-то зло ухмыльнулся. – Да, мне сказали. Ты ничего не помнишь. Но это ведь временно, да, Фэй? Ты ведь скоро станешь прежней?

– Кристина, – тихо, но твердо поправила я, глядя ему в глаза. – Я не знаю, когда все вспомню. Но постараюсь.

Джеймс раздраженно дернул головой, возвращая внимание на дорогу. Я сидела рядом с ним, свернувшись на широком удобном сидении в клубок, закусив костяшки пальцев, и разглядывала его мужественный профиль. Не так давно он целовал меня до холодного пота и противной дрожи в ослабевших коленях, этот мужчина, состоящий из противоречий. Он хочет меня – и в то же время отталкивает. Вроде бы заботится – а вроде бы и нет. Я бы засомневалась, что мы на самом деле супруги, если бы не абсолютная, железобетонная уверенность всех окружающих, что мы пара, что мистер Уорнот рядом со мной находится на своем законном месте. Нас узнавали – и персонал больницы, и журналисты – и это убедило меня, что человек, назвавшийся мне супругом, не подставное лицо.

– Ты бы помог мне вспомнить, если бы рассказал немного, – робко предложила я.

– О чем?

– О нас. Как давно мы женаты?

Джеймс выстрелил в меня коротким взглядом, значение которого я не смогла понять.

– Три с половиной года.

Значит, три с половиной… Двадцатилетняя студентка Кристина стала замужней достаточно скоро после того, как поднялась по ступеням университета в последний известный мне день. Может, это все-таки та любовь, о которой мне мечталось?

– Мы хорошо жили? Это был брак по любви?

Уголок губ Джеймса дрогнул, его рот искривился, видимо, обозначая улыбку.

– Любовь с первого взгляда, – заговорил он негромко и вкрадчиво, вглядываясь в дорогу, – с того момента, как мы столкнулись в твоем любимом кафе. Мы были счастливы. Очень. Я каждый день не мог дождаться вечера, когда снова увижу тебя. А твои маленькие сюрпризы? Ты обожала устаивать мне их. В свадебном платье ты была очень красивая.

Конечно, мне хотелось петь от этих слов. Да! Да! Мы любили друг друга! Мы друг без друга жить не могли! Часть меня после катастрофы еще оставалась той двадцатилетней Кристиной, которая обожала сидеть на подоконнике по вечерам с чашкой какао на коленях, смотреть в темноту и грезить о принце.

– А почему я попала в аварию? Мы поссорились из-за чего-то? Я психанула и села за руль, да?

Джеймс помолчал, улыбка, как приклеенная застыла на его лице.

– Я не знаю, – ответил он, наконец, ровным голосом. – Меня в тот вечер не было рядом.

Ладно, невозможно же узнать ответы на все вопросы сразу, здесь и сейчас. Если он не мог или не хотел пока рассказывать мне правду, я решила выведать хоть что-нибудь еще, все, что сумею. Взгляд упал на руки Джеймса, державшие руль: часы на запястье, длинные, сильные пальцы, на безымянном левой руки поблескивает тонкое кольцо из белого золота.

– А где мое обручальное кольцо? Тебе его отдавали вместе с другими моими вещами?

Я надеялась, что этим вопросом убью двух зайцев: получу информацию и плавно подведу-таки мужа к необходимости объясниться за свое поведение. Но Джеймс лишь пожал плечами.

– Нет. Его там не было.

«Так почему же ты вообще их забрал?!» – захотелось вдруг завопить мне, но я сдержалась. Вместо этого коснулась его бедра. От прикосновения Джеймс слегка вздрогнул, и я в который раз подумала, что внутри он далеко не так спокоен, каким хочет казаться.

– Можно я посмотрю твое?

Остановившись на светофоре, он протянул мне руку, тонкий ободок выделялся на загорелой коже. Я провела кончиками пальцев по рельефной поверхности, покрутила вокруг оси – наверх выползли буквы, прежде спрятанные со стороны ладони. «Хантеру от Фэй».

– Мое кольцо похожее? – спросила я.

– Они парные.

– Что написано на моем? – я неохотно подняла взгляд. Дышать одним воздухом в салоне с непонятным мне мистером Уорнотом и не покрываться липким потом не удавалось. – «Фэй от Хантера»?

Джеймс отобрал руку и кивнул, трогаясь с места на зеленый.