Deus Ex… Книга 1

В один из дней они сидели и любовались долиной: Рогар, Симон, Шион. Из всей семерки они трое были больше всего дружны между собой. По лазурному небу бежали белые облака, на склоне цвел вереск, рощица за спиной шептала о чем-то листвой на ветру. По тропинке, змеящейся вверх по горам, шла девушка. Ее волосы были перехвачены алой лентой, распахнутый ворот белой рубашки открывал загорелую грудь, длинная юбка облепляла бедра, на согнутом локте висела плетеная корзинка. От нежного тела пахло весной и травой – с такого расстояния Рогар, конечно, не чувствовал, но мог представить.

Но полпути хорошенькая селянка остановилась и выпрямилась, подняв ладонь козырьком ко лбу. На ее губах играла сочная ласковая улыбка, на щеках алел легкий румянец от быстрого и крутого подъема. Шион единственный из друзей вскочил на ноги и помахал путнице, и девушка радостно ответила ему.

Когда она приблизилась, он привлек ее к себе и с чувством поцеловал в губы. Было видно, как девушка тает от удовольствия в руках бога, как взволнованно дышит от близости с ним. Шион обольстительно облизнулся и увлек ее в рощу. Вскоре ветерок донес оттуда счастливый женский смех.

– Сегодня одна, завтра другая, – с легкой завистью прокомментировал Симон, который сидел, откинувшись на руки и вытянув ноги, – хорошо, когда дома никто не ждет. Не то, что нас с тобой, а?

– В Подэре, – вполголоса ответил Рогар, глядя вдаль, где у подножия горы курились дымком жилища меаррцев, а чуть ближе, на окраине поселения, с веселым гомоном носились маленькие дети.

– Что? – не расслышал Симон.

– Надо говорить «в Подэре». Там, за разломом, больше не наш дом. Наш дом теперь – Эра.

– Да, да, конечно, – равнодушно пожал плечами бородач. – Я тебе о другом толкую. Я ужасно соскучился по женской ласке, просто не могу больше терпеть! Еще немного, и сам начну ластиться от одной селяночки к другой, без разбора. Единственная мысль, которая меня останавливает, это то, что рано или поздно здесь появятся наши жены и им совсем не понравится, если они узнают, что мы не сумели сдержать своих жеребцов в штанах. А они узнают, уж поверь, они найдут способ узнать!

Он покачал головой и погрозил сам себе пальцем, усмехнулся и только потом покосился на Рогара, с высоты жадно пожирающего взглядом весь Меаррский дол, от края до края.

– Эй, да ты слушаешь меня вообще? Соскучился по своей жене, а? А по детям? Сколько их у тебя, напомни?

Рогар неохотно разлепил губы.

– Двое.

– Вот! Я мечтаю о том дне, когда наши семьи попадут в Эру, чтобы жить тут с нами. Чтобы вон там… – широким жестом Симон указал вниз, туда, где высокий медноголовый Эффит по привычке запускал в воздух игрушку с лентами. Дети прыгали вокруг него, как мячики, и визжали, – …чтобы это наши дети вон там играли. Я мечтаю, чтобы все наши сумели перебраться в Эру!

Не дождавшись реакции, он повернулся к собеседнику и прищурился:

– Рогар?! Ты слышишь меня? У тебя такое странное лицо…

***

– Мой дей?! Вы слышите меня?! У вас такое лицо… что-то случилось?!

Рогар заставил себя встряхнуться, отвлекаясь на женский голос. Та, что шла сейчас рядом с ним, очень напоминала ему Ириллин: такие же мягкие руки, мягкий тон, мягкий взгляд. Если бы не белокурые локоны вместо темных, он мог бы в первые секунды после самозабвения перепутать, где находится и с кем говорит. Но Ириллин только с виду была мягкой, ей хватало достаточно смелости, чтобы напоминать собой стилет, обернутый в бархатный футляр. По крайней мере, пока жизнь с богом не сокрушила ее настолько, что она начала присылать Рогару черный плат в моменты их разлуки.

Однажды ночью она остановила его в полуметре от разлома – кончики пальцев его вытянутой руки уже почти что коснулись радужной стены. Подэра звала, Подэра пела, Подэра обещала ему то, что могла дать лишь она одна.

Забвение.

Безмолвие.

Конец.

«Они поймут, Рогар, – шептала тогда Ириллин и плакала, из последних сил упираясь в его грудь всем своим малым весом, – однажды они поймут, почему ты поступил так».

Что-то в нем действительно сломалось, раз он не сумел полюбить Ириллин после всего, что она для него сделала.

Впрочем, в глубине души ответ он все же знал. Его настоящей, искренней, чистой любовью, любовью с одного взгляда, всегда, с самой первой секунды была Эра и только она. Их роман развивался стремительно – одержимый, страстный с его стороны и податливый, но сдержанный с ее. Как и подобает всякой неравной связи, он отдал ей все, что имел, а она его ничем в ответ не наградила. И даже это не охладило его.

Тяжело конкурировать с целым миром, просто невозможно, ни одной женщине в его жизни этого так и не удалось. Наверно поэтому, совершенно одурманенный, опьяненный обрушившимся на него непостижимым чувством он так легко оставил там, позади, свою жену, богиню из Подэры. На человеческом языке Эры ее имя звучало бы как Исси. Рогар знал, что она так и не простила его за предательство.

Никто из богов не простил.

«Когда-нибудь они поймут», – шептала ему Ириллин, имея в виду людей, конечно же. Но прошли годы – не очень-то Рогар и ждал, но все-таки отмечал про себя – и ничего не изменилось. И тогда понял он: люди недогадливы просто потому, что никогда не были на Подэре. Не видели всех ужасов, которые окружали его с рождения. Уродливых существ, в которых постепенно превращались боги. Безумия, которое постигало тех, кому повезло не потерять былую личину. Смертельного огня и беспощадного шторма, которые все чаще обрушивались на их головы и дома. Медленной, мучительной стагнации, деградации, низложения мира богов.

Все познается в сравнении. Никто не сможет его понять.

– Пойдемте, мой дей. Вы не привыкли к солнцу Нершижа. Вам будет жарко, если долго так стоять, – голубые женские глаза смотрели на него с мольбой.

Солнце? Если это солнце Эры, то он готов хоть дотла сгореть в его лучах, только простодушная островитянка не знает, что такое по-настоящему пылающее смертью светило.

Когда-то на Подэре тоже был свой бог – бог для богов, как бы смешно это ни звучало. К моменту, когда Рогар появился на свет, никто уже не помнил, откуда тот взялся, может, тоже провалился в какой-то разлом миров? Бог не творил в Подэре бесчинств, он вроде как даже пытался помочь им, и его любили. Но потом он всем надоел, его убили, чтобы избавиться и забыть, еще не догадываясь, что позже это станет обычным делом для них – убивать невинных. Это стало концом Подэры, это привело их к апокалипсису бытия. Иногда – из чистой праздности ума – Рогар размышлял, как бы сложилась жизнь богов, если бы они того, пришлого, не уничтожили? Действительно ли он помог бы им? Спас их, как обещал? Или он тоже был обычным существом, оказавшимся в чуждой для себя обстановке и пытавшимся выжить?

Когда-нибудь люди Эры тоже убьют бога-узурпатора из цитадели, тут Рогар совершенно не обольщался на свой счет. Видимо, таков ход развития каждой цивилизации: достигнув определенной ступени, люди понимают, что боги им не нужны, и свергают их, чтобы самим занять освободившееся место. А может быть, он и сам себя убьет, струсит наконец, прыгнет в Подэру, в сладострастные объятия полного уничтожения разума. И тогда его место займет кто-то другой. Или не займет. Самому Рогару будет уже все равно.

Да, так обязательно случится в день, когда он разлюбит Эру.

А пока что он продолжит биться в своей агонии от любви к ней. Глотать терпкую пыль маленького острова, расположенного вдали от большой земли, от которой трудно дышать и дерет горло, и притворяться, что для него это сладчайший дурман цветущих садов. Смотреть на низкорослых, одинаковоликих людишек, словно они вовсе не ресурс, который нужен ему для использования. Не жертва, которую он раз за разом бросает к ногам Эры, как самый верный ее идолопоклонник.

На этот раз агнец для заклания попался ему совсем худой. На возвышенности, куда привела тропинка от причала, как на алтаре, нестройными рядами ютились хижины, сложенные из бурого камня и обмазанные чем-то вроде глины, только болотно-зеленого цвета. Одно строение особо выделялось размерами и аккуратностью возведения – жилище старейшины, само собой. Перед ним из плоских камней была выложена площадь: раскаленная на полуденной жаре сковорода для всех, кроме привычных островитян. Чумазые босоногие полуголые детишки вполне вольготно чувствовали себя на ней.

Со всех сторон на это плато дули ветры, как один горячие, не приносящие прохлады. Там, где кончалась видимая глазу твердь, ослепительно сверкала соленая вода. Чуть поодаль, у края обрыва, чахлые кривые деревца – единственные на всем острове из подобной растительности – столпились у едва бьющего из-под земли ручейка. Рогар и разглядел-то его лишь потому, что в том месте выжженный песок Нершижа был чуть темнее.

– Это личный сад правителя острова, – перехватив взгляд дея, с извиняющейся улыбкой пояснила мягкая женщина с золотыми волосами, наверняка измученная своим мужем так же, как Ириллин – своим божеством.

«Здесь невозможно жить, как и на Подэре, – подумал Рогар и тут же мысленно поправил себя: – И все же здесь в тысячу раз лучше жить, чем там».

– Шион.

Верный кнест через секунду оказался рядом с господином.

– Что желает мой дей?

– Шатер поставишь там, – Рогар кивнул в сторону «личного сада».

– Но для дея приготовлена постель в покоях старейшины… – начала золотоволосая женщина и осеклась под его взглядом, а затем тихо прошептала: – Не желаете ли осмотреть сад поближе, перед тем, как разместиться там?

Рогар желал напиться чем-нибудь покрепче, и желательно до беспамятства, но уступил ей из любопытства: заметил, что причина вовсе не в том, чтобы показать ему местные достопримечательности.

– Разрешит ли мой дей обратиться к нему с просьбой? – как и ожидалось, тихо взмолилась она, как только они оставили почетную процессию и немного отдалились. – Не знаю, появится ли у меня случай еще раз поговорить наедине с вами.

Люди Эры всегда его просили, Рогар уже привык, о Благословлении, о чуде или оставить их в покое, в конце концов. Обычно он удовлетворял все просьбы – или оставлял без внимания, это с какой стороны посмотреть. Вряд ли маленькая женщина с печальными голубыми глазами смогла бы его удивить.

– Я прошу вас простить Кайлин за то, что она уронила ваш подарок, – горячо затараторила та, осмелев. – Она молода. И глупа. Но она хорошая девочка и не хотела вас обидеть!

Рогар моргнул. Кайлин? Он невольно обернулся, выхватив взглядом тощую фигурку среди толпы прочих. Ах да, дерзкий рачонок, только выбравшийся на свет из прибрежных камней, но уже посмевший перечить богу. Мимолетное раздражение, которое он испытал, когда она отвергла его дар. Почему люди просят дея не быть суровым к ним, но показывают зубы в ответ на любое искреннее проявление доброты? Рогар пытался относиться к этому по-философски и постарался сразу выкинуть из головы девчонку с коричнево-рыжими волосами и худыми ключицами, которая передергивалась от отвращения рядом с ним.

– Она прощена, – равнодушно пожал он плечами, отвечая на мольбу ее заступницы.

Мало ли кто передергивался от отвращения рядом с ним или под ним за все те годы, что он владеет Эрой? Все те жены и дочери, которых подкладывали под Рогара их любящие мужья и отцы, делились ровно на две группки. Первые страстно желали побывать в постели бога, лишь для того, чтобы испытать, каково это. Они стонали и умоляли его одарить их Благословлением прямо во время оргазма, словно он – машина по производству чудес. Фанатички, которых по возможности следовало избегать. Вторые рыдали и содрогались, умоляя не трогать их. Его лицо, его тело, так отличающиеся от человеческих, пугали их. Что бы они сказали, если бы узнали, что по меркам Подэры сами считаются уродками? Несчастные глупые овцы, которых он не хотел.

А Ириллин еще удивлялась, почему он перестал брать других женщин с тех пор, как встретил ее. Жаль, что он не сумел ее полюбить. Возможно, не чувствовал бы себя таким… одиноким?

– Не знаю, догадались ли вы, – продолжала нервно теребить пальчиками его рукав женщина, от волнения забывшая, что разговаривает с богом, – сегодня вечером мой муж предложит вам ее. Кайлин.

Рогар высвободился от ее руки, присел, обмакнул пальцы в лужицу родника. Теплая, а не холодная. На проклятом раскаленном острове нигде нет прохлады.

– Я догадался. Наверное, мне тоже стоит этот подарок не принимать?!

Он понял голову, глядя на собеседницу снизу вверх – непривычное для дея положение, – и позволил иронии явно прозвучать в тоне, но женщина не улыбнулась.

– Наоборот, – она молитвенно сложила руки на груди, – пожалуйста, не отвергайте ее. Кайлин… будет вам полезной. Она будет послушной. Хорошей. Такой, какой вы скажете ей быть, мой дей.

Послушной? Рачонок? Да черта с два! Она, скорее всего, зальется слезами с порога: к группе фанаток ее уж точно не отнести. Чего не сказать о ее мамаше, или кем она там приходится.

– Мне одно интересно, – Рогар выпрямился, тоже без улыбки, – почему ты предлагаешь мне девчонку с таким видом, словно больше всего на свете хотела бы предложить себя?

Золотоволосая женщина густо покраснела и смутилась, пока бог высокомерно взирал на нее, ожидая ответа.

– Вы ошибаетесь, мой дей, – тихо проговорила она, кусая губы, – больше всего на свете я хочу, чтобы вы забрали Кайлин отсюда. Вы не представляете, что за жизнь ждет ее на Нершиже…

– Почему же? Я видел места и пострашней.

«Моя собственная цитадель, к примеру».

Женщина упрямо тряхнула головой.

– Вы судите, как мужчина, мой дей. Я сужу, как… мать, – она заломила тонкие руки, – да, пусть я не выносила Кайлин в своем чреве, как других детей, но эта девочка стала мне родной уже давно. Ей не место здесь, поверьте! Возьмите ее в жены, в любовницы, как угодно! Заберите ее на свой большой корабль и увезите так далеко отсюда, как только сможете!

Он посмотрел на нее, как на сумасшедшую. В жены? В любовницы?! Рачонка, едва вылупившегося из раковины?! Ему? Богу из цитадели?! Безумцу, которого каждую ночь Подэра зовет к себе?! Его единственная любовь – это Эра. Его единственная женщина – Ириллин. По-другому не бывать.

– С чего бы мне это делать?

Взгляд голубых глаз, обрамленных светлыми пушистыми ресницами, лихорадочно забегал.

– Вам что-то нужно от моего мужа… нужно, я знаю, я поняла это, когда вы спросили про мужчин… никто никогда не спрашивает про мужчин, высаживаясь на Нершиже, только про женщин… чтобы это ни было, мой муж просто так вам ничего не отдаст.

– Не отдаст дею? Вот уж новость, – усмехнулся Рогар, уже слегка раздраженный ее настойчивостью.

– Напрямую не откажет, конечно же, – поморщилась она, – но все равно своей выгоды не упустит, подстроит какую-нибудь хитрость. Я же могу уговорить его на честную сделку. Я буду на вашей стороне, – женская рука машинально огладила живот, – я имею на него небольшое влияние…

Рогар задумчиво посмотрел на процессию, ожидающую их. Двадцать восемь молодых мужчин. Ему нужен каждый из них. Каждый. И даже больше.

– Даже если так. Там, куда идет мой корабль, любой девушке будет хуже, чем здесь.

– Хуже, чем здесь, не будет! – ахнула женщина и тут же прикрыла ладонью рот. – Извините. Но я родилась в Паррине. Я знаю, как живется на большой земле.

– Отлично. Тогда пусть Кайлин отправляется туда с каким-нибудь другим баргом, – Рогар развернулся, беседа стала казаться ему скучной.

– Она еще ребенок! Пожалейте ее! – чуть не плача вцепилась жена старейшины в его рукав.

Он медленно повернулся, едва сдерживая ярость, резко вспыхнувшую внутри.

– Я прибыл сюда не для того, чтобы жалеть каких-то детей. Я вообще не тот бог, который спасает.

Женщина отшатнулась, конечно же, не понимая истинного смысла, но Рогар и не ожидал от нее сообразительности. В конце концов, что взять с той, кто никогда не сможет познать все в сравнении?

***

Кайлин вздрогнула, когда цепкая рука отца схватила ее чуть повыше локтя.

– Ах ты, паршивая молларка! – обругал он ее самым обидным словом из возможных. – Как ты посмела своими кривыми руками испортить подарок дея? Эта вещица стоила десятка таких, как ты! Вот я тебя!..

Витиеватый конец посоха опасно взвился над головой, и Кайлин быстро сгруппировалась, стараясь подставить под удар плечо или спину – словом, наименее чувствительную к боли часть тела, как вдруг позади прозвучал тот самый голос, который заставлял ее трепетать на пристани.

– Этого не будет, – Шион подошел ближе, к его прекрасных темных глазах плескался гнев, – девушка нечаянно уронила зеркало, все это видели. Если бы дей считал иначе, он бы уже наказал ее за оскорбление. Но он ничего не сделал ей. Или ты, старик, считаешь себя умнее дея?!

Сердце Кайлин словно рухнуло в бездну с высокого гребня штормовой волны. Никто из мужчин никогда в жизни не заступался за нее перед отцом, только мачеха, но и тогда все заканчивалось тем, что кораллового посоха отведывали обе. Женщины на Нершиже очень ценны, если речь идет о деторождении, но не настолько, чтобы выслушивать их мнение. Авторитет же гостя, да еще мужского пола, да еще правой руки дея сыграл свою роль, и островному правителю пришлось отступиться от непутевой дочери, проворчав что-то себе под нос.

Кайлин посмотрела на свое спасителя с благодарностью, которую не могла выразить словами. Он красив, добр – и сумел поставить на место ее отца! Даже если бы она не влюбилась в него с первого взгляда на причале, теперь у ее маленького слабого сердечка точно не осталось шансов устоять. Шион поднял руку, заправил ей за ухо прядь выбившихся из косы волос, блеснул обворожительной улыбкой.

– Ты в порядке, красавица?

И он назвал ее красавицей! Ее, плоскогрудую островную девчонку с пыльными волосами! Кайлин открыла рот, задохнулась и сомкнула губы, чувствуя, что краснеет под этим пристальным взглядом темных глаз. Золото его котта слепило ее – или то была все-таки его улыбка? Она заметила, что по вискам мужчины катятся крупные капли пота. Ему так жарко под солнцем Нершижа, зачем он надел на себя столько одежд? Она попробовала представить его полуобнаженным, словно одного из своих братьев-через-одну-кость, с кем часто доводилось купаться вместе, с кубиками мышц на плоском животе и сильными ногами, но подобные мысли лишь больше завели ее в эмоциональный тупик.

Одна из девушек, тоже обратившая внимание на мучения гостей, поднесла Шиону кувшин с прохладительным напитком, но он лишь отмахнулся от нее, безотрывно глядя на Кайлин. Она чувствовала, что тонет в его жарком взгляде.

– Сегодня вечером…

– Могу ли я попросить…

Они заговорили одновременно и рассмеялись, заставляя окружающих оборачиваться на них. Шион сделал знак, чтобы Кайлин говорила первой, но она вдруг ощутила, что ее язык онемел, и лишь помотала головой, предлагая ему взять инициативу на себя. Он разжал и сжал кулак, в котором все еще держал ее бусы, его грудь поднялась, набирая внутрь больше воздуха.

– Я бы хотел погулять с тобой, – отрывисто произнес он, – сегодня вечером, когда можно будет выйти из-за стола.

Он хотел ее, поняла Кайлин. Он хотел ее так же сильно, как и она его, – разве такие волшебные совпадения бывают?!

– Сегодня вечером каждый гость может выбрать ту девушку, которая ему понравится, – набравшись смелости, ответила она. – Вам здесь никто не откажет. Вы можете выбрать любую.

С пересохшим горлом – а вдруг и правда передумает? – Кайлин обвела рукой всех собравшихся вокруг женщин, предлагая выбор, но Шион лишь улыбнулся еще ослепительнее.

– Я выберу тебя, маленькая островитянка. Пойдешь со мной, потому что отказать не можешь, или по собственному желанию?

Она уставилась на большие пальцы своих покрытых вездесущей пылью ног и тихо прошептала:

– По собственному…

– Ну наконец-то, – донесся до них голос старейшины, переключившего внимание на жену, которая возвращалась из сада после прогулки с деем, – как можно так надолго задерживать нас?

Претензия, конечно, относилась к своевольной супруге, бога из цитадели вряд ли кто-то мог здесь упрекнуть, но за мачеху Кайлин не волновалась: пока в ее животе зреет дитя, отец не посмеет обрушить на нее коралловый посох.

Дея с небольшой свитой из самых приближенных и охраны проводили в хижину к накрытым столам, туда же направился старейшина острова с женой и дочерью и несколько наиболее почтенных мужей и их женщин. Остальным предоставили возможность пировать и веселиться прямо на открытой площади, под палящим солнцем. Судя по звукам музыки и оживленным крикам, это не огорчило никого.

Украдкой Кайлин заметила, как один из братьев-через-одну-кость в компании своего родителя шептались о чем-то со старейшиной, показывая на нее. Через некоторое время так сделало другое знакомое семейство. Она невольно поджала губы. Если нынче ночью отцу удастся подложить ее под дея, Кайлин станет одной из завиднейших невест на Нершиже. А если она забеременеет – ее ценность взлетит до небес. Торг за ее руку начинался уже сейчас, но отец не торопился принимать решение, важно поднимал кустистые брови, толковал о чем-то с собеседниками и качал головой, клал в карман небольшие подарки, которыми его пытались подкупить будущие женихи. Зная его натуру, Кайлин не сомневалась, что он дождется наиболее выгодного предложения и если и отдаст ее, то втридорога точно. Это раньше она была нелюбимым отпрыском и нахлебницей в семье, скоро все должно поменяться!

Поморщившись от этой мысли, Кайлин постаралась выкинуть ее из головы. Ничего этого не случится! Шион выберет ее, между ними все решилось. А дей пусть положит свой единственный глаз на кого-то другого. И тогда она будет счастлива, даже если ее ценность среди братьев-через-одну-кость слегка упадет.

За столом старейшина и бог сели рядом, на наиболее почетных местах. Мачеха разместилась по другую руку от мужа, Кайлин пришлось сесть рядом с деем и, таким образом, она оказалась между ним и Шионом. Охрана бога выстроилась вдоль стены. Остальные расселись по свободным местам. Дети с ветрогонами – широкими веерами, сделанными из высушенной чешуи, скрепленной пластами, – встали по углам, чтобы разгонять застоявшийся воздух. Несколько юношей у входа заиграли на свирелях, выточенных из китового хребта, и барабанах из рыбьей кожи, заглушая звуки праздника, летящие извне.

Если бог из цитадели и затаил на Кайлин злобу за испорченный подарок, то виду не подавал. Он больше не смотрел ей прямо в душу своим единственным сверкающим глазом, да, по правде говоря, и ни на кого вокруг не смотрел, опрокидывая в себя один кувшин водорослевой вытяжки за другим, словно хотел побыстрее надраться. Женщины, прислуживавшие на празднике, только успевали подносить их к столу. К сожалению, человеческое спиртное действовало на него плохо, и Кайлин так и не заметила, чтобы дей стал промахиваться едой мимо рта или проливать на стол напитки – а ведь виденные ею ранее матросы всегда так начинали делать, когда от выпивки у них мутилось в голове.

Ел он, как и все из его свиты, кинжалом, вынутым из-за голенища сапога, а не руками, как островитяне. Нечеловечного цвета пальцы легко держали изящную рукоять. Убийца. Интересно, он многих убил этим лезвием, которого касаются его отвратительные губы? Из рассказов мачехи Кайлин знала, что на большой земле принято пользоваться штуками, которые называются {столовые приборы}: что-то вроде трезубца, каким на Нершиже ловят рыбу у прибрежных камней, и ножа. В прошлый раз отец хотел выменять такие у матроса с гостевого барга, но в чем-то они не сошлись.

Самой ей кусок не шел в горло, но, помня о долге, она успевала вовремя подкладывать еду гостям по обе стороны от себя: хмурому, молчаливому дею и улыбчивому, то и дело стреляющему в нее глазами Шиону. Последний украдкой задел костяшками пальцев ее колено под столом, и дыхание у Кайлин перехватило, а перед глазами поплыли красные круги. Как назло, именно в этот момент бог из цитадели решил повернуть голову и окинуть ее взглядом – из-за отсутствия второго глаза ему пришлось делать это заметнее положенного. Ком застрял у нее в горле. Зачем он смотрит на нее так?! Кайлин замерла, зажатая между мужчинами, как в тисках: с обеих сторон она ощущала жар, идущий от их многослойно одетых тел, ноги и одного, и второго касались ее бедер в тесноте праздничного стола, локти при движении сталкивались, но какие же разные чувства она испытывала в зависимости от того, на кого из них смотрела! Это буквально разрывало ее на части!

Внезапно с улицы раздались возбужденные крики, и несколько ее братьев-через-одну-кость, пыхтя от напряжения, внесли в помещение еще живого десятипалого моллара. Лицо старейшины засияло, гордость от небывалой удачи охотников тешила его. Еще бы – редко когда удавалось поймать опасное создание живьем, да еще в день прибытия гостей! Не иначе, как само Благословение дея осенило их остров!