Deus Ex… Книга 1

Разве не от всего этого он бежал в Эру?

Нет, он никогда туда не вернется.

Он моргнул и вернул зрению четкость, сосредоточившись на песчаном берегу, к которому причалил его барг, и разноцветной группке аборигенов, встречающей бога и его приближенных. Прокаленные беспощадным солнцем люди острова были низкорослыми и бронзовокожими, их волосы казались жесткими от впитавшейся соли, одежды в основном состояли из волокон высушенных водорослей. Женщины, правда, выглядели лучше мужчин, их платья в чем-то напоминали наряды красавиц из большой земли, многочисленные бусы и браслеты украшали запястья и шеи. Среди всей толпы выделялся старик с коралловым посохом и зеленой бородой, судя по величественной позе, он считался здесь главой.

«Тем, кто меня одарит», – подумал Рогар с усмешкой.

Он обвел взглядом удивительно похожие друг на друга мужские и женские лица, и едва сдержал вздох предвкушения, наткнувшись на сокровище, ради которого, собственно, и проделал долгий и порой сложный путь через Водорослево море, чтобы достигнуть всеми забытого, небольшого и дикого островка. Вот ради чего он терпел любые тяготы походов, выносил набившие оскомину лживые улыбки старост и в любую свободную минуту заливался спиртным, глуша глубоко внутри себя рвущиеся наружу кошмары. Прямо перед Рогаром, в досягаемости нескольких шагов, находилась та редкая ценность, за которую он отдал бы и тридцативесельный барг с золоченой каютой, и драгоценности вместе с хрустальным ночным горшком и, что греха таить, даже Ириллин.

Его будущие кнесты.

***

Марево полуденного зноя дрожало над берегом Нершижа, и вместе с ним дрожала и Кайлин. Белый от соляного налета камень причала обжигал ей ступни, берилловые бусы оттягивали шею, от волнения кружилась голова. «Только бы не этот», – беззвучно шептали ее губы каждый раз, как кто-нибудь появлялся на сходнях барга.

Глупо и бесполезно, как если привязать к ногам тяжеленные камни и надеяться доплыть с ними через океан до материка. Раз отец повел ее встречать гостей, значит, с кем-нибудь все равно лечь придется. Или смерть – в случае отказа. Права выбора у Кайлин нет, есть только женский долг, обязанность приносить здоровых детей умирающему Нершижу. Но она все равно перебирала в уме каждого из чужаков, будто ее нежелание могло на что-то повлиять.

Первым, как водится, на берег ступил Нерпу-Поводырь. Бывший вор и попрошайка, теперь он вышагивал чуть ли не как правитель. Острову и всем его обитателям повезло, что некоторое время назад Нерпу, бежавший из тюрьмы, тайком пробрался на один из торговых баргов, курсировавших из Паррина в Меарр и обратно. Дурные привычки взяли верх над здравым рассудком, и, выбравшись как-то ночью из укрытия, Нерпу принялся рыскать по кораблю в надежде чем-нибудь поживиться. Так он и был пойман, избит и выброшен за борт. В наказании Кайлин не видела ничего удивительного – на Нершиже тоже выбрасывали в океан все, что приходило в негодность или просто становилось бесполезным.

Нерпу повезло, что торговый путь проходил в относительной близи от острова, и течение поднесло его к берегам прежде, чем тело ослабло и он захлебнулся. А дальше все складывалось просто. Быстро смекнув, как обстоят дела, Нерпу стал Поводырем. Старейшина отдал ему большую часть древесных запасов из казны, чтобы построить утлую лодчонку – и то, ее они использовали лишь для небольшого расстояния, когда, сидя на одном из каменных пальцев Опасного Рифа, Нерпу разглядел идущий мимо караван торговцев и бросился к ним через воды.

Старый, почти как отец Кайлин, с выжженной меткой вора на лбу, прихрамывающий из-за перебитой когда-то в тюрьмах Паррина ноги, Нерпу-Поводырь тем не менее легко нес поджарое тело. Он скатился вниз с корабля и приблизился к старейшине острова, чтобы отвесить учтивый поклон. Не успел бывший бродяга завершить процедуру приветствия, как от толпы отделились и с визгом понеслись к нему навстречу пятеро или шестеро детишек возрастом от двух до пяти лет. Самого младшего, которому едва минуло одно лето, держала на руках островная жена Нерпу.

Кровь Нерпу-Поводыря тоже чужая для Нершижа, и он по возможности приносит пользу не только тем, что приводит гостей. Помимо законной супруги, он одарил своим семенем и некоторых других женщин, став их мужьям побратимом. Иногда Кайлин казалось, что ее отец лишь номинально решает на их острове все. Настоящая власть давно лежит в цепких заскорузлых руках бывшего бродяги. Однажды – до того, как пуститься в нынешнее плавание и привести бога – Нерпу-Поводырь подошел к Кайлин, с сомнением покосился на ее плоскую, слабо развитую еще грудь и «утешил», что, если потребуется, даст и ей ребенка.

«Только бы не этот», – поеживаясь, прошептала она, глядя теперь на него после полутора лет отсутствия.

Следующими ноги в пыли Нершижа искупали гребцы с барга. Угрюмые, сильные мужчины, с бритыми налысо головами, покрытыми цветастыми платками для защиты от солнца, с мощными плечами, кожа на которых почернела и задубела от ветра и солнца, с руками, равными по обхвату талии Кайлин. У женщин Нершижа они почему-то вызвали возбужденный трепет. Каждая оживилась, каждая хотела подойти ближе, чтобы потрогать их мышцы или рассмотреть вставные каменные зубы – по традиции всех гребцов тот, кто пережил смертельный шторм, должен был обзавестись таким украшением во рту. Чем больше штормов осталось позади, тем тяжелее челюсти – в знак того, что их хозяин умеет прогрызать себе путь в морских просторах. Или чтобы перегрызть железную цепь, если она не отстегнется, когда корабль тонет, как шутили некоторые из них. Если все живые зубы во рту держались на своих местах, для каменного специально освобождали место. На материке существовали особые умельцы – зуботочильщики, они и обслуживали гребцов.

«Только бы не эти», – мысленно взмолилась Кайлин, наблюдая, как прибывшие выстраиваются на причале: вблизи стало видно, что спины почти у всех колесом, а лица грубые и некрасивые.

Дальше шли матросы. На них она уставилась во все глаза. На Нершиже не было принято, чтобы мужчины одевались тщательно и многослойно. Только женщины могли носить разнообразные платья, да ее собственный отец натягивал праздничное одеяние, когда встречал гостей. Но дей, владеющий баргом, явно был глупцом, потому что каждого из команды обрядил в белую рубаху, что-то наподобие легкой куртки без застежек на груди и штаны, полностью закрывающие ноги. Пустая трата драгоценной ткани да еще и лишний повод попотеть в жару. Но, подумав так, Кайлин тут же одернула себя, рассудив, что это на Нершиже такая ткань считается редкой, а на материке, судя по словам мачехи, ее полно, и дей имеет право наряжать своих людей как хочет.

Оживленные, говорливые, матросы разительно отличались от молчаливых гребцов. Они сами стреляли глазами на местных женщин, подмигивали и улыбались им. По опыту прошлых гостевых визитов Кайлин догадывалась, что именно они вечером затянут у огня развеселые песни, выдув запасы водорослевой вытяжки из кладовой старейшины, а потом пустив по кругу сосуд с собственной граппой. Они будут плясать группами и поодиночке, в компании с выбранной подругой, балагурить, травить морские байки, которых у каждого в запасе больше, чем камней на островном берегу. Девочкой, Кайлин нравилось подобные сказки слушать, спрятавшись вместе с другими детьми в ночных тенях, но теперь на ее сердце скопилась невыносимая тяжесть: несмотря на веселый нрав, ни один из команды не приглянулся ей пока.

– Кланяйтесь дею! – полетел над причалом чей-то властный приказ.

Гребцы склонили головы, следом за ними – матросы. Островитяне зашевелились, поглядывая на гостей и вторя им: прежние встречи проходили по-другому. Обычно с первого мгновения высадки начинался праздник, открывалась бойкая торговля, женщины шли нарасхват. Но теперь горячий воздух наполнился густой, вязкой тишиной, все стояли неподвижно, склонив головы, приветствуя дея.

– Интересно, какая сила таится в семени бога? – пробурчал себе в бороду неловко согнувшийся в три погибели отец, но Кайлин, которая стояла достаточно близко и обладала острым молодым слухом, различила слова. – Какие дети могут от него родиться?

Ей вдруг стало еще больше не по себе, в голове забурлили пузырьки – совсем как давно, в детстве, когда ее, пятилетнюю, поймал в воде и пытался утащить на глубину почти безобидный, двупалый моллар. Купающиеся с ней старшие дети тогда отбили Кайлин, но то ощущение ужаса и неминуемой гибели в памяти сохранилось. И вот теперь, застыв в поклоне в ожидании дея, чье семя наверняка окажется для Нершижа полезнее всех других, она не могла совладать с полузабытым страхом.

Не выдержав, она подняла голову.

В изумлении втянула раскаленный воздух, не замечая, как обжигаются легкие от неосторожного глубокого вздоха.

Распахнула пошире глаза.

Это был он.

Молодой мужчина, стоявший на самом верху сходен и оглядывающий всех на причале пристальным взглядом темных глаз, показался ей пределом совершенства. Густые смоляные кудри вились вокруг его лица, спускаясь до самых плеч. Прямой ровный нос, четкий овал лица, чувственные губы заставляли ее сердце биться чаще. Кайлин едва ли заметила, как перед ним спустилась на берег личная стража дея – другие чужаки, затянутые в кожу и железо, истекающие потом и вставшие на одно колено на берегу. Никто больше вокруг не волновал ее, кроме того единственного, кто стоял на корабле и готовился сойти на ее родную землю.

Если ей суждено принести пользу Нершижу, пусть это случится с ним!

Даже его многослойные, странные для острова одежды теперь восхищали ее. Плотный, расшитый золотыми нитями котт длиной до бедер, высокие, до колен, кожаные сапоги. Тяжелый меч у пояса – такой, что спускался до лодыжек. Забыв обо всем, Кайлин смотрела на мужчину снизу вверх и не могла наглядеться. И на какой-то миг ей показалось, что он тоже заметил ее. Губы дрогнули в едва заметной улыбке…

…а затем мужчина легкой походкой спустился на причал.

Развернулся рядом со стражей.

Встал на одно колено.

– Приветствуйте дея! – крикнул он, Кайлин вновь узнала этот голос.

И склонил голову вместе со всеми.

Она смотрела, как блестят на солнце его смоляные кудри, и не дышала. Не могла заставить себя вновь поднять взгляд вверх. Если это – не дей, то кто же тогда сейчас стоит там, наверху сходен? С абсолютно мертвым, небьющимся сердцем она все же подняла глаза.

Чудовище.

Как она могла подумать, что богом окажется прекрасноликий человек? Глупая девчонка с умирающего острова. Ничто в дее не было человечным, несмотря на то, что как и все, он обладал двумя ногами, двумя руками, туловищем и головой. Кайлин в ужасе тихо вскрикнула, увидев его изувеченный глаз. Верхнее веко, казалось, намертво приросло к нижнему, но все равно не скрывало, что под ним в глазнице пустота. Черты лица дея, вроде бы такие обычные – и прямой нос, и овал лица, и губы, – все же поражали взгляд своей нечеловечностью. Его длинные темные волосы, почему-то показавшиеся Кайлин мокрыми, змеились за спиной. Железо тускло нагревалось под палящим солнцем на носках и пятках его сапог. Такую обувь надевают, чтобы добивать врагов, когда для них жалко иного удара. Пальцы, покрытые нечеловечного оттенка кожей, сжимали рукоять меча – еще более тяжелого и длинного, чем Кайлин видела у предыдущего мужчины. Он сделал шаг на сходни, те жалобно заскрипели и прогнулись под его весом, и только теперь девушка поняла, что дей самое малое на голову превосходит ростом всех остальных людей. Нечеловечный рост. И губы его искривились в нечеловечном оскале.

Она вспомнила те байки, что ходили среди матросов с других кораблей о боге из цитадели.

Предатель.

Убийца.

«Только бы не этот!»

Кайлин поспешно опустила голову, пряча взгляд, пока бог гулкой поступью приближался к островитянам по каменному причалу. Она уставилась на его обувь, заставляя себя стоять неподвижно. Умеет ли он читать мысли силой своего божественного Благословения, поймет ли, какое отвращение у нее вызывает? И если поймет, то насколько рассердится за то, что она не испытывает к нему должное благоговение? Отец бы отделал ее коралловым посохом, если бы проведал, но то отец. Кайлин раньше никогда не сталкивалась с богами, по правде сказать, их на всей Эре и не было до тех пор, пока не открылся разлом в Подэру, и ей оставалось лишь гадать, на что этот ужасающий дей способен.

Старейшина, видимо, тоже таил в уме свои опасения, потому что голос его, произносивший приветственные фразы, слегка дребезжал:

– Благословенна будет эта земля, на которую ступила нога моего дея.

– Благословенна, – мрачно бросил бог, не делая даже попытки выглядеть любезным.

– Я – Глахар, правитель Нершижа, если мой дей не пожелает иначе, – старейшина осмелился выпрямиться, еще больше навалившись на посох. Кайлин подозревала, что у него дрожат колени. От осознания важности встречи или от страха? – По правую руку от меня стоит жена, а вот это моя дочь.

Она подняла голову не вовремя: напоролась на острый, как клинок, взгляд единственного уцелевшего глаза бога. Он будто просвечивал ее насквозь, но не так, как иногда глядел на Кайлин кто-нибудь из братьев-через-одну-кость – как если бы хотел понять, что у нее под платьем, – а гораздо более неприятно, под кожу, под мышцы и ребра, под всю ее живую плоть, как если бы хотел понять, каков ее внутренний стержень. Зрачок едва заметно светился – еще одно доказательство того, что это существо родилось не на Эре и не от человеческой женщины. С близкого расстояния сросшееся веко казалось еще более уродливым шрамом на и без того нечеловечном лице. Кайлин увидела еще один старый след на его шее – чуть повыше твердого воротника котта. Ей захотелось поежиться, но тут дей отвернулся, и стало легче.

– С вашего позволения мы хотели бы устроить праздник, – продолжал, тем временем, отец, – ведь гости – такое редкое удовольствие на Нершиже! К услугам моего дея и его людей самые лучшие угощения и самые удобные кровати! Ешьте, пейте, отдыхайте! Путь впереди лежит неблизкий, ничего плохого нет в том, чтобы несколько дней перевести дух на твердой земле. Мы умеем принимать гостей, уж поверьте!

– Сколько на острове живет молодых мужчин? – спросил дей так, словно и не слышал приглашения веселиться и трапезничать.

Вопрос, казалось, поставил старейшину в тупик.

– Молодых мужчин? – он откашлялся, нервно оглаживая бороду. – Мой дей, наверное, хотел уточнить, как много у нас свободных молодых женщин?

Единственный глаз бога сверкнул чуть острее, чем когда изучал Кайлин.

– Мужчин, – повторил дей, напустив в голос металла, – от пятнадцати до тридцати лет. Сколько их здесь?

Старейшина и некоторые другие почетные мужи растерянно переглянулись. Никто из гостей прежде не интересовался юношами, ступая на гостеприимный берег Нершижа. Женщины и дары моря – вот и все, чем богат остров, это все знают.

– Двадцать восемь, мой дей, – вступил тут в разговор Нерпу-Поводырь, который, как известно, не боялся ничего и никого в своей жизни. – И еще около пятнадцати в возрасте от тридцати до сорока.

Бог из цитадели постоял, что-то прокручивая в уме, затем кивнул.

И праздник начался.

Торжественная процессия двинулась вверх по каменистому берегу, неровному, как рыбий хребет, туда, где гостей ждали хижины и накрытые столы. Кайлин замешкалась, вытягивая шею, чтобы увидеть того единственного, кто ей приглянулся: со смоляными кудрями и гладким лицом. Он разговаривал о чем-то со стражей дея, но, словно почувствовав ее взгляд на себе, повернул голову, улыбнулся. У нее в груди сладко заныло. Что, если все-таки именно этот красивый мужчина выберет ее? Найдется ли на острове другая девушка, которая понравится ему больше? Кайлин еще очень молода, а некоторые ее подруги уже опытнее и старше.

Едва ли ясно соображая, она сдернула с шеи тяжелую нитку берилловых бус. Женщины Нершижа не имеют права перечить избраннику, но это не значит, что они не могут поспособствовать своей удаче. Живая человеческая масса вокруг нее кипела и бурлила, перемешивалась, знакомилась, находила общий язык. Мужчина со смоляными кудрями смотрел на нее через просветы в толпе и улыбался, а она сама не замечала, что шевелит губами, повторяя одно и то же. Только бы это был он… только бы…

– Кайлин проводит вас на почетное место.

Сухая, но крепкая рука отца дернула ее за локоть, рывком вытащив из грез. Зажатые в пальцах бусы упали в охряную пыль Нершижа. Через мгновение Кайлин уже стояла рядом с деем: дрожащие ладошки кладут его тяжелую руку ей на плечо, как положено по церемонии провожания гостей к столу, ноги сами шагают вперед по склону. Его тело двигалось рядом с ней, нечеловечно большое, но довольно быстрое, меч иногда касался ее бедра, вызывая желание отстраниться. Окованные железом сапоги бога уже покрылись пыльным налетом, но она еще видела в пластинах смутное отражение своего силуэта. Даже его обувь сделана так, чтобы убивать… Через пару шагов дей чуть сжал ее ключицу: наверное, хотел остановить, а у Кайлин затрещали кости.

– Что у вас здесь пьют?

В его дыхании она почувствовала сладость: тростниковый сахар и виноградный сок, щедро подогретые солнцем. Так пахли пустые фляги, брошенные теми моряками, что уже заглядывали на Нершиж раньше, когда Кайлин была плоскогрудым ребенком. Этот аромат смешался у нее в горле со вкусом боли в передавленном плече.

– Единственный на острове источник пресной воды бьет в саду старейшины, – мстительно ответила она, хотя прекрасно поняла, что ему нужно, – вы напьетесь там вдоволь, как только мы поднимемся к деревне.

Он молча убрал с нее руку. Понял, что она на самом деле огрызнулась? Оторвет ей теперь голову, как поступил со своими богами-друзьями? Отец грозился прибить ее уже тысячу раз, но откладывал наказание, потому что она родилась женщиной, а вот бог из цитадели больше волновался о количестве мужчин. Видимо, в краях, откуда он пришел, те ценятся дороже. В ожидании смерти Кайлин обернулась напоследок: мужчина со смоляными кудрями, остановившись ниже них по склону, наклонился и поднял длинную змейку драгоценных камешков. Ее бусы. Их взгляды встретились снова. И снова разлучились: дей держал ее двумя пальцами за подбородок, вынуждая любоваться своим изувеченным лицом.

– Отец гонит вытяжку из водорослей, – пробормотала она, сразу же пасуя от этого зрелища и опуская взгляд ниже, – отвратительное пойло, все плюются, когда пьют. Вам понравится.

– Принеси мне ее. Сейчас же, – пальцы нечеловечной силы разжались, даруя Кайлин свободу, – а дойти я и сам смогу.

Она вырвалась, полетела вперед птицей, быстрее горячего ветра, быстрее отцовских упреков за нарушение правил. Ворвалась в подготовленную к встрече хижину, схватила со стола первый же кувшин. Под сомкнутыми веками пульсировал один и тот же образ: мужчина со смоляными кудрями наклоняется, поднимает ее бусы, улыбается ей. Выберет ли он ее? Или найдет кого-то посимпатичней?

Отец нахмурился, поджал губы, заметив, как Кайлин бежит обратно, но она успела, поднесла кувшин дею, передала прямо в руки, а тот, откинув голову, начал жадно пить – не морщась, как другие, не переводя дух, все до самого дна залпом – и старейшина перестал сердиться, одобрительно кивнул ей, мол, молодец, услужила важному гостю. Процессия терпеливо ждала, пока тот напьется. Приободрившись, Кайлин опять огляделась по сторонам, напряглась: возле ее избранника опасно кружили другие женщины. В руке он продолжал сжимать ее бусы, но значит ли это что-то для нее?!

– Шион. Подойди.

Кайлин едва успела подхватить пустой и легкий кувшин, который дей не глядя вернул ей. Мужчина со смоляными кудрями склонил голову в знак почтения и приблизился. Так, значит, его зовут Шион? Как ему идет это имя.

– Что угодно моему дею? – он говорил это богу из цитадели, но смотрел на нее.

– Тот подарок, который был для жены старейшины, – равнодушно бросил дей и махнул в сторону Кайлин, – подари его ей.

Шион с улыбкой вынул из кармана котта плоский квадратик в расшитой золотом тряпице и протянул девушке. Круглый камешек берилла выглядывал из другого его кулака. Кайлин осторожно приняла подарок, откинула ткань. Женщины, стоявшие поблизости, ахнули от восторга. В тонкой золотистой рамочке отражалось голубое небо. Кайлин чуть наклонила ладонь, с которой свисали края развернутой тряпицы, и рамочка показала ей непослушную прядь волос – «пыльных» волос, как назвал их однажды Нерпу-Поводырь, играя с ней, потому что они были точно такого цвета, как пыль Нершижа, – испуганный глаз и краешек носа. Ахать Кайлин не стала, она уже смотрелась раньше в зеркало своей мачехи и бессчетное количество раз – в зеркальную гладь океана, но сердце ее пропустило удар.

Дей наблюдал за ее реакцией, ждал благодарности. Он подарил ей подарок, достойный жены правителя острова, просто за то, что она принесла ему кувшин выпивки чуть раньше, чем они дошли к столу. Какой силой обладает семя бога? И кого оно достойно? Простой смертной? Для чего отец заставил провожать дея к столу именно ее, дочь старейшины? Что будет, если Кайлин выберет нечеловечный мужчина с одним глазом – в противовес другому, приятнолицему и приглянувшемуся ей?

Изящной работы зеркальце было очень жалко, такие подарки раньше никому на острове не дарили за просто так. Отец мог только выменять что-то подобное, да и то порой приходилось хорошенько поторговаться. А еще зеркальце дал ей Шион, и их пальцы совсем чуть-чуть, но соприкоснулись в момент передачи. Она до сих пор ощущала это прикосновение, легкое и мимолетное, как касание перышка к щеке. Можно было бы рискнуть и сохранить вещицу не как подарок от дея, а как предмет, связанный с самым красивым мужчиной на Эре…

Но все равно Кайлин наклонила ладонь еще, и ровная почти невесомая пластинка скользнула по ткани вниз, звеня и переворачиваясь в воздухе. Женщины ахнули снова, когда сверкающий дождь рассыпался по ее и их ногам, и бросились подбирать с земли осколки. Каждая считала за счастье оставить себе и смотреться хотя бы в крохотный кусочек того, что Кайлин совсем недавно получила целым.

Стараясь не слышать сердитое бормотание отца, она подняла взгляд на дея, прямой и вызывающий, и впервые, пожалуй, сумела не отвести его сразу:

– Простите, я его не удержала.

Его единственный глаз засверкал сильнее бликов под ногами, и ее охватил ужас. Бог из цитадели, умеющий смотреть в душу, конечно же понял, что ладонь Кайлин чересчур наклонилась не просто так. Его губы презрительно искривились, похоже, в этот момент он ее возненавидел. Простая смертная оскорбила дея, у всех на глазах отвергнув его драгоценный дар! Но что ей оставалось делать? Она бы взяла зеркальце, а он бы ночью взял ее. Что лучше: умереть или отдать нелюбимому тело? Вся сила молодости в ней хотела жить, но она же и подстрекала Кайлин на риск. «Только не выбирай меня, – твердила она про себя, – только не меня».

– Позвольте, теперь я буду вашей провожатой, мой дей, – бросилась на выручку мачеха, украдкой скорчив гримасу своей падчерице, – мы уже почти пришли. Какой же вы подарили красивый подарок…

Все двинулись дальше, и только Шион на миг задержался возле Кайлин. Он разжал руку и протянул ей берилловые бусы, а она смущенно улыбнулась и покачала головой. И сильнее стиснула в кулаке расшитую золотом тряпицу: подарок дея ей не нужен, но на память о другом мужчине она себе все-таки кое-что оставит.

***

Лето, которое семеро богов, вырвавшихся из разлома Подэры, провели среди людей, пролетело очень быстро. Они легко выучили человеческий язык и теперь общались между собой только на нем, привыкая к тому, как по-новому звучат их имена: Рогар, Симон, Шион, Арон, Хайрик, Эффит, Ид. Дни их не отличались разнообразием: боги бродили среди людей, ходили слушать, как стенает радужный разлом между мирами, иногда просто валялись на каком-нибудь пологом склоне Меарра, любовались голубым небом Эры и бездельничали.

Люди любили их. Бородача Симона – за то, что не жалел Благословления, щедро исцеляя любого просящего; розовощекого и белокурого Шиона – за то, что для любой встречной девушки находил пару ласковых слов и улыбок; сдержанного, крепкого Арона – за то, что научил их новым способам приготовления мяса и овощей. Хайрик охотился бок о бок с меаррцами и приносил им больше всех добычи, Эффит на потеху детям запускал в небо диковинные штуки с лентами, Ид имел обыкновение подолгу разговаривать со стариками у вечернего костра, и после таких бесед на душе у всех становилось легче.

Рогар… Рогара тоже любили, просто потому что людям не приходила в голову мысль о том, что можно иначе.

Радужная стена по ночам пела все громче – это Подэра через нее взывала к своим блудным детям. В такие моменты люди в долине плясали и зажигали огни. Ждали новое пришествие, когда через грань между мирами к ним явятся новые боги. Люди уже не представляли, как жили раньше без богов. Казалось, сама Эра без них толком и не существовала, а так, прозябала в небытии.