Ведущая на свет

Интересно, что за мысли копошатся в этой безумной голове?

– Я не просто демон, птичка, – безмятежно кивает Генри, – я – исчадие ада. Думаешь, мне не по силам разобраться с мелким лондонским демоньем? Здесь мало исчадий ада, большинство – уже на Полях.

– Генри, – Агата звучит устало, и на краткий миг мерещится, что она готова сдаться. А потом она устало трет виски и будто встряхивается, – Генри, ты же понимаешь, что я не могу остаться в смертном мире?

– Да в общем-то черт с ним, можешь ты или нет, – скептично откликается Генрих, – птичка, я смогу тебя удержать. И удержу. Ключи-то твои у меня, забыла? И без них ты никуда не вернешься.

Девушка хватается за карманы. Кажется, она уже и забыла, что он ее обыскивал. И ведь не просто так обыскивал, но ключи стащил, все три, потому что не имел никакого желания, чтобы она ускользнула от него без его разрешения. А теперь…

А теперь, что стоит вытащить ключ из кармана и сжать его между пальцами. Не так много силы нужно, чтобы уничтожить в смертном мире предмет из Чистилища. Особенно демону. К ногам осыпается белый пепел. Еще два ключа осталось.

– Генри, не надо, – впервые за все время своего краткого знакомства с Агатой Виндроуз Генри видит в ее лице нешуточную панику. И ощущает ее острый вкус.

– Ну а что мне с тобой сделать, если ты не понимаешь, что нечего тебе в Чистилище больше делать и уж тем более работать? – честно говоря, вкус страха Агаты Генриху приходится не по нутру. Он вообще бы предпочел, если бы она на него реагировала как-то совсем по-другому.

Между ними замирает тишина. Он не торопится расправляться с оставшимися ключами, ему нужно уже, чтобы она поняла его правоту.

А девчонка смотрит на него, прикусив губу, напряженная – ее чуть ли не трясет. До понимания ей далековато.

Ведь до нее два шага, не так и много, чтобы преодолеть это расстояние. Ведь само по себе просится, что он шагнет к ней и успокаивающе прижмет к себе… И да, щека, конечно, помнит пощечину, усиленную святым огнем, но, если двигаться не так быстро и напористо, может, и выйдет…

Додумать Генрих не успевает, потому что Агата встряхивает головой и разряжает молчаливую паузу.

– Генри, тебе не кажется, что, если ты силой начнешь держать меня в смертном мире, это в твоей кредитной сводке точно засветится?

Вот ведь хитрая крылатая зараза… в принципе, да, это резон ее не держать, но слабый.

– Готов поспорить, уже к завтрашнему утру ты будешь сама просить, чтобы я тебя “удерживал силой”, – удивляется Генрих.

Ну хоть похабность этой фразочки не пропала втуне. Девчонка в который раз залилась краской, и от нее запахло смущением. Отлично, хоть не паникой.

– Ты можешь не пошлить? – полузадушенным тоном выдыхает Агата. – Такое ощущение, что ты только об одном и думаешь.

Нет, серьезно? А Генрих думал, что он родился во времена скромниц. Агата же вроде из недавно умерших, что ж такая неискушенная-то?

– Ну почему об одном, – Генрих многозначительно улыбается, – я думаю о большом количестве вариаций того, что могу с тобой сделать. Очень большом количестве вариаций…

– Прекрати, пожалуйста, – Агата это уже тихонько выстанывает, явно желая провалиться куда-нибудь подальше.

– Ну ты мне еще дышать запрети, – Генрих насмешливо хмыкает, а затем подкидывает в ладони второй ключ. Агата приходит в себя тут же.

– Не надо, правда, – уже более слабым голосом просит она, – мне нужно вернуться. Я, в конце концов, не смогу жить здесь.

– Я могу, – Генрих пожимает плечами, – любой человек из Лимба может.

– Становясь демоном, – замечает Агата, будто Генрих об этом внезапно запамятовал, – в мире смертных тем, кто уже умер, запрещено жить. Бывать – можно. Навещать родных или работать. Но не жить. Здесь нам и питаться нечем.

– Агата, – Генрих с трудом подавляет в себе вздох, – да, тебе придется стать демоном. Но лучше стать бесом, чем отправиться в ад, я уверен. Поверь, грешить я тебя заставлять не собираюсь. Разве что… Разве что по ночам ты будешь моей личной грязной грешницей. Но я никому об этом не расскажу, можешь не сомневаться. И сильно это тебе не навредит, так что совесть твоя будет чиста. Почти…

Девушка прижимает к пылающим щекам ладони, явно пытаясь ими охладить горячую кожу на лице.

– И все-таки девственница в двадцать три – это нонсенс, а папа мне – добродетель, добродетель, – шепчет Агата еле слышно, по человеческим меркам, но Генрих не удерживается, хмыкает в кулак. Птичка. Как забавно, что она забывает о таких бонусах демонической жизни как усиленный слух.

Впрочем, если бы это ему что-то давало. Упрямая девица, кажется, намерена не слезать с него, сколько бы он ее ни подкалывал. Она явно пытается делать вид, что и не замечает его выпадов.

– Генри, давай начнем с того, что я демоном становиться не хочу, – твердо произносит Агата, глядя на демона в упор. Это она так пытается его продавить? Смешно.

– В ад хочешь? – с интересом переспрашивает Генрих. – Ну если так, то кто я такой, чтобы тебе препятствовать? Хотя нет. Пожалуй, я все-таки должен тебя спасти от такой феерической глупости. Ибо я знаю, что такое распятие, и думаю, что в аду хуже раз в сорок. Так что нет, не пущу я тебя в чистилище, птичка, не убедила.

– Нет. Я не хочу в ад, – Агата качает головой.

– Какое облегчение, твое безумие не настолько безнадежно, как я думал, – с абсолютно неискренним восхищением улыбается Генрих, – так вернемся к тому, с чего я начал этот разговор – с того, где мы с тобой будем коротать эту ночь, птичка?

– Дай мне договорить, – Агата смотрит на него исподлобья, сердитая, как готовый к драке воробей.

– Пожалуйста-пожалуйста, – Генрих широко ухмыляется, – попробуй меня удивить и сказать что-нибудь неожиданное.

– Ты не думал о том, что это за поручительство и как оно работает? – не сказать, что этот вопрос Генрих ожидал, но… Нет, не ожидал. Слишком они в сторону от этой темы ушли. Нет, Генрих не опешил от такой смены темы, просто пожал плечами.

– Но к чему нам с тобой эта информация? – скептически уточняет демон.

– К тому, что ничего не бывает случайно, понимаешь? – еще непонятно, к чему клонит Агата, но ее мордашке очень к лицу эта отстраненная задумчивость. – И не может быть, чтобы просто так я могла тебя отследить, а Триумвират – не мог. Зачем-то это нужно.

– И зачем? – Честно говоря, Генриху хочется щелкнуть девчонку по носу – кто знает, может, это сработает как тумблер выключения ее режима зануды.

– Ну, может, затем, что ты не безнадежен? – девушка почти огрызается, произнося это. Кажется, уже готова к тому, что Генрих поднимет ее на смех – ну и не так уж она не права на самом деле.

– Не безнадежен? Я? – Генрих кашляет в кулак, отчаянно пытаясь не смеяться. – Малышка…

– Ты же не грешишь сейчас, – перебивает Агата, все сильнее напрягаясь с каждым словом, будто готовая отбивать атаку.

– Исключительно из соображений своей выгоды, – ухмыляется Генрих, – чем дольше я в смертном мире, тем я сильнее. И лучше, если я буду встречаться с Триумвиратом на пике силы. А не слабеньким после прожарки на кресте. Но и то потому, что пока я справляюсь с голодом. А там… Сама знаешь, в смертный мир не бегают курьеры с сумками провианта, чтобы подкормить демонов. Скоро мне придется охотиться. Просто потому, что демонический голод умеет выжимать душу до последней капли крови.

У девчонки вспыхивают глаза, будто она услышала что-то для себя интересное.

– А если у тебя будет курьер с сумкой провианта, ты продержишься дольше, да? – деловито спрашивает она и цепляется за лямку собственного рюкзака.

– У тебя ключей не хватит, – практично замечает Генрих, пожимая плечами, – сколько их у тебя? Два? Один ты истратишь на возвращение. Останется еще один.

Агата смотрит на него с укоризной. Мол, из-за тебя их два, могло бы быть три. Впрочем, зря она старается, совесть Генриха сегодня и так просыпалась на пять минуточек, хватит с нее, так ведь перетрудится, бедолажка, надорвется. И что потом с ней делать?

– Вообще, я думаю, что смогу с этим разобраться, – очень осторожно подбирая слова, произносит Агата.

– Ты предлагаешь мне положиться на твое “я подумаю”? – скептично уточняет Генрих. – Птичка, я не хочу, чтобы ты ушла в Чистилище и не вернулась оттуда.

– Я предлагаю тебе мне довериться для начала, – девушка улыбается открыто и спокойно, – я тебя не выдам. Можешь поверить хотя бы в это?

– Птичка, – Генрих вздыхает, потому что он ужасно заколебался с ней спорить, – проблема ведь не в том, что я тебе не доверяю. Ты чокнутая, но честная. Но ад – это тебе не шутки. Я сдаваться не пойду, сразу скажем. Но могу защитить тебя от Триумвирата. Ты что-то придумала своей безумной головкой, но и сама в этом не уверена.