Коровка Глазунья, Леший, Чери и Вяк

– Коров в продаже не имеется, – невозмутимо сообщил Продавец. – Есть свиньи. То есть свинки. Морские.

– Свинки? Морские? Они в море плавают? – удивился Леший.

– В море не плавают, в клетках сидят. Вот, взгляните.

Продавец проводил Лешего к клеткам, в которых сидели смешные упитанные морские свинки.

– А они молоко дают? – спросил Леший.

– Молоко вы можете купить в продуктовом магазине. Тут за углом есть один, – деловито сообщил Продавец.

– Правда? – обрадовался Леший.

– Правда! Всего доброго, – Продавец проводил Лешего до двери. И Леший поспешил в продуктовый магазин.

Молоко долго искать не пришлось. Вскоре в руках Лешего была картонная коробка с надписью «Молоко». Расплатившись, он долго рассматривал эту коробку с портретом упитанной коровы, а потом отвинтил крышечку и отпил глоточек. Тут он, не стесняясь, громко причмокнул.

– Вот это да! Ещё вкуснее, чем конфеты! Мне нужна корова! – провозгласил Леший.

– Так отправляйтесь на ферму! Тут за углом дорога, которая приведёт вас прямиком к ферме. Все коровы там, в коровнике! – посоветовал Лешему Продавец продуктового магазина.

– Ох, ну спасибо! – от всей души поблагодарил его Леший и отправился искать коровник.

Глава 2

Глазуньины обиды

Коровник, к которому направлялся Леший, был необычным. Коровы в нём жили очень талантливые. Они там не только траву жевали, телят воспитывали и молоко давали. Они ещё и картины писали! Кто пейзажи акварелью рисовал, кто натюрморты масляными красками, кто портреты пастелью. Замечательные картины!

Пока коровки были молодыми, они учились рисовать карандашами. Вот когда карандашами рисовать научились, им доверяли краски.

Так вот, жила в коровнике одна молоденькая коровка Глазунья. Мама-Корова назвала так Глазунью, потому что рыжие пятна на её боках очень уж напоминали яичницу-глазунью на сковороде. Такую яичницу частенько готовила себе на обед доярка Марья – самая любимая доярка в коровнике.

Глазунья была ещё очень молода и как раз пока рисовала карандашом, но у неё не слишком хорошо получалось. И, конечно, у Глазуньи ещё не было телят-малышей, потому и молока она не давала. Как же Глазунью всё это расстраивало! Как же ей хотелось, наконец, выбросить карандаши и получить во владение прекрасный набор масляных красок. Она столько раз просила выдать ей такие краски, да только всё без толку. Она себе и малыша-телёнка просила, потому что была уверена, что будь у неё телёнок, все тут же стали бы считать её совсем взрослой и выдали бы ей краски.

Доярки только плечами пожимали, а взрослые коровы насмешливо фыркали. Даже Мама-Корова называла её «маленькой выдумщицей», а это было довольно обидно.

– Ещё немного подожди, – уговаривала её добрая доярка Марья. – Вот подрастёшь, и будут у тебя и краски, и телёнок. И молоко будешь давать.

Однажды Глазунья нарисовала карандашом на куске большого картона телёнка. Три часа старалась, рисовала, раскрашивала, вырезала. Объявила всем – вот мой телёнок, прошу выдать мне краски! Над Глазуньей и её телёнком потешался весь коровник! Даже Мама-Корова – и та смеялась… А вредная Шушуня вообще чуть не свалилась в корыто от смеха. Да нет, на самом деле свалилась! Упала на спину и болтала в воздухе длинными ножками – и хохотала, примумукивая. Доярка Марья вежливо улыбалась, глядя на картонного телёнка Глазуньи – ну, Глазунья и на неё решила обидеться.

В общем, вот – разобиделась Глазунья. На всех и навсегда! Вышла из коровника, а слёзы льются – никак не остановить. Решила она отправиться на дальнее пастбище, где рос сладкий клевер, и объесться им. Да так, чтобы живот заболел от сладкого, а может, даже зубы. Чтобы всем, кто её обидел, стало стыдно. Вдруг им станет так стыдно, что они всё же дадут ей краски?

Пока дошла до пастбища, Глазунья передумала объедаться. Всё-таки, когда болит живот – приятного мало. А зубы у Глазуньи ещё ни разу не болели. Вдруг зубы заболят слишком сильно? Глазунья решила не рисковать.

По пути на пастбище встретила Глазунья Егорку – сына доярки Марьи. Он сидел на заборе с задумчивым видом и уплетал пирожки – один за другим.

– С чем пирожки? – хмуро буркнула Глазунья. Она всегда интересовалась человеческой едой. Вот и сейчас не смогла удержаться.

– Ну… с черникой, – похвастался Егорка.

– Ясно. Зубы покажи.

Егорка показал зубы. Глазунья кивнула.

– Точно, с черникой. Не забудь потом зубы почистить – чёрные!

И уже хотела идти дальше, но Егорка её остановил.

– Ты чего такая грустная? И злая. Голодная, что ли? Пирожок хочешь?

– Не-е-ет! Твои пирожки странно пахнут. Интересно, как вы едите свою еду? Выглядит она занятно, но невкусно.

– У людей и коров вкусы разные. Я как раз недавно сочинил стихотворение о коровах и еде. Хочешь послушать?

Глазунья задумалась. Хочет ли она слушать стихотворение? Поэзией она никогда не увлекалась. Хотя… Почему бы и нет?

– Читай своё стихотворение, – согласилась Глазунья.

Егорка обрадовался. Он спрыгнул с забора, положил свои пирожки на траву.

– Название: «Обед коровы»! – провозгласил он и начал декламировать свои стихи:

Какая всё же привереда корова:
Не ест блюда первого, не ест и второго.
Греча с котлетой ей неинтересна,
Селёдка с картошечкой кажется пресной.
Плов и жаркое она тоже не любит.
Ей побольше травы подавай-ка на блюде,
Ворчит: «Бее, печенье!» и «Фу-у, бутерброд!»
Коровы – очень странный народ!

– Ну как? – замер в ожидании оценки Егорка.

Глазунья немного подумала.

– Нет, не умеешь ты писать стихи, – решила она. И Егорка сник. Он очень расстроился.

– Всё-таки ты злая, – с обидой сказал мальчик.

– Я злая? – удивилась коровка. – Ты обзываешься, а я злая? Что значит – привереда корова? И с чего это мы странные? Это вы, люди – странные! Ваша еда – фу-фу-фу! И рогов у вас нет. И вообще – рисовать вы не умеете.

– Я умею, – возразил Егорка.

– Правда? – равнодушно спросила Глазунья. – Может, и масляные краски у тебя есть?

– Есть, – ответил Егорка.