Великие русские полководцы

Суворов был поставлен во главе союзной армии в силу соображений, в которых его военный гений не играл никакой роли. Ни император Франц, ни император Павел не были поклонниками его полководческих талантов. В глазах Франца он был «грубый натуралист, генерал без диспозиции». Он остановил свой выбор на Суворове отчасти под давлением английской и русской дипломатии, отчасти же потому, что считал Суворова одаренным высшим даром судьбы – неизменным военным счастьем.

С первых же дней Суворов разгадал стремление гофкригсрата подчинить его себе, но не придавал этому особого значения. Руководствуясь опытом 1794 г., он надеялся на театре военных действий быстро освободиться от опеки австрийского Высшего совета. Вместо того чтобы сразу выяснить отношения, Суворов давал уклончивые ответы, стараясь даже поддакивать австрийцам. Тем самым он дал им в руки сильное оружие против себя в будущем: возможность ссылаться на «венские переговоры». Кроме того, Суворов допустил ошибку и неосмотрительно передал продовольственную часть исключительно в ведение австрийцам, желая избавиться от докучных административных забот. Обе эти ошибки впоследствии отозвались на ходе кампании.

Несмотря на все настояния, Суворов наотрез отказался принять участие в выработке плана кампании совместно с членами гофкригсрата. Присланный ему для ознакомления австрийский план он перечеркнул крест-накрест, не вдаваясь в его подробности. Тем не менее, на прощальной аудиенции 23 марта император Франц вручил Суворову предписание, в котором заключался в форме приказа тот самый план, который Суворов перечеркнул несколько дней назад.

Первым препятствием на пути следования армии Суворова была Брешия, гарнизон который капитулировал без боя. Подобный исход не входил в планы полководца, поэтому он исправил дело реляцией: в ней были и «жесткий пушечный огонь» и «упорное сопротивление», что придало бескровному делу характер, навлекший за границей нападки на Суворова за «турецкий способ действий». Цель была достигнута Суворовым:

нужное впечатление создалось. Затем последовали переправа через Адду, взятие Милана, занятие Турина. В Турине Суворов самовольно объявил восстановление Сардинского королевства, послал королю приглашение вернуться в столицу, издал прокламацию к жителям с призывом вооружаться на защиту короля, а также восстановил королевскую армию и весь прежний порядок вещей. Эти меры способствовали подъему чувства национального самосознания пьемонтцев и могли только затруднить желание Австрии присоединить Сардинское королевство к своим наследственным владениям. И действительно, тут же последовал рескрипт императора Франца, в котором он ясно дал понять Суворову, что тот поставлен во главе австрийских войск не для того, чтобы при помощи их осуществлять свою собственную политическую программу. В этом же рескрипте содержался категорический совет не думать ни о каких наступательных действиях, а ограничиться осадами Мантуи и Миланской цитадели. Суворов отчасти подчинился приказу, оставил для осады указанных пунктов некоторые свои подразделения, а с остальными силами выступил к Пьяченце. Талантливым французским полководцам Моро и Макдональду некоторое время удавалось теснить разрозненную союзную армию. Но после сражения в долине Треббии французы отступили.

Последовал очередной рескрипт императора Франца с благодарностью за победу при Треббии и категорическим предписанием фельдмаршалу оставить всякие мысли о движении на Геную и ограничиться покорением еще не сдавшихся крепостей Северной Италии, прежде всего Мантуи. 6 недель пришлось провести в полном бездействии. Однако неудачи Моро и Макдональда не могли не отражаться на силе сопротивления осажденных крепостей. Стойко державшиеся до сих пор, одна за другой сдаются Миланская и Туринская цитадели, Алессандрия и Мантуя. С этого момента Итальянская кампания могла считаться оконченной. В воздаяние заслуг Суворова император Павел указом от 6 августа возвел его в князья с титулом Италийского.

Наступившим бездействием воспользовались французы. Три армии – Моро, Макдональда и Жубера начали активные действия. Жубер планировал наступление на Мантую, о падении которой во Франции еще не знали. Французский главнокомандующий ожидал встретить слабый корпус противника. Но с высот Нови он увидел перед собой на обширной равнине всю союзную армию. Суворов ожидал атаки 3 августа, но, поскольку ее не последовало, он решил упредить неприятеля и, не теряя времени, атаковать самому.

После победы над армией Жубера и взятия Нови Суворов стал лагерем у Асти. Опять потянулись томительные дни бездействия. Небывалым почетом и вниманием был окружен Суворов в эти дни. Сардинский король, за взятие Турина пожаловавший ему крест Святого Маврикия и Лазаря, цепь ордена Святой Анунциаты, теперь возвел его в ранг великого маршала пьемонтских войск и гранда королевства с потомственным титулом принца и кузена короля. Узнав об этих почестях, император Павел писал Суворову: «Через сие вы и мне войдете в родство, быв единожды приняты в одну царскую фамилию, потому что владетельные особы между собой все почитаются роднею». Павел предписал также «верноподданным присоединить в молитвах имя Суворова к имени его» и приказал войскам армии и флота (указ от 6 сентября 1799) «воздать Суворову царские почести согласно уставу, даже в Высочайшем присутствии». Город Турин поднес Суворову золотую шпагу, усыпанную драгоценными камнями, с благодарственной надписью. Лагерь при Асти был переполнен иностранцами, которые дожидались свидания с полководцем. В театрах произносились в его честь стихи, за обедами – даже в частных домах – пили за его здоровье. Изображения Суворова, медали в его честь имели широкое распространение в Европе, особенно в Англии. Лишь венский двор проявлял необыкновенную холодность по отношению к фельдмаршалу.

Наконец было принято решение о Швейцарском походе. Время было упущено, поэтому Суворов распустил слух о выступлении не ранее 20 сентября. Но уже к 10 сентября все приготовления были окончены. Суворов отправил отдельные корпуса в обход Сент-Готарда. Однако вскоре у него возникли опасения, что французы держат на перевале только слабый заслон, и корпуса встретятся с их главными силами. 13 сентября русские двинулись на перевал. Две стремительные атаки, воодушевленные личным присутствием фельдмаршала и великого князя Константина Павловича, были отбиты с большими потерями для русских. Суворов хотел овладеть Сент-Готардом непременно до вечера, поэтому в 4 часа дня повел войска на третий штурм высот. В тот же момент на снежных высотах над левым флангом французов появились войска Багратиона. Победа была на стороне русской армии. 14 сентября русская армия овладела Чертовым мостом, а 16-го войска начали подъем. В ночь с 23 на 24 сентября армия Суворова вступила в свой последний швейцарский переход. По Зенфталю, через Энги, Эльм и снежный хребет Рингенкопф (Паниксер) шел путь Суворова. Путь оказался еще труднее, чем переход через Росшток. Без дорог карабкались войска по обледенелым скатам, бросив все тяжести и потеряв почти всех лошадей.

10 октября Суворов получил официальное уведомление о разрыве Павла с Австрией. Рескрипт императора предписывал не обращать внимания на предложение австрийцев и малыми переходами, не утомляя войска, идти к русским границам. 12 октября император Франц пожаловал Суворову орден Марии Терезии Большого Креста. Но никакие награды теперь не могли изменить положение.

Высочайшим указом от 29 октября 1799 г. в воздаяние заслуг, оказанных в Швейцарском походе, Суворову было даровано звание «генералиссимуса всех российских войск» – высшая степень почестей. 15 ноября были окончены необходимые приготовления и Суворов выступил из Аугсбурга. Но в первых числах декабря поход был остановлен в Богемии переговорами и попыткой примирения между Павлом и Францем. Лишь 5 января 1800 г. генералиссимус получил рескрипт своего императора: «Обстоятельства требуют возвращения армии в свои границы, ибо виды венские те же, а во Франции перемена, которой оборота терпеливо и не изнуряя себя мне ожидать должно… идите домой немедленно».

15 января русская армия двинулась на родину. Суворов выехал вперед. Уже при выезде из Праги он чувствовал недомогание. Потрясения Швейцарского похода, когда его энергией жила вся русская армия, надломили слабое здоровье генералиссимуса. В Кракове пришлось остановиться и приняться за лечение. Немного поправившись, он в сопровождении С. Савракова и Розена с большим трудом добрался до Кобрина. Заботливый уход, старания местных врачей и лейб-медика Вейкарта, присланного императором Павлом, временно восстановили угасавшие силы Суворова и дали возможность продолжить путь.

В Петербурге ему готовилась торжественная встреча, в Нарве должны были встретить его придворные кареты, а в Гатчине – флигель-адъютант с письмом от государя. Въезд в столицу должен был совершиться под неумолкающую пушечную пальбу и колокольные звоны, между рядов войск, расставленных на всем пути до Зимнего дворца.

Но Суворов был еще далеко до Петербурга, когда получил внезапную весть о новой опале. 20 марта был отдан выговор ему в приказах по армии «за то, что в походе имел при себе, вопреки уставу, по старому обычаю дежурного генерала». Павел не умел действовать полумерами. Торжественная встреча была отменена, и когда 23 апреля полуумирающий полководец въехал в Петербург, ему дано было знать, что государю неугодно его видеть. 25 апреля последовал приказ об отобрании у Суворова адъютантов. Суворов остановился в доме Хвостова, своего старинного приятеля, на Крюковом канале, и к нему никто не смел приезжать.

Приступы боли продолжали мучить Суворова. Два раза в день его навещал доктор Гриф, тогдашняя медицинская знаменитость Петербурга. Но «фликсена» (так Суворов называл свою болезнь, на самом деле – старческий маразм, склероз) не поддавалась лечению. В минуты облегчения он продолжал заниматься изучением турецкого языка и беседовал с домашними о политических и военных делах. Но память с каждым днем изменяла ему: он сбивался в рассказах о последних походах, с трудом припоминал имена разбитых им французских генералов. Когда близость кончины Суворова стала несомненной, император Павел разрешил все-таки навещать его родным и знакомым. Растопчин передал умирающему генералиссимусу ордена, пожалованные французским королем-претендентом Людовиком XVIII.

С трудом удалось уговорить Суворова причаститься: он не хотел верить, что жизнь кончена. После принятия святых тайн он отдал последние распоряжения… Вскоре началась агония, и 6 мая, во втором часу дня, Суворова не стало.

Похороны были назначены на 11-е, однако по приказанию Павла они были перенесены на 12 мая 1800 г. Отменив завещание Суворова, император приказал предать тело земле в Александро-Невской лавре.

Весть о кончине полководца была встречена в России с глубокой и неподдельной скорбью. Огромные толпы народа стекались к столице, чтобы проводить в последний путь генералиссимуса. На похоронах не было лишь придворных и сановников. Суворов продолжал оставаться в опале и после своей смерти. О его кончине не сообщили в приказе по войскам и в пароле. Воинские почести приказано было отдать рангом ниже, не как генералиссимусу, а как фельдмаршалу. Для проводов в последний путь и отдания последних почестей были отправлены простые армейские части. Гвардия не участвовала в похоронах. Сам император Павел во время погребения Суворова производил смотр гусар, лейб-казаков и аральских казаков, затем был на вахт-параде, после которого удалился во внутренние покои. Только в 6 часов вечера, когда траурная церемония была завершена, он выехал в город на обычную прогулку.

Суворов был похоронен в Нижней Благовещенской церкви, возле левого клироса. Лишь в 50-х годах на его могилу, которая до того была безымянной, положили плиту с краткой надгробной надписью Державина: «Здесь лежит Суворов».

Николай Репнин

1734—1801

Репнин Николай Васильевич – князь, генерал-фельдмаршал (1796). Один из виднейших деятелей Екатерининской эпохи, боевой генерал и удачливый дипломат. Участник русско-турецких войн 1768—1774 и 1787—1791 гг. Командуя отдельным корпусом, он воспрепятствовал переправе через Прут 36-тысячного турецкого войска, затем под знаменами П. Румянцева отличился в сражении при Рябой Могиле (1770), одержал победу в Мачинском сражении (1791). В 1763—1769 гг. посол в Польше, заключил Варшавский договор (1768). Участник русско-турецких войн и заключения мирных договоров в 1774 и 1791 гг.

Князь Н. В. Репнин был внуком генерал-фельдмаршала Никиты Ивановича и сыном генерал-фельдцейхмейстера Василия Никитовича Репниных. В 11 лет он был зачислен солдатом в лейб-гвардии Преображенский полк, в 14 лет сержантом участвовал в походе своего отца на Рейн. В 1749 г. произведен в прапорщики, через 2 года стал подпоручиком гвардии. Затем Николай Васильевич долго жил в Германии, где получил «дельное немецкое воспитание и образование», и в Париже, откуда его вернула в Россию императрица Елизавета, опасавшаяся, чтобы юноша не погиб «от разврата и распутства в этом Содоме».

Когда началась Семилетняя война против Пруссии, молодой офицер отправился волонтером в армию генерал-фельдмаршала С. Апраксина. Проявил храбрость в сражении при Грос-Егерсдорфе, при занятии Кенигсберга, во время осады Кюстрина, с 1758 г. капитан. В следующем году Репнин командирован к союзникам во Францию, где он служил в войсках маршала Контада. В 1760 г. полковник Репнин в составе корпуса графа З. Чернышева участвовал в занятии Берлина. В 1762 г. он произведен в генерал-майоры.

Николай Васильевич удачно совмещал военную и дипломатическую деятельность. В 1762 г. он был направлен Петром III в качестве полномочного министра в Пруссию, где познакомился с первым полководцем своего времени Фридрихом II и его армией. С 1763 г. Репнин по поручению Екатерины II являлся полномочным министром в Польше, фактически управлял там всеми делами при безвольном короле С. Понятовском. Его слова в сейме: «Такова воля императрицы» – имели решающее значение.

Каким почетом он пользовался в Варшаве, видно из того, что в театре ожидали его приезда в то время, когда король уже сидел в ложе. Молва приписывала Репнину связь с красавицей графиней Изабеллой Чарторыской и отцовство в отношении ее сына Адама Чарторыского (впоследствии одного из руководителей польского восстания 1794 г.). Под давлением русского посла польский сейм в 1768 г. уравнял права православных и протестантов с католиками, однако это вскоре вызвало вооруженный мятеж конфедератов, подавленный Россией. За свою деятельность в Польше Николай Васильевич был награжден орденом Святого Александра Невского, чином генерал-поручика и денежным подарком в 50 тысяч рублей.

С началом русско-турецкой войны 1768—1774 гг. Репнин вернулся в Россию и добился направления в 1-ю армию князя А. Голицына. Командуя отдельным корпусом, он воспрепятствовал переправе через Прут 36-тысячного турецкого войска, затем под знаменами П. Румянцева отличился в сражении при Рябой Могиле (1770). В этом сражении действовавшие под его командованием Киевский, Архангелогородский, Ширванский мушкетерские полки и гренадерские батальоны, составив два каре, при поддержке конницы разгромили левый фланг турок. В сражении при Ларге Репнин вновь отличился и по представлению Румянцева был награжден орденом Святого Георгия 2-й степени – «За пример мужества, служивший подчиненным к преодолению трудностей, к неустрашимости и одержанию победы».

Разделил он и славу победителей битвы при Кагуле, внесшей окончательный перелом в ход войны. Впоследствии авангард Репнина без боя занял Измаил и заставил капитулировать Килию. Действуя решительно и жестко в сражениях, князь проявлял великодушие к побежденным и особенно к населению.

В 1771 г., получив под свое командование все войска, находившиеся в Валахии, Репнин разбил под Бухарестом 10-тысячное войско противника. После оставления русскими войсками Журжи он вызвал резкое неудовольствие главнокомандующего Румянцева, их отношения обострились, и, сославшись на расстроенное здоровье, Репнин отпросился из армии. Почти три года он провел в отпуске за границей, но в 1774 г. вновь вернулся в армию.

Участвовал во взятии Силистрии и в заключении Кючук-Кайнарджийского мира, текст которого, по поручению Румянцева, отвез в Петербург Екатерине II. По окончании кампании Николай Васильевич был произведен в генерал-аншефы, подполковники лейб-гвардии Измайловского полка, награжден крупной суммой денег.

В 1775—1776 гг. Репнин возглавлял русское посольство в Турции, где ему пришлось решать нелегкую задачу укрепления хрупкого мира между недавними врагами. По возвращении в Россию он недолго пожил в столице. Императрица настороженно отнеслась к слухам о его участии в планах возведения на престол ее сына – Павла, а также о его связи с масонами. Репнин получил назначение генерал-губернатором в Смоленск.

Участие России в разрешении конфликта европейских стран вокруг Баварского наследства потребовало использования дипломатических и военных способностей Николая Васильевича. Во главе 30-тысячного корпуса он вступил в Бреславль и стал посредником при заключении Тешенского мира. Екатерина II пожаловала князю орден Святого Андрея Первозванного, австрийский и прусский монархи также не оставили его без наград.

В 1780 г. Репнин командовал наблюдательным корпусом в Умани, в следующем году стал генерал-губернатором Псковским, оставаясь и Смоленским. Получил очередные награды: орден Святого Владимира 1-й степени в день учреждения оного (1782), бриллиантовые знаки к ордену Святого Андрея Первозванного (1784). Не испытывая особого удовлетворения от административной деятельности, Николай Васильевич попросил разрешения поехать для отдыха за границу.

Новая война с Турцией вернула Репнина на боевое поприще. Он участвовал в осаде и взятии Очакова, командуя русскими войсками в Молдавии, одержал победу на Салче, запер противника в Измаиле, но по указанию главнокомандующего Г. Потемкина отошел от крепости (ее взятие Потемкин вскоре поручил Суворову). Летом 1791 г., во время отъезда Потемкина в Петербург, Репнин принял на себя обязанности главнокомандующего и решил действовать активно, вопреки инструкциям светлейшего князя. Узнав, что турецкий визирь концентрирует свои войска вблизи Мачина, Репнин двинул вперед свою армию и разбил противника в шестичасовом сражении. На левом фланге наибольший вклад в победу внес М. Кутузов. Русские потери в сражении составили 141 человек убитыми и 300 ранеными, несмотря на то что Репнину противостояло более чем 80-тысячное неприятельское войско. Ошеломленный поражением, визирь уже на следующий день прислал к Репнину в Галац парламентеров, подписавших предварительные условия мира.

После окончания войны Репнин недолгое время жил в своем подмосковном имении Воронцове, откуда императрица его вызвала, чтобы направить губернатором в Ригу, потом он губернаторствовал в Ревеле и Литве. Во время польского восстания 1794 г. князь был назначен предводительствовать над войсками в Польше и Литве. Но главными силами войск, двинувшихся на Варшаву, командовал Суворов. «Я уже не знаю, сам ли я командую или отдан под команду», – жаловался Репнин императрице. Ссылаясь на прямые указания Екатерины и фельдмаршала Румянцева, Суворов довел дело до победы, минуя главнокомандующего.

В 1796 г. взошедший на престол Павел I произвел 62-летнего Репнина в желанный для того чин генерал-фельдмаршала. В 1798 г. Николай Васильевич возглавлял дипломатическую миссию в Берлин и Вену с целью создания союза против Франции. Его отношения с императором были неровными, и в конце 1798 г. последовало увольнение Репнина со службы. Он поселился в Москве, здоровье его ухудшилось, и через три года князь скончался в своем имении в возрасте 67 лет. Тело его было погребено в Донском монастыре.

Федор Ушаков

1744—1817

Ушаков Федор Федорович – флотоводец, адмирал (1799). Во время русско-турецкой войны 1787—1791 гг. Ушаков нанес поражение турецкому флоту у о. Фидониси (1788), в 1789 г. был произведен в контр-адмиралы. В 1790 г. стал командующим Черноморским флотом. Применив им же разработанную маневренную тактику, одержал крупные победы над турками в Керченском сражении у о. Тендра (1790) и мыса Калиакрия (1791). В 1793 г. стал вице-адмиралом. Во время войны против Франции на Средиземном море (1798—1800) Ушаков проявил себя не только как выдающийся стратег-флотоводец при штурме о. Корфу, но и как проницательный политик, умелый дипломат при создании греческой Республики Семи Островов под протекторатом России и Турции.

Адмирал Ушаков был морским деятелем, принесшим славу молодому тогда Черноморскому флоту. Турки с почтением называли его «Ушак-паша». Имея далеко не знатное происхождение (его отец был обедневшим помещиком, коллежским регистратором), Федор Федорович шел к адмиральскому флагу, упорно трудясь, настойчиво овладевая морской наукой и воинским искусством. Во времена Г. Потемкина и А. Суворова Ушаков, морской деятель, высоко поднял авторитет российского флота, а традиции, заложенные им, продолжат Д. Сенявин, М. Лазарев, П. Нахимов, С. Макаров.

Будущий адмирал родился в глуши Тамбовской губернии, в одной из деревень Темниковского уезда. Влечение к морю зародилось в душе мальчика под влиянием рассказов старика-односельчанина, служившего канониром еще в петровском флоте. Шестнадцатилетнего юношу родные отправили в Петербург и определили на учебу в Морской корпус. Через два года, уже гардемарином, он совершил свое первое учебное плавание на корабле «Святой Евстафий». В 1766 г. Ушаков выпустился из корпуса офицером, мичманом, и был зачислен в галерный флот, плававший на Балтике; на пинке «Наргин» он совершил плавание из Кронштадта к Архангельску вокруг Скандинавии, впервые познакомился с морскими просторами.

Когда в 1768 г. в связи с русско-турецкой войной началось возрождение Азовской военной флотилии, Федор Ушаков оказался в числе офицеров, переведенных на Дон. Плавая на парусном судне «Гектор», он защищал русские верфи и населенные пункты на Дону и его притоках, учился управлять огнем в бою. Затем, командуя ботом «Курьер», ходил по Азовскому и Черному морям между Таганрогом, Керчью, Феодосией и Балаклавой, изучал новый морской театр. Через два года был назначен командиром 16-пушечного корабля «Модон», одного из самых крупных в Азовской флотилии. Имея своей базой Балаклаву, русские корабли содействовали операциям сухопутных сил, охраняли крымские берега от возможных десантов противника. По окончании войны турецкая эскадра ушла в Босфор, а Россия приобрела новые земли и свободу мореплавания в Черном море.

В 1775 г. Ушаков был переведен на Балтику и произведен в капитан-лейтенанты. На следующий год, командуя фрегатом «Северный орел», перешел к берегам Италии, в Ливорно. Став в Средиземноморье капитаном фрегата «Святой Павел», охранял русские торговые суда от нападения английских каперов. В 1779 г. он вернулся в Кронштадт, командовал линейным кораблем «Святой Георгий Победоносец», потом был назначен капитаном императорской яхты, что тогда считалось большой честью. Но придворная служба была не для Ушакова. Вскоре он отпросился с этой должности в эскадру контр-адмирала Сухотина и с ней совершил поход в Средиземное море, командуя фрегатом.

В 1783 г. Федор Федорович был откомандирован на Черное море, где Г. А. Потемкин создавал для России новый, Черноморский флот. Ушаков, уже в чине капитана 1-го ранга, активно участвовал в строительстве военно-морской базы в Севастополе, в постройке кораблей в Херсоне. Один из новопостроенных мощных линейных кораблей 60-пушечный «Святой Павел» поступил под его командование. Когда в 1787 г. Екатерина II посетила Севастополь и ознакомилась с созданным в короткое время флотом, она осталась очень довольна. В числе поощренных ею морских офицеров был и Ушаков, которого она произвела в капитаны бригадирского ранга. Через полгода началась русско-турецкая война, которая сделала имя Ушакова известным не только в России, но и за ее пределами. Но это случилось не сразу. Первый боевой поход черноморской эскадры во главе с контр-адмиралом М. Войновичем оказался неудачным. В виду Варны сильный шторм, продолжавшийся несколько дней, разметал корабли по морю, фрегат «Крым» затонул, линейный корабль «Мария Магдалина» занесло к туркам в Босфор, едва не погиб и «Святой Павел» Ушакова, но мужественный и искусный капитан сумел его спасти.

Летом 1788 г. эскадра вновь вышла в море и 3 июля встретилась с турецким флотом у острова Фидониси. Турки вдвое превосходили русских по числу кораблей, имели тройной перевес в орудиях и первыми открыли огонь по русскому авангарду («Святой Павел» и три фрегата). Расстояние не позволяло русским фрегатам вести эффективную стрельбу из 12-фунтовых пушек, и Ушаков, возглавлявший авангард, предпринял смелый маневр. Он приказал фрегатам обойти головные турецкие корабли с наветренной стороны, чтобы поставить их «в два огня», а сам на «Святом Павле» вышел из строя и решительно атаковал флагманский корабль Гассан-паши. В результате боя, продолжавшегося около трех часов, флагманский корабль противника получил серьезные повреждения. Это вынудило Гассан-пашу, а за ним и все корабли его эскадры покинуть район боя.

Потемкин высоко оценил боевое искусство Ушакова, последний был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени, произведен в контр-адмиралы и получил начальство над всем корабельным флотом в Севастополе.

В марте 1790 г. светлейший князь Таврический отправил Войновича на второстепенную, Каспийскую флотилию и назначил командиром Черноморского флота Ушакова. С этого момента началось подлинное боевое становление этого флота, стали закладываться его славные боевые традиции. В мае 1790 г. Федор Федорович ходил с эскадрой под стены Синопа и Анапы, жег и топил неприятельские корабли, разведывал турецкие крепости, огнем своих пушек наводил ужас на их гарнизоны. В июле у Керченского пролива он преградил путь турецкой эскадре, рвавшейся в Азовское море; смело маневрируя и ведя меткий огонь, Ушаков отразил атаку противника, а затем сам пошел вперед, сблизился с турками на дистанцию картечного залпа и ввел в действие всю артиллерию. Турецкие корабли, значительная часть которых получила повреждения, начали отход и смогли уйти от преследования лишь благодаря большой скорости. Федор Федорович был удостоен ордена Святого Владимира 2-й степени.

В августе, следуя с эскадрой из Севастополя к Очакову, Ушаков обнаружил у острова Тендра турецкую эскадру, стоявшую на якоре. Он немедленно атаковал противника, не перестраивая свою эскадру из походного положения. Турецкие корабли стали в беспорядке отходить к устью Дуная. Русский контр-адмирал уничтожил два линейных корабля, несколько малых судов, турки потеряли свыше двух тысяч человек, в том числе более семисот пленными. Потемкин писал: «Наши, благодаря Бога, такого перца задали туркам, что любо. Спасибо Федору Федоровичу!» С этого времени турки стали откровенно бояться Ушакова, а тот получил от Екатерины II еще одну награду – орден Святого Георгия 2-й степени.

31 июля 1791 г. Ушаков одержал над турецким флотом блистательную победу в сражении у мыса Калиакрия. В этом сражении он атаковал противника в походном строю трех колонн. Исход боя решили смелые маневренные действия – проход русской эскадры между берегом и турецкими кораблями для занятия выгодного наветренного положения перед атакой, выход флагманского корабля Ушакова «Рождество Христово» из кильватерного строя в ходе преследования флагмана противника. Понеся тяжелые потери, турецкие корабли прекратили бой и, пользуясь темнотой, ушли к Босфору. Это поражение перечеркнуло последние надежды Оттоманской Порты и ускорило подписание победного для России Ясского мирного договора. Екатерина II в рескрипте на имя флотоводца писала: «Знаменитая победа… служит новым доказательством усердия к службе нашей, особливого мужества и искусства вашего. Всемилостивейше пожаловали вас кавалером нашего ордена Святого Александра Невского».

После окончания войны Ушаков был вызван в Петербург, год спустя произведен в вице-адмиралы, после того несколько лет командовал практической эскадрой на Черном море, руководил строительством Севастополя.