Хранители

Голос был высокий, старческий. Рассмотреть его обладателя мешал бьющий в глаза свет.

– Убери фонарь, малака![17 - Малака (греч.) – дурак (грубое ругательство).] – крикнул Иван.

Услышав это, человечек по ту сторону света взвился фальцетом:

– Я вызвал полицию, и вы ответите не только за взлом, но и за оскорбление!

– Лучше б ты, Ваня, учил Шиллера, – пробормотала я любимое выражение Розы Михайловны, когда сын делал что-то особо ее огорчавшее.

Он вскинулся было на меня, но я, уже не слушая, заслоняясь рукой от слепящего света, крикнула:

– Извините нас, пожалуйста! Мы просто сильно испугались! Мы не сделали ничего дурного!

– We come in peace![18 - Мы пришли с миром! (англ.) – фраза из фильма «Марс атакует».] – крикнул, передразнивая меня, Иван, которого несло сегодня весь вечер.

Луч немного сместился. На пороге комнаты стоял седобородый дед в рясе.

– Мы пришли сюда с… исследовательскими целями, – сказала я.

– Полиция разберется, зачем вы сюда пришли, – проскрежетал дед мстительно.

«Ох, черт, вторая дверь – та, возле которой я поскользнулась, так и осталась открытой!» – пришло запоздалое понимание.

Принесла же нелегкая архивариуса, а это был, видимо, именно он. Надо сказать, мысль о слежке вообще не посещала мою голову. Это здание казалось таким забытым и выключенным из жизни, особенно по сравнению с тавернами по соседству.

Старичок посторонился, пропуская нас, а когда мимо прошел Иван – еще и попятился.

Под его конвоем молча миновали коридор. Поднимаясь к злополучной двери, Иван негромко процедил мне в спину:

– Полиции я скажу, что ключи передал друг дяди, но для чего – не знаю. Типа сходил посмотреть. А ты пошла за компанию.

– Угу… А как ты узнал, от чего ключи?

– Скажу, видел их у дяди прежде и якобы он объяснил, что они от архива.

– Мне кажется, старикан не видел, что мы там делали, – прошептала я, очутившись в архивной комнате.

Иван не ответил.

Выйдя на улицу, я испытала сразу и облегчение – от свежего воздуха, и ужас – рядом с дверью стояли двое полицейских, а напротив входа в переулок крутила световые шары полицейская машина. Возле нее собралось несколько зевак. Я вспомнила митрополита, его просьбу не привлекать к себе внимания, и меня затошнило.

– Господин полицейский, я поймал их! Я же говорил, дверь не заперта! Я поймал! – выкрикивал дед.

Закатив глаза к небу, Ваня молитвенно сложил руки и покивал головой:

– Да-да, господин полицейский, мы не закрыли дверь.

Когда надо, Иван мог отлично играть на публику. Вот и сейчас, изложив свою версию, он покаянно вздохнул:

– Просто я хотел показать древние подвалы своей девушке. – И обнял меня за плечи.

Злопамятное сознание тут же подсунуло его слова о гамадрилах.

– Прошу прощения, – услышали мы низкий голос, – произошло недоразумение.

Говоривший подошел к нам по переулку во время вдохновенного Ваниного рассказа и теперь стоял меж двух полицейских. Свет от фонаря нимбом расплывался вокруг его головы.

– Этот молодой человек должен был передать ключ мне. Я – Георгис. Наверное, вы, Иван, слышали обо мне.

Ваня кивнул. Я же щурилась и никак не могла разглядеть его. Помимо фонаря, мешали всполохи полицейской мигалки.

– Наша организация при поддержке архимандрита Тихона планировала построить детскую школу ремесел под Ханьей, – продолжал Георгис, очевидно тот самый, о котором говорил митрополит. – Но возник вопрос о межевании земель. Потребовался доступ к архиву, и с высочайшего дозволения нам сделали дубликат ключей. Отец Тимофей намеревался передать его мне в Ханье через племянника. Но скоропостижная кончина помешала ему предупредить Ивана, кому именно он должен отдать ключи.

Человек обернулся к архивариусу и почтительно произнес:

– Отец, мы еще раз сделаем запрос на дубликат ключей, – иногда в голосе его прорывались хрипловатые нотки. – Тем более со смертью архимандрита строительство школы, боюсь, осложнится.

И обращаясь к полицейским:

– Если надо, могу подтвердить свои показания письменно в офисе у Ставроса Ксенакиса. Я все равно собирался к нему.

– Вы знакомы с господином Ксенакисом? – уважительно спросил один из полицейских.

– Да, он мой друг.

– Кхм… Я не думаю, что заявление необходимо, – заблеял старик.