Александриты приносят счастье
Но да бог с ней. Мадам интересовала Веронику поскольку постольку, так это у нее уже гипертрофированная неприязнь к людям музейной профессии, ей сейчас важно несколько иное. Как ни кощунственно все это звучит, но убийство Алевтины Михайловны вдруг как-то ярко окрасило ее жизнь, а то рутина была сплошная – на антикварном рынке совсем все затихло, экспертиза эта тоже удовольствие не из приятных – одни гипсовые Ленины да картинки третьеразрядные. Из всего, что она пересмотрела, вот этот Марсик да фарфоровые кашпо, которые она уговаривала продать Алевтину Михайловну, были заслуживающими внимания. Академик, видать, жил на широкую ногу и из наследства особых ценностей дочкам не оставил, вот и билась одна из них за это уголовное дело, в надежде подзабытое творчество Михаила Ефимовича пропиарить да с американских родственников что-нибудь срубить.
Одним словом, серость какая-то, а не жизнь была у Вероники последние месяцы. Сынуля сдает первую сессию, по этому поводу мама только и думает о здоровье внука, заботливо опекая его. Сейчас она переживает все его радости студенческой жизни, потом он уедет на каникулы. Они уже с однокурсниками лыжи пакуют, зима-то вон какая снежная. Бабуля к весне куда-нибудь на воды собирается. Она уже Веронике совсем непрозрачно намекала, причем так хитро, издалека. Сначала вроде бы засобиралась работать консьержкой в парадной, как будто Вероника это допустит, но подавалось все это с благими намерениями. Мол, да, конечно, кризис, все работают и ей предлагают. Она, мол, сэкономит себе на лечение, врачи ведь рекомендуют повторять и большие перерывы не делать…
Да, именно дежуря в парадной, она накопит денег на поездку в Карловы Вары. Ведь знает, что Вероника все сделает, а отправит ее на лечение. Кстати, у младенца каникулы в феврале, надо их параллельно запустить в отпуск, чтобы самой как-то отдохнуть от излишнего присмотра, расслабиться, подумать, посоображать кое о чем, в конце концов, для души выставку организовать. А что, хорошая идея, надо же себя чем-нибудь порадовать. На «Раймонду» сходит, ь что ли. Вот только не с кем. Платье французское есть, а идти не с кем.
Тот Виктор, московский гость, с которым Вероника как будто задружила, все-таки таким странным оказался. «Не тот пассажир», как в модном фильме. Так вроде все при нем: и мускулы, и рост; и мужчина по все признакам еще работоспособный, но что-то такое непонятное с ним. Вроде и комплиментами сыпет, и какие-то знаки внимания оказывает, а потом исчезает вовсе. И что ей прикажешь думать? Нет, еще чего не хватало, чтобы переживать из-за мужчины, ведь когда много лет живешь в автономном режиме и сама себе все решаешь, то тратить силы на всякую ерунду не приходится… Да, скучно… Но тут такое интересное событие, все какая-то затея. Поэтому Вероника решила прямо-таки не по-дружески серьезно подойти к вопросу о чаепитии.
– А, Сергей Васильевич, съездим в «Пироги», ведь тут рядом. И вкусно, и вполне демократично.
– Ну, с моей зарплатой это очень даже не демократично…
– А я вас приглашаю.
– Эх, Вероника, какая вам разведка доложила, что за эти пироги я душу продам, особенно за рыбные. Только угощение должностного лица свидетелем преступления и возможным подозреваемым – это коррупция…
– Сергей Васильевич…. Если бы у нас все пирогами коррумпировались, в стране бы коммунизм был, оставьте вы ваши глупости, считайте, что это моя гуманитарная помощь всем правоохранительным органам в вашем лице. Поехали.
– Ладно. А ты, Серега, дуй в отдел, начинай оформлять, я подъеду скоро. Ничего, ничего, там согреешься. У меня в столе сушки есть к чаю.
Вероника закинула все свои котомки на заднее сиденье и, повернув ключ в замке зажигания, порулила за красненьким автомобильчиком бравого следователя. А дорожка у него, похоже, проторенная, не боится оставить свою талию в заведении.
В небольшом кафе пахло свежей выпечкой и ароматным кофе. Вероника, если честно, не очень любила перекусывать плюшками, но она очень замерзла, и время было уже почти к обеду, так что небольшой кусочек можно было себе позволить, тем более что до дома она будет добираться не меньше часа. Она заказала себе капучино и кусочек сладкого пирога с курагой, а вот товарищ в погонах решил оторваться по полной: оно и понятно, неизвестно еще, когда кормиться придется, – да еще и с собой пирог попросил. Вероника подумала и взяла себе рыбник с судаком. За ужином ее младенец умнет и не заметит.
Расположившись уютно за столиком и согревшись кофе, она решила аккуратно расспросить, что этот Сергей Васильевич думает обо всем этом.
– Да непонятно все это, зачем вообще огород городить с эти убийством нужно было. Ведь не затем, чтобы Марсика разбить… Это можно было сделать по-тихому. Судя по тому, что эта курица Тамара Вячеславовна вообще на работу не ходит, то тут с музейной коллекцией можно что угодно сделать.
– А сигнализация?
– А я думаю, она делает только вид, что на работе присутствует. Приходит, отключает и домой, а вечером на сигнализацию ставит. Видимость работы.
– А охранник?
– Кто, белорус этот?
– Молдаванин…
– Какая разница, да я не удивлюсь, что помимо этого сарая, где он регулярную зарплату получает, он еще в парочке универсамов подрабатывает. Еще та синекура. Начальство своими поганками занято, а тут хоть трава не расти.
– А может, родственники?
– Вот это можно проверить. Алевтина Михайловна, я как понимаю, выпить любила, надоела, наверное, зятю с дочкой, а на ней квартирка числится.
– Да нет, он вроде принципиальный у них – в те годы ни копейки не брал, свой бизнес с нуля построил, даже Михаил Ефимович его уважал.
– Ну, дорогая наша, бизнес бизнесом, а квартирка их на Песочной, что, плохая?
– Кстати, это одно из самых ценных вещей, что оставил ей Михаил Ефимович в наследство. Она пятикомнатная, планировка отличная, ремонт, правда, нужен, но это уже мелочи, и вид там из окон отличный.
– Вот и я говорю, с родственников надо копать, да и потом, то дело, в котором ты экспертизу делаешь, из виду упускать не надо.
– Да, конечно, мне кажется, им ее притязания надоели.
– Знаешь, Вероника, ты особо не умничай, понимаешь, убили они старушку или не убили – уголовное дело уже не закроешь, тут даже если потерпевший умер, против государства не попрешь. Вообще, мой тебе совет, заканчивай экспертизу, получай деньги и занимайся своим делом. Я тебе, конечно, должен спасибо сказать за прошлое дело. С людьми нужными меня свела, дело закрыли. Потом, вот я себе машинку какую-никакую взял, но совесть надо иметь тоже. Ты ведь по нашим законам первый подозреваемый. У нас как кто нашел труп – тот и виноват, а я тебя по этому поводу могу запросто арестовать. А я, заметь, этого не сделал, поскольку понимаю кое-что. Тебе вообще повезло, что я сегодня дежурил и на вызов приехал. А если бы не так, что бы ты делала? Куковала бы сейчас кое-где, а не чаи тут распивала. Так что не лезь куда не следует.
– Нет, ну понимаешь, мне же тоже интересно – что с Марсиком-то случилось. Она же вроде как продавала его, и, по-моему, даже залог какой-то взяла, так что я вроде как виновата перед тем антикваром, он хотел весной скульптуру на дачу перевезти, а тут вон тебе – какие дела.
– И что, много денег стоит?
– Ну не знаю, он из тех, кто особо денег не переплачивает, но для Алевтины Михайловны и тысяча долларов тоже деньги. Насколько я знаю, у зятя она принципиально денег не брала, считая его плебеем и торгашом, а от американских родственников еще неизвестно когда что поступит.
– А конкуренты этого антиквара могли разбить скульптуру, ну, чтобы никому не досталась?
– Да ладно, за эти деньги… да это чудо, что он вообще ей заинтересовался. Нет, там народ такой: со стула не встанет, если десятка не светит. И потом, в этой среде на руки какой-то бабульке платить тысячу долларов – это слишком. Нет, это исключено. Да я думаю, что если бы кто-то ему предложил чуть больше – он бы уступил. Эту дуру на дачу везти – себе дороже. Грузчики, перевозка, установка. Я не знаю вообще, как его Михаил Ефимович в свое время перевозил. Хотя он в то время уже известный был, ему ведь в пятьдесят седьмом первую премию дали, преподавал, тот, наверное, на халяву студенты погрузили, да союз для перевозки машину выделил. Нет, мне вообще эти внутренности выдолбленные покоя не дают. А вдруг в них тайник был? Ну посмотри, как все аккуратно было сделано, и никто не догадывался, что скульптура полая. И потом, вообще непонятно, как ее разбили.
– Слушай, ну включи мозги. Так не бывает. Если ты один раз тайник с бриллиантами нашла, то почему ты считаешь, что везде они существуют? Ладно, давай закругляйся, спасибо тебе за поддержку нашего отдела в виде пирогов. Ребята там сидят на пустом чае. Езжай домой, не думай ни о чем, заканчивай работу, а я тебе позвоню в ближайшие дни, там расписаться в протоколах нужно будет. Может, даже завтра. Пока.
Глава вторая
Пока так пока. Вероника забрала свою коробку с рыбным пирогом, от которой исходил необыкновенно теплый аромат, и пошла на набережную Карповки, где была припаркована машина. На душе было как-то муторно, да и погода под стать: небо заволокло, и уже стали порхать редкие снежинки. Опять снега подсыплет, и так город завален сугробами, как в блокаду. Правда, вернувшись после новогодних праздников, все получили разгон, и город потихоньку стали убирать, но люди трезвомыслящие и практично смотрящие на жизнь уже давно обзавелись лопатами. Вероника тоже прикупила себе этот незаменимый сейчас аксессуар, и вот уже почти каждый день в течение месяца утро начинает свое с активной расчистки снега у машины. Жалко, что не все такие совестливые. Она откопает машину, уедет куда-нибудь, а вернувшись, обнаруживает, что место уже занято, приходится все заново делать. Так она уже почти треть двора очистила, да еще один сосед по несчастью такой же у них есть, так что их двор на фоне всего выглядит просто образцово-показательным.
Вероника завела машину, включила музыку и под тихую мелодию «Времен года» Чайковского вместе с остальными машинами в общем потоке двинулась домой. Хоть и проторчала она в мастерской из-за этого несчастья почти три часа, все же до часа пик было еще далеко, и практически к позднему обеду она успела. По пути даже заскочила на Сытный рынок, купила творогу, овощей и фруктов и не устояла перед огромным зеркальным карпом, а молочница из-под полы предложила еще и домашнюю курицу. Так что можно будет на сутки забыть о домашних заготовках и заняться делами. Все покупки оказались как нельзя кстати. Потому что с порога она услышала голос мамы:
– Вероника, ну где ты ходишь, я вся уже переживаю, представляешь, на дороге гололед, снег вон какой, а ты за рулем и не звонишь.
– Мама, ну можно же мне позвонить на мобильный.
– Ну, я опять забыла. Вообще что ты думаешь – у нас почти ничего нет, а мне звонила Диана Степановна, ну, та, что с нами отдыхала, у нее портниха в нашем районе живет, она здесь будет по делам у нее и к нам хочет заехать, я ее пригласила, а у нас даже угостить нечем.
– Мама, ну как это нечем! Если человек просто зайти решил, не предупредив, то вряд ли он может рассчитывать на парадный прием. А чай кофе, печенье-варенье и фрукты у нас всегда есть, бутерброды можно подать.
– Ну, в конце концов, может быть, мне с ней опять придется ехать. Ты знаешь, какая она, Диана Степановна. Она ведь вдова офицера… Не из простых.
– Ага, только она нас почему-то не особо приглашает, а ее надо встречать по-особенному. Ладно, не переживай. Сейчас карпа в духовку засунем, курицу отварим, чтобы бульон был, и из отварной сациви сделать можно. Если сил хватит, я блинчики испеку, салат приготовим, так что можно кого угодно принять, не только твою Диану Степановну. Да еще пирог с рыбой есть.
– Из «Пирогов»?
– Да, оттуда.
– Ну, тогда я спокойна.
– А когда она будет?
– Часа через два обещала зайти.
– Ну, я сейчас карпа поставлю, а сама пообедаю и потом закончу.
– Да я тебе супчик оставила.
Диане Степановне парадный обед, а мне, бедной голодной Веронике, супчик….
Засунув карпа в духовку, а кастрюлю с курицей – на плиту, Вероника ненадолго расслабилась, поела и с особым удовольствием заварила крепкий ароматный чай в серебряном чайнике. После всех передряг сегодняшнего дня пара чашек породистого дарджилинга была лучшим способом прийти в себя. О плохих последствиях этого происшествия она даже не хотела думать. А они могли быть. За неполный год – втрое убийство ее клиента. После того случая с Клавдией Михайловной почти весь город шушукался за ее спиной. Но, правда, влияние московских товарищей сделало свое дело и отношение к ней в определенных кругах вновь стало стабильным.
Более того, слухи о том, какие сокровища она обнаружила в картинах, неизвестно каким образом курсировавшие по городу, придавали ей даже значительности в среде антикваров. Еще бы, большинство из них в «крепких мужских кампаниях» смаковали эпизоды своей молодости, рассказывая о фарцовках на галерее Гостиного или о том, как удавалось, дежуря на Наличной или «железке», перекупить у бабушке какой-нибудь породистый портсигар или солонку. А тут какая-то мадам – и вдруг деньги, бриллианты… Везуха, да и только.
Правда, сегодняшний случай не менее серьезный. Даже более. Ведь те убийства прошли как-то мимо нее, а тут все произошло рядом, может быть, именно в тот момент, когда она звонила в дверь. Хотя она не очень была в восторге от Алевтины Михайловны, но это было вполне безобидное существо. Ну, подумаешь, решила немного денег срубить, но в целом она была очень интересным человеком, немного наивным и восторженным, как многие питерские, даже нет, ленинградские интеллигентки, которые так и остались где-то там в 70-х, когда они были молоды и счастливы.
И вот этот безобидный старый человечек лежал мертвый, в крови. Так нелепо и глупо. От воспоминаний снова к горлу подступила тошнота, но ей удалось справиться. Расслабляться нельзя. И главное – не рассказывать ничего маме. Не надо ей волноваться. Это дело как-нибудь утрясется, а та нагонит страхов, того и глядишь, в больницу загремит, а ей, Веронике, это ни к чему.
Она налила еще чашку чая, капнула немного коньяку и выпила. Благородный напиток французских мастеров согрел ее и помог на минутку расслабиться и забыть о том сегодняшнем кошмаре. Тем более что из духовки уже запахло печеным карпом, а это значит, что пора наводить порядок и готовиться к приему мифической Дианы Степановны. Надо салат еще построгать, а то, судя по рассказам матушки, эта дама всерьез собралась здесь подкрепиться, а не просто чаи распивать. Неизвестно, какие у нее аппетиты.
Чтобы оставить себе свободный вечер, она насыпала приправ в готовый бульон, половину курицы залила соусом «сациви» и приготовила домашней лапши, а чтобы та не сохла, засунула ее в холодильник. Ну вот, если от карпа что-нибудь останется, то можно будет не думать о домашних заботах и сосредоточиться на составлении экспертного заключения, чтобы послезавтра отвезти его и сдать кому нужно.
Она успела даже навезти порядок на кухне, и как только она убрала ведро со шваброй в кладовку и вымыла руки, как раздался звонок в дверь. Матушка открыла дверь, и послышался визгливый тонкий голос офицерской вдовушки, совершенно не вязавшийся с ее фигурой, похожей на платяной шкаф:
– Ой, как вам повезло, «сталинка», да еще в таком тихом районе. И как люди только умудрялись получать такие квартиры…
– Это мы покупали, Вероника расселяла эту квартиру.
– Да, конечно, честным путем в советские времена такое не заработать. Вон мой Анатолий Сергеевич столько лет отдал государству: и поездили мы немало, и по закрытым гарнизонам помотались, а толку-то что – вон, всего-ничего, мне осталась квартирка-«хрущевка», да и ту пришлось на две однокомнатных поменять, чтобы сдавать и как-то существовать…
– Ну, знаете, мы-то же с мужем не сахар с медом кушали, все работали, а вот в нормальном жилье пожить пришлось только под старость лет…
– Да, тяжело стало жить, хорошо вам: вон дочка рядом, а мои как пошли служить, так по всей России.
– А ваши-то навещают вас?
– Да, по очереди, то я к ним наведываюсь, то они… А эта кухня у вас такая большая, как столовая…
Слава богу, Диана Степановна вырулила в нужном направлении, а то Вероника уже решила, что эти причитания на тему «вот вам хорошо, а меня бедную обделили» никогда не закончатся. Покушала бы она побыстрей да свалила к себе, а то у Вероники еще дел невпроворот, а при гостье бы поприсутствовать надо. Она же важная птица, как говорит мама. А что, может, их вдвоем и отправить на какой-нибудь курорт? Все Веронике вздохнуть полегче придется. Она бы поразмышляла над чем-нибудь, выставку, может быть, организовала или роман какой-нибудь без бдительного присмотра бы закрутила, а то не продохнуть стало уже. Нет, положительно надо заканчивать эту тягомотину быстрей. А то мадам до полночи разглагольствовать будет.
– Ой, Диана Степановна, а вы, наверное, проголодались, может, вы посидите тут с мамой по-домашнему?
Вдова заметно оживилась.
– Да я когда выехала, вроде покушала, а у портнихи проторчала почти два часа. К весне гардероб готовила: то там надо подшить, воротничок обновить. Сейчас, знаете ли, все дорого, а мы перед пенсией с мужем в Венгрии служили, ну там я отрезов набрала, даже невестке хватило. Сейчас-то таких тканей нет, и шьют все без припусков на швы, не перешить, не говоря уже о том, чтобы перелицевать.
Веронике это тема стала надоедать.
– А вы, Диана Степановна, кушать что будете? У нас и супчик есть с курочкой, и рыбка.
– Да, вы знаете, от горячего не откажусь. Супчику мне налейте. А рыбка какая? Карп… Нет, я побаиваюсь ее есть. Знаете ли, когда еще в Польше служили, то там много карпа было. Польки все его готовили, и я косточкой подавилась, с тех пор ни-ни.
Так, ясно, мадам решила на ужине сэкономить.
– Тогда я вам салат поставлю, супчику налью и пироги с рыбой и курагой к чаю. Мам, я сейчас накрою вам и пойду к себе, у меня дела.
Накрыв на стол и выставив дамам графинчик с коньячком (вдова, как она знала из рассказов, уважала французскую жидкость), Вероника ушла, прихватив с собой яблоко и стакан кефира, в свою комнату, прихватив ноутбук, блокнот и фотоаппарат.
Вообще-то она привыкла работать в гостиной, где стояло ее любимое бюро, книжные шкафы, уютный диван и лампы с абажурами теплого персикового света. Все это настраивало на романтический лад, хотелось написать о чем-то высоком, совсем научном, а не заниматься рутинной работой. Но теперь сегодня работать там под монотонное бормотание Дианы Степановны и мамы было просто невозможно. По-хорошему, ей сегодня закончить нужно было все дела, да и о другом подумать нужно.
Поэтому она со всем свои барахлом пошла в спальню, где работалось не так комфортно, но, по крайней мере, там будет поспокойней, если только мадам в продолжение банкета не захочет экскурсии по квартире. Так что нужно ловить момент.
Спальня для Вероники была прежде всего спальней и ничем более. В своей жизни она сменила немало мест жительства. Причем большую ее половину у нее не было даже своей комнаты. Сначала в родительском доме они жили вчетвером в маленькой половинке частного дома, построенном отцом после войны, где была большая комната, в которой обитали родители, служившая им спальней и гостиной, и детская маленькая, куда вмещалось пианино, письменный стол, кресло-кровать и раскладушка, на которой спала Вероника, как маленькая, вплоть до окончания школы. Потом у нее появилась своя комната в коммуналке, вмещавшая в себе все функции, период замужества ознаменовался пребыванием в маленькой двухкомнатной «хрущевке», где главенствовали стенка, стол-книжка и раскладной диван, а полноценная спальня появилась только здесь в этом доме. И ее любимую она обставила с любовью. По случаю во время одной из сделок ей досталась оплата бартером в виде спальни из лимонного дерева в стиле модерн. Мама еще ругала ее за то, что ее обманули и втюхали эту рухлядь.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: