Китеж-грайнд. Книга 1

***

Тёма сидел перед чертежом на своём рабочем месте. Голова горела, и в ней зависали медленные мысли, повторяясь десятками раз по кругу. Какая-нибудь одинокая фраза, вроде «не отходить от данного плана», застревала в мозгу и повторялась-повторялась-повторялась.… Сначала казалось, что фраза не такая простая, как кажется на первый взгляд. Что значит «не отходить»? Кем данного? В ней открывались какие-то новые смыслы и оттенки значений. Но чем дольше фраза вертелась в голове, тем, в конце концов, меньше смысла и логики в ней оставалось.

Голова была мутной, за ушами ломило, глаза болели, и Тёму не покидало ощущение того, что он весь опух. В горле саднило и от этого становилось неуютно и нервно.

«Видимо, у меня всё-таки температура», – резюмировал он.

Так продолжалось уже третий день, но Тёма упорно ходил на работу и в школу, тренируя стойкость и выдержку и не желая признавать, что просто не вынес нервного напряжения. При подготовке к походу должно учитываться всё, надо быть готовым к тому, что в пути может подкараулить болезнь или ещё какая мерзкая неприятность. И нужно суметь её преодолеть.

Особенно хорохорился он при Насе, давая ей понять, что ему всё нипочём (тем более какая-то там простуда), что он стойкий нордический воин и способен держать любой удар. Вот и сегодня он был решительно настроен встретиться и хотя бы двадцать минут провести вместе.

В температурном тумане время бежало быстро. Вот, рабочее время уже подходит к концу, и Тёма выходит на улицу, где, несмотря на тёмные тучи, свет больно режет глаза. Ноги не чувствуют земли, и Тёма, будто в сонном облаке, плывёт на встречу со своей любимой. В голове вместо мыслей гулкий звук, как будто ветер дует в трубе: «Уууууууууу». Тёма проговаривает этот звук про себя и удивляется точному попаданию. Вот уже её дом, её подъезд, вот она сама, привет-привет-поцелуй-как дела. Гулкие фразы, спутанные мысли, голова болит, а в джинсах всё настолько туго и так в них тесно, что даже тошно… Нет, так дело не пойдёт, надо идти домой и хорошенько проспаться, ужасно чувствовать себя таким слабым и неспособным контролировать ситуацию. Долгий поцелуй-люблю-люблю-бедный Тёмочка-до встречи, милая. И Тёма уже плывёт к себе домой, мечтая быстрее кинуться на кровать и забыться долгим-предолгим сном без снов.

Дом-первый этаж-дверь-комната. Давно кровать не казалась ему такой прекрасной, а подушка такой мягкой.

***

Ветер с пустошей гонит ядовитый песок. Природа готова расплакаться. Мысли и образы в воздухе роятся, смешиваются и распадаются. Неприкаянные витают чьи-то воспоминания и мечты, чьё-то прошлое во снах становится чьим-то настоящим, чьи-то проклятья летят вместе с ядовитым песком в поисках своего адресата.

Скоро на город опуститься тьма, уставшие люди лягут спать, и беззащитное сознание будет атаковано безграничным потоком информации.

***

Сон длиною в двенадцать часов действительно оказался целебным. Проснувшись, Тёма чувствовал себя уже значительно лучше: слабость прошла и горло больше не саднило, а нервозность и слабость последних нескольких дней сменились на привычное спокойствие. Можно было, не опасаясь, идти в школу.

Тёма чувствовал себя очень бодрым. Он быстро встал, оделся, ополоснулся холодной водой и стал ждать, пока Вадик почистит зубы, чтобы вместе позавтракать и отправиться в школу. Хотелось всё делать быстрее, не ждать ни минуты, ведь столько всего нужно успеть.

Столько всего можно сделать, когда у тебя есть силы! А самое главное, столько всего хочется сделать! Особенно ясно это осознаешь после того, как плохое самочувствие сорвало тебе важные планы. Ты ждёшь выздоровления и думаешь, что теперь-то уж точно больше не будешь ничего откладывать на потом. Столько всего нужно успеть! Сегодня можно зайти к Бабуле, потом отдать в библиотеку прочитанное и взять чего-нибудь новенького, и хорошо было бы добить татуировку Севе с работы… Куча дел!

Тёма торопил мелкого за завтраком и подгонял по дороге в школу, так что бедный Вадик не успевал перевести дыхание.

Артём влетел в класс, приготовившись обрадовать Насю своим бодрым видом и хорошим настроением, обнять её и извиниться за своё вчерашнее состояние. Ну, а потом уже можно оправдываться перед учителем, почему он не сделал домашнюю работу.

Но Наси в классе не оказалась, и ни к началу урока, ни позже она не подошла. Артём напрягся. В голову стали лезть дурные мысли, которые он всеми силами гнал от себя.

«Вдруг кто-то узнал про мой поход и теперь выпытывает у неё информацию. Она же эмпат и много со мной общается, могут подумать, что она в курсе. Чёрт, это очень плохо. Я не могу так её подставлять. Но что же мне теперь ни с кем не общаться? Хотя… Кому может быть надо узнавать информацию через неё, в обход меня… Всё равно даже я сам не обладаю теми сведениями, которые есть у Горбунова. Главное, чтобы она не исчезла, как Витёк тогда… Или не заблудилась в демке по дороге. Хотя это вряд ли… Но что тогда с ней? Не может же быть, что я её заразил. Я ведь сам не заболел всё-таки! Надо на перемене узнать у Геры…»

Весь урок Тёма ёрзал на стуле, стучал пальцами по парте и никак не мог успокоиться. Мысли лезли одна на другую.

Его раскрыли.

Её похитили.

Она не хочет его видеть.

Не выдавай себя.

Что-то случилось дома.

Она пошла с расспросами к Николаичу.

Надо сидеть спокойно.

Еле дождавшись перемены, он метнулся к Насиной подружке.

– Да простудилась она! Дома лежит с температурой, встать не может, – с упрёком глядя на него ответила Гера, – девушки – создания нежные, а наша Блонди так тем более.

– Ах, вот в чём дело, – облегчённо выдохнул Тёма и, спохватившись, добавил, – Вот чёрт… Надеюсь, это не из-за меня.

– Ну, уж точно не из-за меня, дорогой. Я к ней в рот со своими микробами не лезу, – Гера ухмыльнулась и добавила, – ты бы к ней после уроков зашёл. Извинился, что ли…

– Спасибо, я разберусь, – ответил Артём и отошёл.

Ну, по крайней мере, его не раскрыли.

Но вот с чего ему извиняться? Может, они вместе заболели! Да и вообще, у них теперь всё, считай, общее, болеют они тоже вместе. Это даже романтично. А Гера просто завидует, что у её подружки появился парень, и ей теперь не уделяют столько внимания, как раньше.

После уроков Тёма первым вышел из школы, в двух словах объяснил ситуацию Доценту, шлёпнул его по плечу и быстрым шагом направился к зданию библиотеки за чем-нибудь милым для своей простуженной подружки и за новым Лавкрафтом. Тёма поспешил прочь от школы, пока никто не присоединился к нему с расспросами про тату или предложениями потусовать. Библиотека находилась к юго-востоку от школы, рядом с домом Оли, и в этой библиотеке работала её мама. Расклад не из приятных, но что поделаешь, читать хочется всегда, придётся как-то выкручиваться.

Оглядываясь по сторонам, Тёма прошёл мимо заваленного битыми камнями и ржавым железом спуска в метро, пересёк большой перекрёсток некогда оживлённой магистрали и, чтобы не наткнуться на Олю, пошёл в обход её дома, по параллельной улице. Он редко провожал Олю до подъезда и делал это только когда нужно было зайти за новой партией чтива в библиотеку. Полтора часа неспешным шагом в одну сторону – это чересчур. Тёме вообще не нравился этот район: это был нижний край города, на черте с пустынным оврагом, за которым располагалась Главная Мусорка – безжизненная территория, образовавшаяся в послевоенное время. Люди расчищали себе место для жизни, восстанавливали, как могли, город, а весь хлам, строительный мусор и ржавые машины стаскивали на окраины. В конце концов, Мусорка плотным кольцом окружала всю Москву. Никаких глушилок там, естественно, не стояло, и зона считалась опасной.

В детстве у Тёмы был приятель Витёк, который любил делать вылазки за овраг. Они часто лазили втроём с ним и Доцентом по заброшенным домам в поисках интересных трофеев, но Витёк был просто сумасшедший. Его постоянно тянуло в запретные зоны и опасные овраги, а главной его мечтой было спуститься в метро. Но все спуски были завалены, а вход в метро считался преступлением. Да и, говорят, делать там нечего: груды искорёженного железа, рухнувшие перекрытия и миллионы скелетов, вот и всё метро. Но Витька именно это и прельщало, ведь миллионы тел обозначали миллионы трофеев.

И вот в один прекрасный день, на переменке, он заговорщическим тоном объявил Тёме и Доценту, что нашёл старую карту Москвы, сверил данные с рассказами бати и понял, что за оврагом есть несколько спусков в метро. Глаза у Витька горели, и он был полон решимости сегодня же предпринять захватывающий поход под землю. Тёма с Доцентом помешкали и идти отказались, слишком уж часто их пугали этим местом и страшными историями про то, что оттуда не возвращаются. К тому же Тёма знал не понаслышке, что такое уйти и не вернуться. Совсем недавно на вылазке погиб его отец. В общем, Витёк обозвал их трусливыми девчонками и сказал, что в следующую его ходку он их с собой не возьмёт, даже если они будут проситься. И пошёл за овраг в одиночку.

На следующий день Витёк не пришёл в школу. Его ждали, искали, звали, но всё без толку. Даже собрали небольшой отряд смельчаков и осмотрели пустоши оврага, почти до Мусорки. Маленькие Тёма с Доцентом про метро упорно молчали. Через неделю полиция объявила его пропавшим без вести. Родители и друзья продолжали его искать, не теряя надежды, но результата не было ни через две, ни через три недели. А потом, как-то незаметно, Витёк превратился просто в очередную страшилку про пропавших людей и «те места за Оврагом».

Короче говоря, прогулки к черте оврага Тёме удовольствия не доставляли.

Не доходя пары километров до Олиного дома, он свернул к библиотеке. Здание находилось на возвышении, покосившаяся панельная постройка была низкой и несоизмеримо длинной и широкой. Внутри – знакомый с раннего детства зал с несожженным во времена голода и холода тяжёлым деревянным столом, за которым обычно стояла Олина мама.

Сегодня Алина Викторовна была не в духе, смотрела на Артёма очень строго и даже ни разу не улыбнулась, когда записывала в карточку книги, которые он взял. Тёма, пройдясь по лабиринту стеллажей, выбрал себе очередной боевик в качестве учебника по боевой тактике и нового Лавкрафта, а для Наси нашёл альбом с фотографиями под названием «Эти милые котята». Артём сам просмотрел все страницы и не мог не согласиться, что коты действительно были очаровательными созданиями. Разноцветные мохнатые животные всех размеров и объёмов, казалось, улыбались с фотографий, и было видно, как они нежатся на мягких подушках, с каким удовольствием валяются на полу, и как им приятен каждый миг. Насе должно понравиться.

«Ещё один пункт, ради чего стоит рисковать жизнью и идти в поход», – горько усмехнулся он про себя.

Немного в расстроенных чувствах, после всех сегодняшних мелких неприятностей, Тёма направился к дому Наси. Почти целый день он кружил по району, по разрушенным дорогам и пыльным дворам, везде глазами натыкаясь на грязь и серый цвет. Камни, кирпичи, ржавые рогатые троллейбусы, битые стёкла. Сегодня всё казалось не так, всё было не то, мир был сер и уныл. Тем более Нася болела и, возможно, им даже не удастся пообщаться. Она, наверное, тоже грустит… Надо срочно передать ей котов.

Артём ни разу не был у Наси в квартире, как-то так получалось, что компаний она к себе не приглашала, а одному ему было неприлично приходить. Было немного нервно теперь к ней идти, тем более что он вроде как провинился. И вдруг опять её мама откроет дверь, как себя вести?..

Артём поднялся к Насиной двери и протянул палец к звонку. Не работает. Тогда он крепко обхватил стопку книжек левой татуированной рукой, а правым кулаком сильно постучал в дверь. Через некоторое время за стеной послышались шаги и тоненький Насин голос:

– Кто там?

– Это я, Тёма! Пришёл тебя проведать. И это… книжек, короче, принёс!

– Подожди секунду, я сейчас ключи найду, – ответила Нася, и снова послышались шаги.

Когда дверь открылась, Тёма увидел бледную, даже бледнее обычного, Насю в коротеньком розовом халатике и тёплых серых гольфах.

– Привет, а я вот простудилась, лежу в кровати целый день…

Сердце у Тёмы сжалось, но он даже не понял, что это было – жалость или какой-то безотчётный страх.

– Милая, бедная моя, – Тёма прижал её к себе и щекой почувствовал её пылающий лоб, – совсем плохо? Что-нибудь болит?

– Да нет, всё более или менее в порядке, просто сил нет и температура. Проходи, Тём. Извини, ничего, если я под одеялом буду? Просто холодно…

– Да, конечно, дорогая, залезай в кроватку, – Тёма пошёл за ней следом.

Нася с мамой жили в двухкомнатной квартире, и у Наси была своя комната. То есть, когда-то с ними жил и отец, но потом он ушёл из семьи. Насина комната вся была увешена старыми потрёпанными картинками и фотографиями ярких цветов, зелёных деревьев, забавных зверюшек и сказочных пейзажей. Слева от окна стояла её разобранная кровать, а под окном – стол с книжками, термометром и чашкой, от которой шёл ароматный пар.

Нася забралась под одеяло и предложила Тёме сесть на табуретку за письменным столом.

– Только ты извини, скоро мама придёт, а тут парень… Ну, понимаешь, она может разозлиться.

– Да, конечно… Я ненадолго. Просто навестить тебя. И вот, держи, это тебе гостинец, – Тёма протянул книжку с фотографиями.

– Ой, какие хорошие! Спасибо тебе большое!

Потом Тёма рассказывал про то, что было в школе, про домашнее задание и чем занят народ, осмотрелся в комнате и похвалил картины на стенах. Нася пригласила его сесть к ней на кровать и вместе посмотреть книжку с котейками. Она гладила его татуированную руку, положив голову ему на плечо, а он перелистывал глянцевые страницы альбома. Такая нежная и хрупкая… Тёме вдруг захотелось укрыть свою девочку от всего мира, достать ей любых животных, возродить планету, приносить ей живые цветы – всё, что угодно, лишь бы она была счастлива и дарила ему это приятное душевное тепло, от которого невозможно не растаять в блаженной улыбке.

Вскоре Тёма раскланялся и пообещал прийти завтра и принести что-нибудь интересное (пока он правда сам не знал, что это будет, но побаловать Насю очень хотелось). Умиротворённый, он отправился домой.

И так, всю последующую неделю после работы или школы Тёма навещал Насю, приносил ей то книжки, то домашние салатовые пирожки, то просто интересные истории. А сегодня у него было заготовлено нечто особенное.

После работы Тёма поспешил с Доцентом, Олей, Герой и Даней к Бабуле. Гера по-прежнему вилась вокруг новенького, называла его «дорогим», громко смеялась и рассказывала ему разные истории, вкладывая в импровизацию весь свой актёрский талант. Даня шёл, закусив нижнюю пирсингованную губу, и иногда поглядывал на парней глазами, в которых читалось: «Уберите её, ради всего святого!» Доцент, с видом прожжёного циника, отпускал периодически едкие комментарии. Было заметно, что он хочет быстрее сесть на диван и включить своих любимых панков, а все эти мутки и женщины его ни разу не трогают. В общем, все преследовали свои цели на сегодняшней тусе у Бабули.

Тёме очень хотелось сделать грандиозный сюрприз Насе – принести ей домой магнитофон с её любимыми кассетами. Он додумался до этого вчера вечером и полночи не мог заснуть оттого, насколько это крутая идея. Тёма уже несколько отвык от тусовок и даже поймал себя на мысли, что без своей Блонди они ему не приносят особого удовольствия – мысли всё равно витают вокруг неё. А тут ещё Оля снова принялась приставать с разговорами, заглядывать в глаза и оказывать Артёму разнообразные знаки внимания, так что ему захотелось побыстрее скрыться. Всю неделю, пока его девушка болела, от Оли не было спасу. Причём нигде.

Тусовка на этот раз как-то не заладилась, и магнитофон ему, конечно же, никто не отдал, так что Артём, расстроенный, пошёл к Насе без обещанного гостинца. Ну, он хотя бы постарался, идея была гениальная.

С ним в дорогу хотела навязаться Оля, но когда услышала, куда он идёт, в настроении быстро изменилась. Тёме стало немного стыдно, что он так динамит свою старую подругу и добавил: «Как там, кстати, твои рисунки? Не хочешь завтра принести посмотреть?» Оля, нервно потеребив длинную чёрную дредину, ответила, что есть трудности и что она занесёт ему несколько набросков на ревизию.

Ну, по крайней мере, на сегодня он от неё отделался.

Тёма пулей помчался к Насиному дому, пока кто-нибудь ещё не поймал его и не стал выматывать душу. Но у Наси его ждало ещё одно неприятное известие.

Преодолев столько препятствий и зайдя к ней в комнату, Артём первым делом увидел пышный букет цветов из гофрированной бумаги, гордо возвышающийся на столе. Удивленно подняв брови, он поинтересовался, откуда взялась такая красота.

– А это Миша принёс, мой сосед.

Артём напрягся.

«Какой ещё нахрен сосед? Какого чёрта он заходит к ней в комнату, когда я, её парень, и то совсем недавно был допущен? Что за нафиг?!»

Вслух же он сказал совершенно другое:

– Ммм, сосед… И часто он к тебе заходит?

– Ну, мы с детства знакомы, он иногда заходит с мамой или со мной поболтать, приносит разные милые штуки. Он хороший друг. Вот, посмотри, это, кстати, Миша принёс, – Нася показала на большую картину с летним пейзажем.

«Охренеть просто! Хороший друг! Друзья так маниакально девочек не задаривают!», – истерил про себя Артём.

– Ясно, ну, да, милый рисуночек.

То есть всё это время Нася жила рядом с Тёминым соперником, о существовании которого он даже не догадывался. Отлично. Класс. Чего ещё он, интересно, не знает?

Букет был действительно очень красивый. И как раз то, что Нася просто обожает – нежные, яркие цветы, очень искусно изготовленные из бумаги. Тёма не стал даже рассказывать про свою нереализованную идею с магнитофоном, не хотелось выглядеть неудачником в сравнении с этим таинственным Мишей.

Час от часу не легче.

«Вот уж точно, жизнь – это борьба», – подумал Тёма, готовясь к очередному бою и очередной проверке своих нервов и выдержки. Перед Походом судьба испытывала его на все лады, и нужно было держать удар, слишком ответственное мероприятие впереди маячит.

Нася всё ещё лежала с температурой под одеялом, простуда была в самом разгаре. Поэтому Тёма надолго не мог у неё оставаться, ей нужно было больше спать. Выходя из квартиры, он чувствовал ужасные уколы ревности и злость оттого, что ему нужно уходить, а этот чёртов Миша всё время будет рядом с ней, хоть и за стенкой. Тёму раздирало любопытство, как же выглядит этот её сосед и насколько капитально он по ней сохнет. И он старательно гнал от себя мысли о том, что будет делать Нася, пока он будет в походе.

***

Наконец, небо решилось на активные действия и обрушило на город мощный поток воды, разражаясь громом и неоновыми ветвеобразными молниями. Земля начала насыщаться влагой, повсюду появились громадные лужи, и, как обычно, на первые два дня сезона дождей все люди закрылись в квартирах, опасаясь токсичных дождевых капель. В первые минуты ливня мир преобразился. Небесный оркестр играл патетичный гимн природе, тучи то и дело озарялись невероятно красивыми фиолетовыми вспышками, а ветер стучал прохладными порывами в окна домов.

Артём и Вадик прилипли к стеклу, наблюдая широко распахнутыми глазами за происходящим на улице.

«Гроза – это лучшее, на что способно небо», – решил Артём, завороженно глядя, как молнии рассекают тучи и преображают весь мёртвый, уставший, серый мир.

Сильный ливень с иллюминацией продлился несколько часов, а затем уступил сцену монотонному затяжному дождю.

Мир снова стал тусклым и серым. В комнате парней неприятно пахло затхлостью и сыростью, но окна открывать строго запрещалось. Вадик играл на полу с машинками, судя по всему видя какие-то дополнительные красочные элементы из демки, мама лежала в своей комнате с книжкой, а Тёма пошёл на кухню. Ему не хотелось, чтобы кто-то его трогал и мешал думать. Раз уж начался сезон дождей, нужно привести мысли в порядок. Он сел за маленький кухонный стол и начал медитативно наблюдать, как ядовитые дождевые капли утромбовывают землю.

Здесь уже точно ничего не вырастет. Тёме представился земляной пласт в разрезе, где в глубину на метры тянулась мёртвая почва, мусор и безжизненная грязь, неспособная родить ни дерево, ни травинку.

В лужах отражалось серое небо. На улицах не было ни одной живой души. Полуразрушенная многоэтажка напротив его дома бестыже открывала взору внутреннее убранство чьих-то бывших квартир, которые теперь мочил дождь.

Тёме стало невыносимо тоскливо, он почувствовал себя одиноким и брошенным. Он вдруг понял, что очень давно не общался со своим лучшим другом. Не смеялся с ним над всякой ерундой, как когда-то в детстве, не шатался бесцельно по улицам, пустырям и заброшкам, не ходил послэмиться на дискач… В этом году их направили на разные работы, и это оказалось очень серьёзной помехой. Теперь, когда они уже не виделись каждый день, почему-то стало меньше тем для разговора. Если раньше у них было всё общее: учителя, уроки, интересы, сталкерство, то теперь у каждого свой коллектив, свой начальник, свои рабочие неприятности и местные приколы.

К тому же у Тёмы появилась девушка, с которой он проводит большую часть времени и одна серьёзная тайна. И как можно беззаботно общаться с другом, когда ты от него вынужден скрывать значительную часть своей жизни?

Как же неприятно, когда меняется и уходит то, что ты когда-то любил. Причём за каждодневной суетой ты даже не замечаешь, что что-то меняется. Просто однажды, оставшись наедине с собой, ты вспоминаешь, что давно не общался с родственниками, что прежней доверительной детской дружбы у тебя больше нет, что ты больше не беззаботный подросток и на тебе куча проблем.

Тёма сидел перед окном, смотрел на монотонный дождь и серое марево, и мрачные мысли выступали на его лбу первыми морщинами.

7. «Девочки и нервы»

После всех болезней и долгих дождей Нася пришла в школу. Болезнь вымотала её до самых нервов, ей даже казалось, всё тело вибрировало лёгким тремором. Дни, проведённые в температуре, под одеялом, в полутёмной комнате с закрытым окном, были отягощены ещё и страшными видениями, почти паранойей, от которой нельзя было спастись. И если вначале её ещё спасали и успокаивали ежедневные визиты Тёмы, то с приходом ядовитых дождей и полной изоляции от внешнего мира начался мрак: мысли варились друг в друге, образы тянули из неё душу.

Она видела, что кому-то не даёт покоя её счастье. В самом начале их с Тёмой отношений это были просто сны, где мутный образ тянул к ней руки и сжимал их стальной хваткой на шее, или просто слова, которые ядовитой пылью ложились на кожу и разъедали её до костей, оставляя с утра во рту привкус железа. Но через пару недель образ обрёл плоть.

Это была Оля. Та самая милая дредастая девочка из её класса, лучшая подружка Тёмы, как Насе всегда казалось, с которой они вместе ходили к Бабуле и иногда болтали об уроках и татуировках.

Паззл сложился. Нася будто бы в момент прозрела и увидела, что Оля ходит за Тёмой хвостом, как она с ним заигрывает и какие взгляды она бросает на Насю. И прошлое увидела, и письменный стол у Тёмы в комнате, и как он ей в пылу страсти шепчет на ухо «Люблю».

Первый месяц Нася молча смотрела на эти приставания Оли к её парню, лишь изредка позволяя себе тонкими намёками показать, что его подружка странно себя ведёт. Открыто возмущаться она не хотела, во-первых, потому что не знала, сколько ещё продолжатся их отношения, и не чувствовала себя в праве что-то требовать, а во-вторых, потому что тогда она считала, что Оля и всё, с ней связанное, осталось в прошлом. И, конечно, она боялась его потерять. Когда Тёма был рядом, Нася чувствовала, что всё в порядке, видела, что она единственная, и Тёма любит её безгранично. Но как только он уходил, чей-то голос начинал ей нашёптывать, пугать, изводить ревностью.

У Наси была одна особенность, которая сильно осложняла ей жизнь: когда она о ком-то постоянно думает, она начинает чувствовать, что делает тот человек и где он находится. То же касается и неодушевлённых предметов. Именно из-за этой особенности Насю практически с детства брали на сталкерские вылазки в роли ищейки или поводыря. Ей показывали картинки и говорили: «Подумай, девочка, где мы можем это найти». Маленькая Нася концентрировалась, думала часами про объект поиска и, в конце концов, вела группу к цели. После вылазок Насю хвалили взрослые и дарили ей куклу или пару платьев, и детскому счастью не было предела.

Но эмпатия приносила и много горя. Например, несколько лет назад у её родителей в отношениях начались проблемы, мама ходила вся издёрганная, а папа приходил домой позже обычного, говоря, что на заводе трудное время. Нася тогда лежала в своей кровати и почти что видела, как отец обнимает женщину, и это не мама! Она чувствовала, что он развлекается с другой! В конце концов, папа ушёл.