Грозы над Маргутом

С крысалами можно было только так – честно. Пусть Железный Барон и утверждал, что крысалы после неволи никогда не захотят вернуться обратно, но мой Мамлюк все понял. Соображал он всегда лучше других. Ему возвращали волю, а я не знал существа, которое предпочло бы рабство свободе. Прощался он недолго – я даже немного обиделся. Хотя, скорее всего, обиделся он и таким образом выразил мне свое презрение.

Отодвинув башку от моей руки, Мамлюк повернулся задом и исчез в темноте лаза, даже не удостоив меня прощальным взглядом. Можно было подумать, что он только этого и ждал. Вот и верь потом заводчикам, которые утверждали, что крысалы привязываются на всю жизнь. Если я и нанес Мамлюку душевную рану, то он оставил в моем сердце не менее глубокий след. Я долго думал над этим тяжелым решением, но выхода не нашел. Наверху крысалов отстреливали, и не было ни одного шанса спрятать его на правом берегу Маргута. Похоже, к обидам придется привыкать, потому что я не представлял, как отреагируют Свистуны на весть о моем уходе. Скорее всего, для них я тоже останусь предателем.

Мимо пробежал крысал, на котором сидела половина человека, все еще привязанная креплениями к седлу. От гонщика остались ноги да часть торса, откуда вываливались внутренности. Я прислонил ладонь к сердцу, провожая в последний путь невезучего игрока. И такое случалось. Скорее всего где-то на потолке трассы проснулся живун. Обычно устроители перед гонками проверяли лабиринт, но предсказать появление живуна было невозможно. Их личинки передвигались внутри грунта с невероятной скоростью, и даже каменные блоки, которые защищали человеческие жилища на верхних уровнях не могли быть гарантией безопасности. Я решил считать мертвеца на крысале знаком того, что я поступаю правильно. Я редко обращался к чужому мнению в вопросах, касающихся меня лично, но сейчас остро нуждался в ободрении. Ведь знал, что среди товарищей его не найду. Так пусть хоть Святой Кава поможет мне не упасть духом.

Постояв еще какое-то время у лаза и убедившись, что Мамлюк не вернется со мной прощаться, я направился к запасному выходу – для тех, кто во время гонок потерял своего крысала и сошел с дистанции. К счастью, компании у меня не было. Пока не отпустил Мамлюка, я не почувствовал, насколько это больно – прощаться с тем, что занимало огромную часть тебя. На крысала посадила меня мать в первый месяц нашей жизни в Подполье. После кровавой резни, которую мы с ней пережили наверху, я боялся всего, шарахаясь от каждого звука. И тогда она привела меня в крысиные ясли Барона, заплатив немалые деньги за то, чтобы мне разрешили посидеть на крысале.

– Страшное кажется нам страшным, потому что мы стоим перед ним на коленях, – сказала она. – Поднимись, а потом стань еще выше.

Теперь эти слова вспоминались мне чаще. Ведь я собирался подняться в буквальном смысле.

Я нашел своих в кабаке «Гнилье и отребье» – самом популярном питейном заведении нижнего Маргута, которое находилось под покровительством Железного Барона, процветало и занимало едва ли не четверть второго яруса, включая в себя гостиницу, баню и тюрьму для недругов Подполья.

Свистуны заняли наше излюбленное место на верхнем балконе, напоминающим гриб. Таких грибов, наросших на стенах, уходящих в темную высь первого уровня, было множество. Они тяжело нависали над главной залой, где располагалась стойка Синего Джо – неизменного хозяина кабака, мутанта с двумя головами, в котором текла кровь настоящего мавари. Так утверждал сам Джо, хотя колдовских способностей у него не было. По крайней мере, никто их не видел. Если бы в Джо имелась хоть капля крови мавари, он не позволил бы отрубить себе ногу. Левой ступни Синий Джо лишился во время одной из драк, которые в «Гнилье и отребье» никогда не заканчивались без жертв.

На весь кабак гудели Жутосы – наши собственные доморощенные музыканты, мечтающие о славе во всем Маргуте. Они играли на барабанах и дудках, подпевая в четыре глотки. На мой взгляд, выходило немелодично, но другим людям нравилось. Внутри кабака всегда пахло жареной крысятиной, лишайниковой брагой, рвотой и лавандовой сиренью. Аромат последней контрастировал со зловонием, не в силах его перебить. Впрочем, хозяйка Синего Джо – почти каждый месяц новая – жгла благовонные смести в горшочках совсем не для того, чтобы заглушить вонь.

К зловонию все, кто проводил в Подполье больше недели, постепенно привыкали. Аромат лавандовой сирени хорошо отгонял клопов, которые отличались от своих сородичей из верхнего Маргута. Оказавшись под землей, клопы выросли в размерах и отрастили себе крылья. А так как искусственного света они не боялись, спасу от них не было нигде. Синий Джо считал, что этот вид клопов появился, когда на территории нижнего Маргута сожгли ведьму – настоящую мавари. Ее пепел превратился в клопов и ос. Первые остались у нас, ведь никто из подпольщиков за ведьму не заступился, а вторые полетели мстить обидчикам в верхний Маргут. Вероятно, хозяин кабака говорил о каких-то очень древних временах, потому что в настоящем Маргуте ведьм не водилось – одни маги, все сплошь высокородные дворяне, верные слуги императора.

Наверное, я предпочел бы комаров. Этих хотя бы можно было прихлопнуть, а вот клопов так просто раздавить не получалось. По слухам, оба вида кровососов – комаров и клопов, разводили вампиры, но все их кланы от подобных обвинений отфыркивались. Да и кто бы их стал всерьез обвинять. Железный Барон – единственная сила, которую боялся каждый в Подполье, включая вампиров, был железным, и на летающих кровопийц ему было плевать.

Я принялся проталкиваться сквозь завсегдатаев кабака. Новых лиц не наблюдалось, хотя у Синего Джо и собралось сегодня не меньше сотни человек. На первом ярусе у стойки толпились крепкие жители нижнего Маргута, не замеченные в особом криминале, но и никогда не возражающие против незаконной работенки. Двадцать-тридцать гольдов – обычная цена за участие в массовке. Такие собирали, если задумывали крупный рейд в верхний Маргут или для масштабных разборок между подпольными бандами.

За отдельными столиками по углам потягивали пиво профессиональные бандиты, обычно все – члены гильдий убийц и воров. Эти всегда скучали, нередко провоцируя драки, чтобы развлечься. В середине первого яруса, ближе к музыкантам, толпились проститутки, и мне совсем не нравилось, когда Клара ошивалась от них неподалеку. Будучи по своей фейлинской натуре слишком общительной, она завела подруг даже среди наемных убийц.

На балконах-грибах обычно располагались банды, вроде моей. Друг с другом банды враждовали, каждая группировка контролировала свою территорию, или «Яму», как называли такие владения в Подполье, но все мы негласно подчинялись Барону, который был некоронованным королем нижнего Маргута. Рядом с бандами крутились и обычные хулиганы – или хулиганки, – простые горожане, часто из Верхнего города, которые, как, например, Ада, спускались в Подполье ради развлечений.

Я подошел к нашему балкону – всегда третьему слева, и окинул взглядом знакомые лица. «Свистящие во тьме» праздновали. Повода была два: победа Ады на скачках и спасение Алистера. Последний сидел во главе стола в майке с надписью «Я люблю людей» и принимал поздравления с тем, что остался в живых. Пьяный Юрген сидел рядом с ним, делая вид, что план был пустяковым и, вообще, нашли из-за чего переживать, он, мол, и не такие дела проворачивал.

Над столом на целую голову выше других возвышался Гром. На прошлой неделе ему исполнилось двадцать три. Грома выперли из Цирка силачей, который располагался в левой части Маргута, как раз над Подпольем. Фабричный квартал, базары, бани со шлюхами, пара цирков и храм Гроху, богу смерти, – вот, что располагалось на земле левого побережья Мары. Большая часть жилых домов была давно перенесена в катакомбы. Несмотря на нижних, тут, в Подполье, оказалось безопаснее, да и жандармы сюда спускались редко. Гром еще наверху пристрастился к дури, за что ругал его и я, но авторитетов у этого силача среди Свистунов не было. А так как людей с боевыми навыками в нашей банде имелось немного, Грома терпели.

Рядом с ним сидел пьяный Демид, вытянувший в проход искусственные ноги, которые плохо сгибались. Дальше расположились Сидон, Эд, Ланго, Радиус, Натальян и братья Ыган в полном составе из шести человек. Со многими я вырос в Подполье, некоторые спустились под землю уже подростками, пустившись в бега сами или попав в немилость вместе с родителями. В Маргуте было не редкостью, когда в Подполье от опалы бежали целыми семьями.

Девчонок у нас было мало. Гая пошла по стопам брата, который был Свистуном еще при прежнем вирго, но погиб во время скачек на крысалах. Ясна попросила меня выкупить ее из Дома терпимости Белых хризантем, устроилась на работу к Айве и в прошлом году полностью оплатила свой долг.

Айва Две Иглы тоже пришла, прихватив пару своих мастериц. Официально ее в банду не принимали, но престарелая фейлина все равно считала себя одной из Свистунов, называя себя Свистуньей. Увидев меня, уже немолодая, но сохранившая красоту фейлина послала мне воздушный поцелуй и провела в воздухе указательным пальцем круг у своей левой груди. Я не удержался и покраснел от столь прямого намека, что меня хотят. У нас с ней случился то всего разок, еще в прошлом году на пьяную голову, но Айве одного раза было мало. Мой же энтузиазм кончился, когда я узнал о дневнике Айвы, в котором я оказался под номером шестьсот шестьдесят шесть – цифра Гроха, бога смерти. Суеверным я не был, в верности и любви мы с Айвой друг другу тоже не клялись, но быть частью ее гаремника мне не хотелось. Чего не скажешь о Юргене, который открыто завидовал и мечтал, чтобы Айва обратила на него внимание.

Я не любил, когда Клара приходила в «Гнилье и отребье», но, зная, что я устрою ей взбучку за случившееся на площади, моя вредная сестра заявилась в компании с Адой, и теперь эти обе занозы опасно сидели на перилах, потягивая пиво. Клара держала в руках красную кружку с надписью «молоко», но я точно знал, что за напиток она хлебала.

Вскоре меня заметила не только Айва, хотя я замер на пороге, не решаясь войти. Я точно знал, что мне нужно сказать, но правильные слова никак не находились. Сказать нужно было правду, а от правды меня тошнило.

Старики в Подполье говорят, что ночь – дура. Чего ни сделаешь, она не осудит. Внизу всегда было темно, но жили мы по городскому расписанию, и сейчас время близилось к полуночи.

Я выдохнул и решился.

Глава четвертая

– Пусть тьма не покорит ваши сердца, – выдавил я из себя традиционное приветствие. Прозвучало немного официально, зато сразу привлекло внимание. Прозорливая Ада первой поняла, что у меня на уме то, что всем не понравится. Спрыгнув с перил, она сдернула за руку и Клару, поставив ее рядом с собой.

– Спасибо, что доверяли, – я снял с запястья широкий кожаный браслет, который в свое время достался мне от бывшего вирго Гейдара, много лет назад заразившегося червивой лихорадкой, и протянул его Юргену. – С этого дня я больше не ваш вирго. У Юргена хорошо работает голова, и в боях он показал себя на славу, так что теперь он главный Свистун. У меня… возникли обстоятельства.

И хотя в кабаке грохотало на все лады, на нашем балконе воцарилась мертвая тишина. Да уж, сказать хуже было нельзя, особенно про «обстоятельства» зря ляпнул. Таких слов в Подполье не понимали, но, несмотря на репетицию в туалете, я неожиданно растерялся.

– Я устроился на работу и переезжаю в верхний Маргут, – выдавил я на одном дыхании.

Какое-то время все безмолвно таращились то на меня, то друг на друга. Мое сердце пропустило пару ударов, и я набрал воздуха в грудь, чтобы извиниться или сказать еще какую-нибудь глупость, но тут тишина треснула, и над столом прокатился дружный раскатистый хохот.

– Ну, ты и шутник!

– А наш Лев – весельчак!

– Повеселил так повеселил.

– Не переживай, выше нос! Плевать, что поиграл. Следующая гонка будет твоей.

Они уже придумали свою легенду о том, что Мамлюк взбунтовался, сбросил меня в лабиринте, отчего я пришел последним. Как и сейчас решили, что я выдал отличную шутку.

Итак, сказать правду не получилось. Подобрав со стола первый попавшийся бокал, я поднял его и, кивнув каждому, осушил до дна. Потом так же быстро ретировался с балкона, воспользовавшись тем, что Алистер затянул долгий анекдот, который, скорее всего, никто не поймет. Вампиры, вообще, шутили своеобразно.

Спустившись к стойке и обрадовавшись, что у бара оказался свободным мой любимый высокий стул в углу, я взгромоздился на него, попросив Синего Джо плеснуть что-нибудь для поднятия духа. Одна из голов мне подмигнула, другая показала язык и передо мной возник пузырящийся прозрачный напиток, пахнущий крысиным пометом и апельсинами. Я задумчиво вертел его в руках, когда ко мне рядом подсел Юрген.

– Разбери меня чертяка, это, что, правда? – спросил он, заявившись аж через полчаса. Я даже успел подумать, что у них там что-то случилось.

– Переезжаю наверх, на правый берег, – повторил я прежнюю версию. Не соврал, но и настоящую причину рассказать не смог.

– Не верю. Неужели в армию собрался? – нахмурился Юрген, а я вдруг понял, что он вовсе не так недоволен положением дел, как сперва казалось.

– Я, правда, на работу устроился. Получаю паспорт и уезжаю. Как только встану на ноги, помогу любому из наших, кто захочет так же. Но быстро не смогу. Сам знаешь, мне нужно десять лет там прожить, чтобы я смог стать поручителем.

Юрген сплюнул на дощатый пол, выражая презрение.

– Лучше, если бы ты, действительно, пошутил. Не хочу я оказаться в твоих сапогах, Лев, когда тебя однажды проймет ностальгия, и ты сунешься обратно в Подполье.

Я поморщился от его угроз. А еще другом назывался. Мог хотя бы попытаться меня понять. Я слышал, что перебежчиков в нижнем Маргуте не только открыто презирали, но многие считали своим долгом мстить им до конца жизни.

Я молчал, и Юрген не выдержал.

– Что у тебя случилось? Не верю, что ты Клару бросаешь.

– Она со мной едет. За нее я тоже договорился. Она ж сестра.

– Нельзя за другого человека решать.

– Ей всего шестнадцать.

– Ага, скажи еще, что не хочешь, чтобы она среди нашей грязи взрослела.

Юрген, как всегда, верно подметил, но я решил не подливать масла в огонь.