Надежда на свободу

– Не трогай ее! – не выдержав, зло бросаю я.

– А то что? Добьешь ее? – зло усмехнувшись, отвечает Джейл.

Я сжимаю кулаки, чтобы не кинуться и не прибить зазнавшегося идиота.

Через минуту к нам подъезжает медицинский электрокар с этим ее доктором Нойсом и еще несколькими медиками.

Кайлу укладывают в электрокар, и она с Нойсом уезжает. Остальные медики остаются разбираться со мной. Так же чуть позже приходит инспектор. По его заключению примут решение оставят ли нас в СОТ, или завтра мы отправимся домой.

Вот так. Запрет на драки – это первое и самое строгое правило. А наша парочка, я думаю, уже достаточно крови попила здешнему руководству. Мне с трудом удалось загладить и залить баблом феерическое воссоединение нашей пары. И тогда мне дали понять, что это последнее предупреждение.

Отпускают всех лишь через три часа, назначив мне и Кайле дисциплинарное слушание на завтра на три часа дня.

Я сразу же бегу в медкорпус. Доктор сообщает, что Кайла начала приходить в себя. И я, даже не став спорить с этим Нойсом, захожу к ней.

Я должен ее видеть.

Должен извиниться.

Должен все исправиться, пока не поздно.

Кайлу заперли в маленькую пустую комнату без окон. Кровать, на которой лежит девушка, стоит посередине этой комнатушки, а рядом с ней стоит стул. Букашку мою сковали по рукам и ногам, в вене на руке торчит игла с капельницей.

Все эти декорации мне знакомы неплохо. Сам попадал сюда после первого боя с Кайлой и видел ее прошлое, когда она расцвела и училась контролировать свои новые силы. Я так и не решился рассказать ей про эту мою способность. Иногда она очень удивляется, что я столько знаю о ней и ее вкусах.

Это ужасное место. Сначала тебя вырубают без твоего согласия, а потом ты просыпаешься и связан, как дикое животное.

Захожу и осторожно сажусь на стул рядом с ней. Очень хочется прикоснуться, но я почему-то не решаюсь. Сейчас она такая хрупкая и беззащитная.

Как я мог так себя вести с ней? Но я все еще так злюсь на нее. У нас все было так хорошо эти недели.

А теперь?

Что будет теперь?

Решаюсь и провожу по белым, словно снег, прядям волос и чувствую новый разрыв на такой еще хрупкой связи между нами. В этот раз вместе с волосами побелели и несколько ее черных ресниц.

В этот раз все совсем было по-другому. Нас не измотало до полусмерти. Я совсем не чувствовал той пронзительной боли, что проносилась в прошлый раз по всему телу. Я вообще не чувствовал ничего кроме всепоглощающей ярости.

Кайла немного шевелится и приоткрывает глаза.

– Кай, ты меня слышишь? – тихо зову ее я.

Она слегка качает головой, а потом шире распахивает ярко оранжевые глаза.

– Кайла, это я. Итан. Все хорошо, – пытаюсь успокоить букашку.

Накрываю ее руку своей, и она дергается. Потом ее глаза раскрываются еще сильнее и она начинает шипеть, извиваясь всем телом.

К нам влетают Нойс и откуда-то взявшийся Рамин, который уезжал домой.

– Итан, выйди, – настойчиво требует Нойс.

Я словно прирос к этому стулу, пытаюсь погладить ее по щеке, но она все яростнее рычит и извивается.

– Итан, тебе надо сейчас уйти. Ты делаешь ей только хуже. Если решат, что она не контролирует себя, ее здесь закроют надолго, – говорит Рамин, кладя мне на плечо руку.

От него всегда так тянет чувством вины, что меня и в обычное время душит, а сейчас мое чувство вины, его чувство вины – это слишком. Мне надо уйти, надо выпустить пар.

Глава 40

Вернулся домой лишь для того, чтобы принять душ и переодеться в спортивную форму.

Выйдя из душевой кабины, подхожу к запотевшему зеркалу и протираю его рукой.

Надо взглянуть, как в этот раз разукрасила меня моя дикая букашка.

– Ууу, – вырывается из моего рта, когда я вижу свой нетоварный вид.

Тигрица разбила мне губу и рассекла бровь. Носу тоже досталось, но не сильно, отделаюсь небольшим синяком.

Уже сейчас глаз заплыл гематомой и губа распухла, словно пчелы покусали. Завтра буду еще краше.

– Какой же я придурок, – вздыхаю, упершись руками в каменную столешницу, а потом с громким воплем сметаю на пол все, что стояло вокруг раковины.

Надев футболку, шорты и кроссовки выхожу на улицу.

На пороге в глаза бросается огромная колонка. Замираю на секунду, а потом поворачивая голову в сторону дома, сразу же натыкаясь на немного растрескавшуюся стену с небольшим темным пятном. Мне не нужно подходить ближе, чтобы понять, что это ее кровь.

Что-то внутри болезненно сжимается. Отмахнувшись от странного чувства, пинаю долбанную колонку ногой, которая улетает на дорогу и разлетается на куски, и бегу в сторону стадиона.

На улице прохладная ночь, поэтому на пути мне почти никто не попадается. Попав на стадион, сразу же иду в закрытые спортзалы. Только там есть достаточно крепкие груши, которые сегодня смогут выдержать мою ярость и злость.

Стоит мне открыть дверь в зал, я сразу же понимаю, что здесь не один. У дальней стены беспощадно лупит грушу Джейл.

Как же я хочу отделаться от этого парня. Кулаки и челюсти тут же сжимаются до хруста.

Кучерявый одет в одни короткие шорты, обливается потом, рычит, лупя без перерыва то руками, то ногами огромную грушу, и кажется совсем не замечает моего присутствия.

Я снимаю и бросаю футболку на пол и начинаю наматывать эластичные бинты на руки.

С тех пор, как я зашел в этот зал злость и ярость, растекающиеся по моим венам, достигают какого нового пика. Я шел сюда успокоиться, а получается наоборот.

– Ты же понимаешь, что мы все равно будем общаться, – вдруг остановившись, запыхавшимся голосом обращается ко мне Джейл.

Я тут же поворачиваюсь к наглому блондину, прожигая его взглядом.

– Мы дружим больше десяти лет. Начали задолго до того, как нас с Кайлой угораздило вляпаться в тебя, – продолжает с вызовом бета, сурово сводя светлые брови.