Старик всплакнул, утер слезу рукою.
Минутою молчания вдруг смолк…
И я представил поле за рекою,
Где третий умирал его сынок…
Заря. На травах росы и прохлада.
В хлеву корова просяще мычит.
Утихла вдруг. Как видно, рада
Хозяйке, что с подойником стоит.
Деревья в белых юбках и над цветом
Жужжит, трудясь, пчелиный хоровод,
А над лугами в воздухе согретом
Веселых ласточек шальной полет.
Старик, волнуясь, подошел к деревьям,
Смотрел на них и тяжко говорил:
– Какое радостное было время,
Когда с детьми я этот сад садил!..
Тогда сад цвел, плод силой наливался,
И, лишь созрев, лоснился на ветвях.
Он на фронтах солдатских губ касался,
Чтоб помнили о доме, матерях.
И письма шли от сыновей и дочки.
Старик читал – в руках дрожали строчки,
И слышалось ему в тиши "Ура!",
Когда прочел: "Теперь в Берлин пора!"
Задумчивы деревья-обелиски.
Погибших на дощечках имена.
И каждый словно брат мне, словно близкий.
Не повторится никогда война!
Старик молчал. Рука его дрожала.
И я молчал, не зная, что сказать.
И подступила к горлу комом жалость,
И стал тоскливым яблоневый сад.
– Коль сможешь, приезжай, родной, весною.
На Николая ты, сынок, похож…-
Целуемся – я чую грудью дрожь,
И сердце мое плачет, сердце ноет…
Колеса поезда "домой!" стучали.
Село и сад остались позади.
Перед глазами старичок печальный…
Как сирота, живет совсем один.
Он словно яблоня живая,
Которая молчит,страдая!..
Визит к Творцу
Плывут пенные облака -
Боженька со своей свитой устроил сауну…
Взмахну крылами, полечу в их обитель…
Промочалю "смачно" хребтину ТВОРЦУ…
И он мне щедро.
Выпьем с его коллегами БОГОКОНЬЯЧОК,
Закусим амброзией.