Лавка Харли

Я осторожно указал на стоявшую позади охрану быстрым поворотом головы. Нен кивнул и молча развернулся – мы поспешили искать место потише. Заметив полупустую таверну, мы вошли в нее. Присев за самый крайний стол, Нен заказал нам по доброму хмелю.

– Ну же, рассказывай, что и как. Почти двадцать лет все-таки не виделись.

– Ненерс, у меня трудные времена сейчас. И что делать пока не знаю, может, у тебя…

– Выкладывай все по порядку.

Облокотившись на спинку стула, я хотел уже было начать, как Нен тут же перебил.

– А знаешь, что? Это не важно, не тревожь душу. Все ровно я уже знаю, что ты сделал. Недаром твой портрет развесили по всему городу. Когда ты приехал?

– Сегодня, только что.

– Сегодня как раз должен был прибыть один торговец. Сено везет. Особо не примечателен, но на левой щеке у него шрам. Найдешь его и скажешь, что ты от Нена Вейнера. Дальше встретимся в более спокойной обстановке. Больше пока помочь ничем не могу.

Нен заторопился, заплатил за обоих и быстро ушел, а я, допивая хмель и удивляясь совпадению указанных примет с Реральдом, остался сидеть в таверне допоздна.

Выйдя наконец из нее и раздумывая обо всех, так неожиданно навалившихся на меня проблемах, я затерялся среди похожих друг на друга улочек. Из их сплетения мне удалось выбраться лишь поздней ночью, выйдя к воротам, неподалеку от которых и расположился Реральд. Я сразу же узнал его – он валялся на толстом коме сена в своей телеге. Таких людей никогда не забываешь. Когда я подошел чуть поближе, он тут же спрыгнул со своей лежанки – видно не спал.

– Чего крадешься? Спать не охота?

– Я от Нена, Нена Вейнера.

Купец тяжко вздохнул, и его улыбка превратилась в недовольную гримасу:

– Я задолжал Нену, и только поэтому ты дальше поедешь со мной. Мне как раз нужен помощник. Усек? Я везу не солому, а кое-что другое, за что могут казнить. Все ещё согласен?

– Конечно.

Тогда поехали.

– Прямо сейчас?

– А когда же ещё? И одень-ка это. – Реральд бросил мне черный плащ. Охрана на выезде из города была подвыпившая, и от нее за версту разило неприятным запахом дешевого алкоголя. Так что пришлось утруднить себя и самим открыть ворота.

– Куда едем то?

– Ты что, дальше своего носа не бывал? Я покачал головой.

– Мы едем к северо-западным провинциям.

– А к какой именно? Ведь ты же знаешь, сколько их там.

– Зачем ты спрашиваешь? От добра добро не ищут.

– пришел в недоумение. Меня разыскивают по всей округе, а ты не можешь сказать, куда мы едем. Или же это и есть причина?! Рерольд помолчал с минуту, после чего недоверчиво глянул на меня.

– Да я только дорогу и знаю! Просто сам понятия не имею, куда мы едем, знаю, что на северо-запад, прямо по этой тропинке, никуда не сворачивая.

– Понятно, – улегшись на так и не проданное сено, ответил я. Повозка катилась незаметно, и мы уже успели въехать далеко вглубь открывшегося перед нами леса. Где-то около полуночи мы остановились и оба улеглись спать. Сон быстро сморил нас. Мы не стали откатывать телегу подальше от дороги – мало кто решится ехать так поздно.

Но не прошло и двух часов, как нас, а точнее меня, разбудил вой голодных волков и какой-то храп. Слегка подняв голову, я увидел яркую луну, а вместе с ней и сверкающие в темноте волчьи глаза. Я осторожно разбудил Реральда, шепотом доложив о случившемся. Кляча начала нервно перебирать копытами и дрожала, готовясь рвануть со всех четырёх. Реральд, лениво полез рукой под телегу, достал пару смолистых факелов и быстро черкнул о них кремнем. Они вспыхнули мгновенно, и так же быстро Реральд раскидал их вокруг повозки. Волки не отступали ни на шаг, похоже, они были слишком голодны, и один неверный шаг означал смерть, верную смерть. Осмотревшись, Реральд выхватил нож, лезвие которого было покрыто засохшей кровью. Оно заблестело в свете пылающих факелов. Лесные твари заскулили и, как крысы, разбежались кто куда.

– Что это такое у тебя? Амулет какой-то?

– Да нет, конечно. На ловлю когда-то ходил. Не более того, – сухо и каким-то неуверенным голосом ответил он, после чего хлестнул лошадь кнутом.

– Но, моя хорошая! Нельзя тут оставаться ни в коем случае: подождут и опять вернутся. Уж тогда-то никакая медвежья кровь не поможет. Эту повозку я даже им ни за что не отдам, слишком долго уж с ней вожусь.

Какое-то время мы сидели в тишине, пока я не решился начать разговор:

– У тебя есть семья?

– А у кого ж ее нет? Целый год ее не видел.

– Год?!

– Еще бы. Вот эта провинция, и ещё три или четыре на нашем пути, – и я буду на родине, а семья ещё дальше, в городе Велоун.

– В том самом Велоуне?

– Да, у города нехорошая репутация, но дом не выбирают, как и большинство других вещей… Знаешь, а ведь у меня дочь есть, Изабелла. Ей 17 уже. Замуж пора. Правда, не за кого. Она все мне козни строит. Вижу ее мало – дороги, дороги.

– А ты, Фризо, где бывал, что видел?

– Достаточно горя и счастья мне довелось повстречать и знаешь, пробыв тут уже один день, я понял, что это ужасно утомительно – жить так вечно в дороге. – И почему же?

– Потому что проблем не так много. Повозка и дорога.

– В этом ты не прав. Это ведь, как ни как, мой хлеб, да и не так уж скучно – ведь я всегда держу путь в неизвестное. От меня конечно сбежали мои старые проблемы, как, кстати, и моя жена. Но пришли новые. И, по крайней мере, они не кричат на меня, не стучатся в дверь и не смотрят в мое окно. Я ведь знаю, о чем говорю – дорога не даст скучать.

– В этом твоя правда.

– А знаешь, Фризо, раз мы уже начали этот разговор, то скажу тебе – я ведь не всегда был купцом.

– А кем же?

– Какое-то время я только и делал, что уповал на удачу. Играл в карты. Ох, до чего веселая жизнь была. Есть что вспомнить. Именно тогда были золотые годы…

Я улыбнулся исподлобья, а он продолжил:

– Да, в общем, не об этом я. Тогда впервой подружился с голодом и научился ни о чем не жалеть. И обрел, через какое-то время, как мне показалось, свое счастье. Но, как видишь, дальше сложилось не так, как думалось. Наверное, потому мне это наскучило, как дешевый алкоголь – счастье которое можно было купить, это – не счастье. Так что, я много упустил. Но, наверное, и много обрел тогда. Ведь, не теряя, нельзя обрести. Сейчас же, я научился ценить то, что имею: день, хлеб и повозку. И более: у меня есть семья – жена вернулась ко мне – и дом, и поэтому я уже счастлив от того, что живой. Завтра же я буду счастлив, если приеду вовремя в город и куплю товар подешевле. Послезавтра же буду счастлив, если продам все в срок, а через месяца-два – если увижу свою семью. Ты ведь священник, и должен меня понимать.

– Я тебя понимаю. Только тебе не угодишь.

– А разве это не так? Ведь ты борешься за него каждый день и дело только в том: достиг ты цели или нет. И вообще, проигравших я не забыл и отдал им те крохи, который они проиграли.

– Но, знаешь, что самое обидное для меня?