Дети Революции

приметы праздника улыбкой и дёргающимся глазом.

Пришлось самому вспомнить актёрско-режиссёрское прошлое, поставив мини-спектакль с участием Кэйтлин и ближников. Дочка исполняла роль Девы Марии, Конан её мужа, а остальные – волхвов. Сусальный бред, но соответствующий духу праздника.

Девочка репетировала, вживаясь в роль без малейших признаков отцовского таланта, но с большим воодушевлением. Первыми её старания оценили О'Доннел, Гриффин и Добби с Женевьевой.

Друзья сидели с умильными улыбками, наблюдая за важным ребёнком, исполнявшим свою роль с большим трепетом, искупавшим недостаток таланта сполна.

– Выросла-то как, – шмыгала носом Женевьева, – совсем большая стала.

– Как играет маленькая мисс! – Восторгался Добби, смешно шевеля большими лопоухими ушами. Русские слуги выражали эмоции сдержанней – не обжились пока с Фокаданами, да неправильность Рождества немного напрягала – чай, не православное, не наше!

– Неплохо, – почти честно подытожил отец в конце спектакля, на что Кэйтлин скептически склонила голову набок, – я сказал – неплохо, а не хорошо.

Вздох…

– Ну-ну, не расстраивайся, – Алекс погладил дочку по голове, лучше большинства сверстниц точно, а что тебе ещё надо? Актёрской судьбы захотелось?

– Вот уж нет! – Замахала руками дочка, – сам же рассказывал, сколько там гадостей за кулисами! Обидно просто – стараюсь, а получается не слишком хорошо.

– Хочешь, буду уроки актёрского мастерства давать? – Негромко предложил Алекс, – прикладного типа?

– Как у фениев?! – Восхитилась девочка, – личины полицейских примерять, воров, настоящих англичан… да?

– Ну… почему бы и нет? Не дай бог, но может и пригодится. Будем спектакли домашние ставить, сверстниц приглашать сможешь, повод-то достойный.

Кэйтлин, отчаянно скучавшая по нормальному общению с детьми, серьёзно кивнула. Несмотря на помощь фрау Штайнмайер, с девочками из гимназии сходилась она тяжело, сказывалась разница в воспитании.

Правильные домашние девочки, вершиной озорства у которых – побег на расположенный по соседству пруд, да стащенная из буфета банка с вареньем. И она, дочь капитана ИРА, к десяти годам совершившая не самое простое путешествие через материк, умевшая ездить верхом не хуже ковбоя и читать следы немногим хуже индейца (и много лучше отца), способная выжить в прерии и в лесу без особых трудностей.

Добавить инженерное образование и разошедшиеся по всей Москве слова фрау Штайнмайер, что через год-другой девочка может поступать в университет…

С подругами у Кэйтлин не ладилось. С ровесницами не о чем говорить, а девочки постарше, способные хотя бы в теории оценить стати гвардейских лошадей, красоту собственноручно выполненного чертежа или стихов о прерии, заняты всё больше обсуждением кавалеров.

– С каза?чками тебя познакомить, что ли? – Вслух подумал отец, – вот уж где девиц правильно воспитывают.

Глава 12

– Православное Рождество встречать придётся в Петербурге, приглашение от императора игнорировать нельзя, – сообщил Фокадан ближникам, открыв принесенное фельдъегерем[103 - В России – военный или правительственный курьер.] письмо с императорским вензелем.

Вряд ли служивый скакал из Петербурга в Москву с единственным конвертом, скорее оно попало в старую столицу вместе с прочей правительственной почтой, в почтовом вагоне. Форма, эполеты, масса медалюшек за беспорочную службу, молодцеватая выправка вкупе с невероятно брутальным видом военного.

Так и кажется, что фельдъегерь только-только прибыл с поля боя, преодолев многочисленные препятствия и только чудом оставшись в живых, да ещё и в чистенькой форме. Скорее всего, служивый доехал в служебном экипаже из резиденции московского градоначальника, но умеет же устроить целое представление одной только выправкой и выражением лица!

– Ты в фаворе, командир, – довольно сказал Бранн, услышав новость. Конан поддержал напарника довольным смешком и начал рассуждать, как интересно будет побывать у самого царя.

– … дамочки придворные, – вслух рассуждал он, пользуясь отсутствием Кэйтлин, гостившей у приятельницы, – слыхал я, нравы там как в борделе? Ну пусть не настолько… но неужели не найдётся ни одной красотки, чтоб на меня польстилась? Буду потом парням говорить, как с графинями кувыркался!

– На экзотичность упирай, – посоветовал Бранн с прыгающими чёртиками в глазах, – белый дикарь, ещё вчера снимавший скальпы.

– Какие скальпы!? – Обиделся Конан, – всего-то два раза! Ну и головы, конечно, но это когда за преступниками охотился, не тащить же мертвеца для опознания? Пока довезёшь, стухнет, да и коняшки свободной под рукой не всегда оказывалось. Что, через седло перед собой труп возить или сзади примотать, как багаж? С башкой проще – при необходимости в бурдюк, да виски залил – попортится, не без того, но всё меньше, чем без него. Вонищи такой нет, да и тяжесть небольшая.

– Вот такие вещи и рассказывай, – хмыкнул Бранн, – всё ж цивилизованный, да?

– Именно! – Не понял подколки Конан, – чай, не траппер какой, эти-то да, дикие бывают.

Конноли хохотнул, прикрыв рот, но смолчал.

– Хватит, клоуны, – Алекс стукнул ладонью по столу, сам с трудом сдержав улыбку, – идите пока мундиры мерить, я на вас представления послал, хоть и грозился… авансом! Роб, ты теперь первый лейтенант, а вы – вторые.

– Ха! Теперь дамочки точно мои! – Громогласно взревел Конан, выходя из комнаты.

– На вас тоже пришло, – сказал попаданец Кейси и Патрику, – так что вместе поедем.

– Ничего не хочешь сказать? – Гриффин пытливо глянул на Фокадана. Тот поморщился и доложил загодя подготовленную полуправду:

– В Европе ещё когда воевал, с Черняевым по пьяному делу разговорился, ну и выдал… политика, экономика. Заинтересовал фельдмаршала, а тот у царя в фаворе. Не хмыкай, Кейси! Сам знаю, что экономист из меня неважный, зато ляпну порой что-нибудь этакое, так ты потом эти ляпы в деле используешь! Банк ты по чьей идее съел? Напомнить?

– Не надо, – кивнул О'Доннел, – понял я. Да и не стоит наговаривать на себя, в экономике ты получше многих разбираешься, другое дело, что не очень-то и хочешь. С царём так же, как с Черняевым?

– Разве только трезвым, – улыбнулся в усы попаданец, – а так да. Поговорил по приезду, откровенно достаточно.

– Социализм затрагивали? – Поинтересовался Патрик.

– Социализм, коммунизм, Теологию, ИРА, национализм… много говорили. Александр мне пытался передать своё понимание священной крови царствующих особ и особого положения аристократии. Дескать, никак без них, помазанников божьих и образцов благородства – народишко в захирение придёт, а опосля и вымрет.

Кейси заржал, не скрываясь, засмеялся и Патрик.

– Вот… а мне всерьёз слушать пришлось, представляете? Вроде бы умный человек, образование отличное, а вот поди ж ты. Переступить через себя и понять, что по сути паразитом являешься… Ладно монарх, это ещё так-сяк, не сильно хуже президента, свои плюсы есть. Но наследственная аристократия?

– Лицо сдержал? – Полюбопытствовал журналист.

– Куда ж я денусь? Слово ещё пришлось дать – не лезть в политику, пока в России работаю. Не только местных не трогать, но и статьи не публиковать.

– Проблемно, – нахмурился Кейси, – я хотел, чтобы ты позже осветил некоторые моменты экономических теорий с точки зрения политика. Ладно, обойдусь. На Маркса вывести сможешь? Отлично. Дальше рассказывай.

– Дальше? Я не самый умный человек, но думать умею, да и проблемы вижу с нестандартных сторон. Не думаю, что Александр пришёл от меня в восторг, но по-видимому понял, что взгляд со стороны может быть полезен. Потом не раз и не два разговаривали, тяжело с ним. Думаю, ему со мной ещё тяжелей, но ничего, держался, даже дружелюбие демонстрировал. Значит, полезными наши разговоры оказались для него, раз приглашает.

– Да и Конфедерации твоя дружба с царём на руку, командир, – подал голос незаметный доселе Келли, – я документы смотрел, контракты неплохие. Ты за пару месяцев сделал больше, чем предыдущий консул за всё время.

– Сделал я больше не потому, что гений или трудяга, а потому, что предыдущий… да вы и сами знаете. Ладно, заканчиваем разговоры, нам послезавтра выезжать. У кого какие дела остались в Москве – решайте. Портные, встречи… ничего не забыли?

Вернувшаяся Кэйтлин приглашение в Петербург встретила с детским энтузиазмом. Перенявшая от отца скептическое отношение к аристократии, она в то же время оставалась девочкой, с девчачьими же фантазиями. Дворцы, принцы и балы занимали в них не последнее место. Как это уживалось с мечтой стать настоящим фением и умением освежевать пуму, отец понимал плохо. Но как-то уживалось, ребёнок растёт вполне гармоничной (пусть и несколько неформатной) личностью.

* * *

Путешествие из Москвы в Петербург запомнилось разве что сквозняками, гуляющими в купе, да тёплой печкой. Сквозняки, увы, в девятнадцатом веке нечто обыденное. Как бы ты не изгалялся, но отсутствие резиновых уплотнителей и тому подобных вещей, сказывается сильно. Ручная же работа… это в двадцать первом веке она считается своеобразным эталоном качества и элитарности. В девятнадцатом же… увы, отсутствие качественных материалов, станков и даже инструментов сказывается даже на продукции признанных мастеров.

В целом же путешествие оказалось скорее приятным, особенно если в памяти живут воспоминания о европейской железной дороге, с её узкой колеёй и попадающимися порой вагонами-купе. Вот где ужас-то!