Солдат

– Вот что, – майор пристально посмотрел мне в глаза, – отец твой никаких бумаг, записок или карт не оставлял?

– Я не видел, вот только…

– Что «только»?

– У старосты планшетка имелась офицерская, что от родителя осталась, а больше ничего особенного и не было.

– Значит, у старосты планшетка есть?

– Да, он её в сундуке у себя в доме хранит.

– Ну ладно, то всё потом. – Майор отвёл взгляд. – Давай тобой займёмся. Стрелять умеешь?

– Нет, откуда, если у нас на весь посёлок три охотничьих ружья и каждый патрон на счету.

– По лесу как ходишь?

– Получше, чем горожане, конечно, но всё же не охотник.

Майор достал из рюкзака папку, что?то пометил в ней и отправил меня к общей группе. Я уже выходил из отсека, когда он меня окликнул:

– Сашка, постой.

– Да? – Я остановился.

– В учебке будет трудно, сразу говорю, так что не сломайся, не опозорь память отца своего. У нас протекций не оказывают, но если что, после КМБ я тебя к себе в роту заберу, подумай, ведь можешь и отказаться, пока не поздно.

– Думать не буду, пойду к вам, – ответил я Ерёменко и направился в свой отсек.

Столицу нашу я не увидел. Как у Блока в стихах: «Был мрак, где не видать ни зги». Вот и у нас получилось так же: какое?то тёмное здание вдали, несколько тусклых фонарей на перроне да усиленный воинский патруль с двумя злыми псами?волкодавами, как мне пояснил всезнающий Стас, патрульными были бойцы Второго гвардейского батальона. В общем, постояли мы на месте полчасика всего. Нашему составу поменяли паровоз, и мы снова пустились в путь. Скорость поезда заметно увеличилась, и, миновав Кореновск и Тихорецк, уже к вечеру следующего дня наша группа выгрузилась в станице Павловской.

Нас ждали и сразу же от железнодорожного вокзала, где нашу группу погрузили в кузов небольшого, крытого брезентом старенького автомобиля, отправили в часть. Механик Шварц при этом утверждал, что мы едем в самой настоящей «газели». Хм, спорить с ним никто не стал, всё равно никто из нас не разбирался, что это за марка машины, но всю дорогу он не смолкал и без устали вёл рассказ про это техническое чудо.

Ехали недолго, минут пятнадцать, и остановились уже в расположении батальона, под который было отведено три окраинных станичных улицы. В домах, разумеется, жили офицеры и семейные солдаты, а все остальные, которых было большинство, ютились в многочисленных палатках, расположенных рядами вокруг домов. Напоминало это всё некий цыганский табор с книжной картинки, но в то же время, несмотря на суету и беготню, везде царил какой?то внутренний порядок. Впрочем, ночью мы увидели не слишком много, основные впечатления ожидали нас следующим днём, когда после ночёвки в одной из палаток нашу небольшую группку выгнали на общее построение.

На плацу, большом поле, покрытом красным кирпичом, стоял весь Четвёртый гвардейский батальон в полном составе, и никогда до сего момента я не видел такого скопища людей. Живое человеческое море окружало нас, от этого мне было немного не по себе, и, на мой взгляд, было в этом батальоне не тысяча солдат, а все полторы. Как прошёл подъём флага, первый в моей жизни, я не запомнил, а вот то, что происходило после него, наоборот, врезалось в память на всю оставшуюся жизнь.

Подразделения с плаца разошлись, и остались на нём только мы да ещё две группы таких же растерянных людей в гражданской одежде. Хотя был ещё сержант Ахмедов, который сказал, что должен передать нас офицеру?наставнику, который придёт с минуты на минуту. Простояли мы минут десять, и, наконец, появился он, офицер?наставник, человек?гора, настоящий богатырь – за два метра ростом. Уж на что Ерёменко здоровяк, но этот был самым настоящим переростком, по сравнению с которым все остальные люди казались недомерками и недокормышами.

– Ахмедов! – приблизившись к строю, проревел человек?гора. – Ты что тут делаешь, кабан грёбаный?

– Товарищ капитан, – вытянулся в струнку сержант, – рекрутов из последнего набора для вас стерегу.

– А командир твой где?

– В роте, товарищ капитан.

– Свободен, – рявкнул капитан, и сержант Ахмедов испарился в считаные секунды.

Капитан прошёлся вдоль нашего хилого строя и как?то спокойно и без крика, отчего мне стало не по себе, произнёс:

– Мать моя женщина, каких ублюдков понабирали. Мля, год от года народ всё хуже и хуже. Эй, ты, с прищуром, – он ткнул пальцем в Костю Свиридова, – ты как сюда попал, доходяга?

– Контракт подписал, – ответил тот.

– Блин, кто тот грёбаный папенгут, который тебя сюда привёз?

– Майор Ерёменко.

Офицер?наставник пробурчал что?то невразумительное, остановился и представился:

– Меня зовут капитан Максимов, и я, без всякого преувеличения, буду вашим самым жутким кошмаром на всё время прохождения учебного процесса. Вас, – он обвёл строй пальцем руки, – здесь тридцать человек, через месяц останется десять. Что будет с остальными двадцатью, знаете?

– Нет, – подал голос Стас.

– Они сдохнут, и их зароют на ближайшем кладбище. А сейчас нале?во! – Мы неловко развернулись в нужном направлении. – Бего?ом, марш!

Мы побежали, но капитан направления не указал, и все тридцать человек, в пальто, полушубках или простых шерстяных свитерах, полчаса рысили по кругу. Капитан всё это время только злорадно посматривал на нас и время от времени издавал подбадривающие крики:

– Быстрей, волоёбы! Ты, хилый, прибавь газку, мурлокотан! Не отставать! Ещё быстрей! Ты чего, морда, на курорт приехал? Эй, чернявый, догоняй собратьев по разуму!

Наконец, когда первый из нас, незнакомый мне паренёк самого тщедушного телосложения, рухнул на кирпичную кладку плаца, Максимов остановил наш бег и отправил на завтрак.

Кормили здесь хорошо, слов нет, не хуже, чем у нас в посёлке: варёные яйца, масло, белый хлеб, перловая каша и сладкий чай. Правда, времени на весь приём пищи выделили только десять минут, а потом в столовую, большую, просторную палатку с длинными рядами столов, влетели подручные Максимова, три сержанта с резиновыми дубинками в руках, и нам пришлось в срочном порядке выметаться наружу.

От столовки строем направились на склад, где нам выдали по два комплекта рабочей униформы серого цвета, свитера из собачьей шерсти, шапки, бушлаты, спальные мешки и бывшую в употреблении обувь – стоптанные армейские берцы, да ещё кое?что по мелочи, в основном для гигиены. Потом последовал быстрый медосмотр в санчасти, дезинфекция, стрижка, помывка в бане и заселение в палатку, которая должна была стать нашим новым домом на ближайший месяц. За такими занятиями прошла половина первого дня нашей службы, и всё это время нас сопровождали только сержанты, а сам Максимов появился после обеда, когда мы, уже переодетые в новую форму, вновь выстроились на плацу.

– Нале?во! – вновь скомандовал капитан. – Бего?ом, марш!

Снова бег, опять крики Максимова и ожидаемое падение хилого мальчишки. Мы остановились, а капитан в ярости прокричал:

– Какого хрена вы встали? Ваш товарищ ранен, живо взяли его на плечи! Ты и ты, хватайте парня! Бегом, марш! Не останавливаться! Передать раненого другой паре!

Через пятнадцать минут рухнул второй, за ним третий. Кто покрепче, хватали павших на спины и волокли их по кругу, и такое мучение продолжалось до тех пор, пока не пал последний из нас.

– Задохлики! – Капитан устало, как будто это он бегал до потери сознания, а не мы, махнул рукой и ушёл.

Нами вновь занялись сержанты, и начался сам учебный процесс, как его понимало большинство из нас. Всю нашу группу новобранцев завели в палатку, отведённую для учебных целей, разбили по десять человек на сержанта, и пошло изучение старого и надёжного, как молоток, автомата АКМ. Надо отдать должное сержантам: несмотря на свою жёсткость, объясняли они всё очень доходчиво и терпеливо, так что через три часа я уже назубок знал устройство автомата и первым самостоятельно произвёл его неполную разборку и сборку.

В учебном классе провозились до вечера, а дальше можно было и не гадать, что должно было произойти. Да?да, после ужина появился капитан и началась беготня по плацу, но только теперь в лагере было не безлюдно, как утром и в полдень. Казалось, что весь батальон собрался вокруг на вечернее представление ржаку словить. Мы выдыхались и падали на кирпичи, а вокруг радостно шумели и смеялись сотни людей. Одним словом, полное позорище. Ладно, я не пью и не курю, здоровья хватает, мог бы бегать долго, но по условиям пробега надо было и «раненых» на себе тянуть, а это уже совсем другое дело.

Усталые и изнурённые, мы вошли в свою палатку только часам к десяти вечера, но на этом первый день нашего пребывания в батальоне не окончился. Начались внутренние разборки. Домовой и ещё три здоровых мужика, с которыми у него оказалось много общего – они тоже были ворами, – прижали в угол тщедушного паренька, который не выдерживал бега, и начали его ногами избивать. Непорядок. Против них вышли трое: Стас, я и ещё один крепкий паренёк, имя которого мы пока не успели узнать. В итоге недолгого разговора завязалась драка, и Домовой с корешами огребли по полной программе, хотя и нам досталось крепко.

На шум влетели сержанты с дубинками в руках, да так вовремя, как если бы рядом находились и ждали, чем дело закончится. Воров и хилого паренька утянули в санчасть, а нам влепили по наряду и отправили на плац наводить красоту и кирпичики, за день из основы выпавшие, резиновыми молоточками обратно в землицу вбивать. Вроде бы несправедливость налицо, но, как ни странно, мы не унывали, и обиды на сержантов не было. Под светом нескольких электроламп, получавших энергию от дизель?генераторов, шумевших где?то вдалеке, в одном из дворов, мы работали и переговаривались.

– А хорошо мы им врезали, да? – спрашивал паренёк.

– Точно, – подтвердил я, – хорошо. Кстати, тебя как звать?то?