Анекдоты для Геракла. Удивительные приключения Алексея Сизоворонкина – бухгалтера и полубога

От этого увлекательного зрелища Лешку-Геракла оторвала соседка, Артемида. Вместо лука в ее руках был кувшин, который она протягивала Алексею. Лешка принял тяжелый кувшин, в котором жидкость, почему-то бесцветная, плескалась у самого горлышка, и наклонил его над бокалом. Наклонил осторожно, без той бравады, какую демонстрировал Зевс-олимпиец.

– Ну, так опыт у него… который не пропьешь. Но опыт – дело наживное.

Он поднес к губам полный бокал, в котором плескалась янтарная теперь жидкость, и вспомнил – как раз по такому случаю:

– Ну, как говорила моя бабушка: все, что нас не убивает, можно попробовать еще разок.

Вспомнил вслух, громко, и это прозвучало как тост; первый на этом удивительном пиру – таком скромном на первый взгляд, совсем не олимпийском. Под одобрительные смешки пирующих он сделал первый глоток. Это действительно было божественно. Коньяк не обжег, не попросился наружу, как это бывало прежде. Он, казалось, проник в каждую клеточку языка, неба, а потом и всего тела. Хотелось петь, обнять весь мир… Да хотя бы соседку – Артемиду, которая явно тоже пребывала в эйфории и не отодвинула ножку, когда Алексей словно невзначай промахнулся по столешнице, и уронил ладонь на коленку богини охоты. Советчик внутри тоже, очевидно, принял на себя удар алкогольной бомбы, потому что икнул и кивнул головой, которой у него не было: «Не теряйся парень, девушка на сегодняшний вечер свободна».

Коленка была на удивление мягкой и податливой для профессии, которую курировала богиня. Алексей уже наклонил было к девушке голову, чтобы одарить ее анекдотом уже персонально, но тут волшебная жидкость напомнила о себе второй частью пожелания. Во рту Сизоворонкина вдруг оказался сочный кусок баранины, запеченной столь искусно, что он словно сам поворачивался, подставляя самые лакомые бока крепким зубам. Эти зубы, в отличие от Лешкиных родных – леченных-перелеченных – могли разгрызть любую кость, но сейчас этого не требовалось. Мясо таяло во рту само, и никак не желало проваливаться внутрь такого же мощного, как и все в этом теле, пищевода, до тех пор, пока не отдаст всю гамму ощущений пищевым рецепторам. А соседка уже протягивала кувшин, опять полный и манящий прозрачной жидкостью.

Алексей машинально кивнул, и на мгновенье завис – не знал, чем можно дополнить тот удивительный букет, которым были загружены все сто сорок килограммов его плоти. Наконец он выбрал; после совета с невидимым подсказчиком, который заверил, что любое извращение в этом зале не может принести вреда – ни несварения желудка, ни изжоги, ни утреннего похмелья. Лешка на слове «извращение» легонько сжал ладонью коленку соседки, но пока ограничился пожеланием водки (холодной и кристально прозрачной – от слова завод «Кристалл») а потом… Еще пару секунд раздумий, и понеслось поочередно – сало с прослойками, непременно с самой Украины; соленые груздочки с лучком, политые подсолнечным маслом ручного отжима, рассыпчатая воронежская картошечка, и… На этом второй бокал закончился, а до третьего очередь не дошла – кувшин застрял где-то на противоположной стороне круглого стола.

– Ну что ж, – подмигнул внутреннему собеседнику теперь Алексей, – теперь можно и о других «извращениях».

Артемида это подмигивание приняла на свой счет, потому что подняла к возвышавшемуся в соседнем кресле горой Алексею-Гераклу лицо, в котором давно уже застыл какой-то вопрос. Сизоворонкин ответил на него, конечно же, анекдотом:

– В волшебной палочке главное – не длина, а магические свойства.

– Ну-у-у, – протянула соседка, явно имевшая способности к фольклорным изысканиям, – размер тоже имеет значение.

И цапнула рукой под столом ту самую «палочку». Брови Сизоворонкина от такой стремительной атаки полезли на лоб, но не так высоко, как у самой богини, которая так и не сумела охватить «палочку» ладошкой.

– То-то же, – ухмыльнулся Лешка, наклоняя над бокалом кувшин в третий раз.

Увы – кувшин, который Алексей принял полным, вдруг предъявил совершенно ненужную легкость; в бокал из него не упало ни капли. А справа, от бога-громовержца, донеслось ироничное громыхание, в котором Сизоворонкин распознал еще и легкую грусть от необходимости перехода к более скучным вещам, чем коньяк с водкой, или, скажем, женская ладошка на том самом месте. Впрочем, ладошки там уже не было. Артемида не успела справиться с хитрым узлом набедренной повязки, и теперь сидела на своем месте, ну точно как первоклассница – даже руки на столешнице сложила. Впрочем, остальные божественные личности тоже присмирели; изображали школьников, может, не так рьяно, но вполне приемлемо, на взгляд самой строгой учительницы.

– А я что? – ухмыльнулся Алексей в сторону верховного бога, – я школу давно окончил; успел еще два диплома получить – финансовый и юридический. Так что…

Тут Сизоворонкин, конечно, лукавил. Он тоже мог сидеть вот так – с противоестественно выпрямленной спиной и угодливым выражением лица. И сидел; раньше – когда в бухгалтерию заходил главный бухгалтер, или, не дай бог, сам генеральный директор фирмы. Но сейчас он мог позволить себе развалиться в кресле, потому что давно понял – этой кодле вместе с их паханом что-то от него, Сизоворонкина, нужно. Причем такое, что сами они свершить не могут.

Зевс неодобрительно покосился на него, но смолчал, почти сразу же подтвердив подозрения Алексея. Громовержец, кстати, тоже не чурался фольклора.

– Делу время, а потехе час, – хлопнул он по столешнице рукой.

Кувшин с бокалами истаяли, а Зевс встал, кивнув Сизоворонкину. И тот теперь не посмел ослушаться, тоже поднялся на ноги и застыл, готовый внимать словам олимпийца. Потому что вид у того был не просто грозный, а торжественный – словно сейчас, в эту минуту, решалась судьба всего сущего. Как оказалось, Алексей был недалек от истины.

– Есть деяния, которые не под силу богам, – начал Зевс, и тут же поправился, скривившись, словно от зубной боли, – нет, не так! Богам подвластно все. Но есть подвиги, которые должен свершить именно человек. Чтобы подтвердить тем самым право человечества на существование.

– А если…

– А если их свершат боги, значит, и мир будет принадлежать только им. А зачем нам мир без людей, молитвами которых мы живем? Только для этого?..

Зевс щелкнул пальцем и на столе на пару мгновений материализовались кувшин с бокалами. Они – как понял Сизоворонкин – тоже были продуктом тех самых молитв; не хилая доля чьих-то взываний к богам сегодня отвалилась и Лешке. Он уже понял, что отвертеться не удастся; что сейчас – если он согласится добровольно, и помчится навстречу подвигам и славе вприпрыжку, с флагом в руке и барабаном на шее – можно будет выторговать какие-нибудь бонусы вроде плазменного гранатомета или…

– Нет, – остановил его так и не разбушевавшуюся фантазию Зевс, – только тело полубога и человеческий дух.

– Не мешало бы помыться, перед тем, как на рать идти, – подумал Алексей, вслух задавая вопрос с подковыркой, – а вы что будете делать все то время?

– Мысленно мы будем с тобой, – ухмыльнулся Зевс.

Помимо его воли, или так было задумано им – на столе опять мелькнул невзрачный сервиз с волшебным содержимым. Алексей удрученно вздохнул, обозначая согласие; боги вокруг вздохнули гораздо глубже, и очень обрадовано.

– Может, я не первый тут такой, – еще раз вздохнул Алексей, садясь.

Ладошка соседки тут же вернулась на место; кувшин опять пошел по кругу, но Сизоворонкин, прежде чем очередь дошла до него, успел ответить на подъ… ковырку отца-олимпийца. Анекдотом, естественно:

– Мы с тобой за эти годы стали как одно целое…

– Конечно! Знаешь, как я устаю, когда ты работаешь?..

Боги за столом весело засмеялись, в руке Сизоворонкина оказался кувшин, а Артемида, наконец, справилась с неподатливым узлом…

– Девочки! Помните: на первом свидании главное – не храпеть!

Артемида не храпела. Она мирно посапывала и причмокивала губами, которыми этой ночью… Сизоворонкин горделиво улыбнулся и потянулся громадным телом, постаравшись сделать это так, чтобы не разбудить прекрасную богиню.

– А кстати, где ее лук? Где стрелы, с которыми она, если верить подсказчику внутри, никогда не расстается? И где, наконец, одежда?

Он приподнялся на локте, и обвел взглядом комнату, в которой, как оказалось, не было ничего, кроме ложа и двух обнаженных тел. Незримый гид, который исчез как раз к окончанию общей оргии, с которой Артемида утащила его чуть ли не силком, тоже молчал.

– Может, под кроватью?

Сизоворонкин сам не мог понять, зачем ему сдался этот злосчастный лук. Может, просто хотел подержать его в руках, оценить силу тугих жил, которая, как утверждал пропавший подсказчик, не была подвластна никому, кроме хозяйки. Он скатился с ложа, в котором утопал вместе с Артемидой, словно в облаке, и приник взглядом к узкому пространству, что отделяло огромную кровать от мраморного пола. Кровать даже на вид была неподъемной; массив мореного дуба, из которого был изготовлен каркас, был толщиной не меньше пятнадцати сантиметров. Размеры самого ложа тоже поражали – метров двадцать квадратных, не меньше.

Никакого лука под ним не было. Алексей-Геракл чуть не стукнулся макушкой о дуб, когда сверху прозвучал чуть насмешливый возглас:

– Мой герой! Ты решил отнести меня для утреннего омовения вместе с ложем?

Сизоворонкин содрогнулся, все-таки задев затылком жесткий брус; а вот Геракл, в чьем теле он сейчас обитал, без всякой подсказки выпрямился во весь рост, напряг все мускулы, которых у него, казалось, было намного больше, чем у обычного человека, и горделиво согласился:

– Легко!

Конечно, был соблазн поднять ложе за край, стоя к нему лицом. Так это самое лицо оказалось бы как раз напротив шаловливо раскинутых в стороны ножек богини.

– Ах, женские ножки! Одна другой нежнее… Но истина, как всегда, где-то между ними…

– Нет! – поняли и Алексей, и Геракл, – стоит мне попытаться прильнуть к этой истине, и шоу под названием: «Полубог показывает свою силу», – не состоится.

Тогда Сизоворонкину пришлось бы доказывать что-то другое. А ему сейчас было не до этого «другого». Потому что в комнате не было не только лука, и одежды двух страстных полуночников, но и самого обычного ночного горшка.

Поэтому он принял позу низкого старта, вцепившись за спиной ладонями в край деревянного бруса. Конечно, в дверь этот необычный экипаж мощностью в одну полубожью силу не вписался бы ни при каких условиях. Но Лешке нужно было лишь продемонстрировать свою силу; поднять кровать, весу в которой было не меньше тонны, и протащить ее вместе с божественной наездницей несколько шагов. Показав при этом, естественно, могучие мышцы спины. Мускулы действительно напряглись; Алексей гортанно выдохнул из себя воздух, и дернул неимоверную тяжесть вверх, закрыв от натуги глаза.

Лешка утвердился с тяжеленным грузом на задрожавших ногах; вес ложа он оценил явно неверно. Тонна для Геракла была вполне по силам. А сейчас ноша тянула книзу с такой силой, что казалось – ноги сейчас промнут мрамор пола. А под левой подошвой еще и камешек какой-то оказался. Но он стоял, подобно Атланту, которого когда-то заменил, и ждал, когда позади раздастся восхищенный девичий крик. Дождался – кто-то действительно хрюкнул; самым натуральным образом. Словно на ложе лежала не богиня, а свинья; причем громадных размеров. Пальцы Геракла стали разжиматься и поползли – почему-то не по дереву и облачному матрасу, а по холодному камню, царапающему кожу до крови.

Сизоворонкин вспомнил:

– Коротко о себе? Плохо переношу жару и тяжелую мебель…