Оценить:
 Рейтинг: 0

Олимпийский бал. Пятая история из цикла «Анекдоты для богов Олимпа»

<< 1 2
На страницу:
2 из 2
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Не только. Можно, например, плед принести.

– От секса гораздо больше удовольствия, чем от секса.

– Иногда бывает такой секс, что лучше бы плед принесли…

Богиня с полубогом переглянулись, и звонко расхохотались, присаживаясь к «столу». Геракл почувствовал вдруг, что с души свалился огромный камень, весом никак не меньший, чем валяющийся рядом труп дикаря. Только к завершению трапезы он понял, что это означало. Растаяло родившееся было чувство вины перед Лешкой Сизоворонкиным. А Афродита, наконец, представилась своим нынешним именем.

– Изольда, – улыбнулась она Тристану, – судя по всему, твоя будущая королева.

– Это как? – изумился Геракл.

– Очень просто. Этот милый мальчик, – она кивнула в сторону мертвого дикаря, – напал на корабль невесты короля Марка; мой, если кто не понял. Ну, как корабль – просто большая лодка. Там нас всего-то было восемь человек – четверо гребцов, два стража и моя служанка. Я – восьмая. Мужичков этот громила…

– Здесь его зовут… звали Морхультом, – подсказал Тристан.

Изольда кивнула, и продолжила:

– В-общем, и гребцов, и охрану он положил прямо там, – она махнула в сторону близкой отсюда реки, – на стоянке, которую мы устроили, прежде чем предстать перед женихом (она усмехнулась), – а нас с Беатой, служанкой, подхватил подмышки и притащил сюда.

– И где же… твоя Беата, – вырвалось у Тристана, который уже знал страшный ответ.

– Там и осталась, – Изольда, кажется, совершенно равнодушно махнула в сторону чернеющего зева пещеры, – спасая свою госпожу, первой предложила свое тело дикарю. И погибла, в пылу страсти чудовища.

Тон ее повествования не стал печальнее. Геракл в душе Тристана легко подавил родившееся было возмущение и кивнул: «Такова жизнь!».

– Чутье у этого Морхульта просто фантастическое. В том самом пылу уловил, как я подобралась с камнем в руках, и почти увернулся от удара. Так что ты появился очень вовремя. За мной долг. А теперь… расскажи мне о короле Марке.

Тристан надолго замолчал. Благодарность в душе парня, воспитанном королем с младых лет, сейчас бурно соперничала с фактами. Король Марк был не самым приятным человеком Корнуэльса – и внешне, и, особенно, внутренне. Он был страшен лицом, необъятно толстым и неопрятным. А еще – подлым, коварным и мстительным. Только теперь Тристан понял, почему король послал его на эту, казалось бы, безнадежную битву. Ведь рядом с Марком он – молодой, красивый; благодаря давнему общению с Лешкой весьма остроумный воспитанник – выглядел просто идеалом высшего света корнуэльского общества. А тут еще на подходе молодая жена…

– Вы никогда не были замужем?

– Нет.

– А я-то думаю, откуда такое счастливое, не тронутое бытом лицо!

Лицо Изольды-Афродиты после рассказа Тристана счастливым не выглядело; скорее было задумчивым, потом стало хищным. Она потянулась всем телом, игриво улыбнулась и воскликнула:

– Мне уже не терпится посмотреть на красавчика, которого ты сейчас обрисовал. Сдается мне, что главным его занятием теперь будет обламывание рогов на собственной голове.

Тристан лишь восхитился такой непосредственностью олимпийской богини; только что демонстрирующая верность человеку, которого, быть может, никогда больше не увидит, она теперь… Он подальше от греха (ну, не мог так сразу перестроиться!) предложил поспешить в стоянке; в надежде, что река – сама, или с помощью лихих людишек – не умчала лодку Изольды вниз по течению.

Лодка была на месте. Стараясь не смотреть на то месиво плоти, в которое озверевшее чудовище превратило шестерых здоровых мужчин, Тристан запрыгнул на борт; чуть не упал, забыв о раненой ноге, на которую неосмотрительно скакнул, но удержал равновесие, и с любопытством огляделся. При дворе короля Марка водный транспорт жаловали разве что рыбаки. А здесь все говорило о народе, привыкшем ходить в дальние походы.

– Да, – подтвердила его вывод собравшая свой мешок Изольда, – у нас много умелых мореходов. Ходят даже в Британию.

– А сейчас мы где? – озадачился Геракл, который в совместной жизни с Сизоворонкиным успел немного приобщиться к занимательной науке географии.

– Судя по всему, в Ирландии, – решила Артемида, – хотя, по большому счету, не все ли равно. Для нас сейчас важнее решить – сможем ли мы управиться с этой лодкой вдвоем?

– Сможем, – успокоил ее Тристан, – тут грести всего ничего. Вон за той излучиной реки селение. Там я оставил коня, и старого слугу. Думаю, что вельды не откажут победителю злого чудовища, и дадут в помощь несколько крепких парней.

Изольда хитро улыбнулась (раньше, на Олимпе, Геракл не замечал в Артемиде столько бесшабашного озорства – наверное, от Лешки набралась) и дополнила его речь:

– И благодарные вельдки тоже не откажут герою!

Богиня как в воду смотрела, благо, что ее вокруг лодки было предостаточно. Вельды, узнав об избавлении от страшного соседа, устроили праздник. Место рядом с героем, нахально отодвинув в сторону саму Артемиду, заняла девица умопомрачительной красоты. Бранжьена – так она назвалась – на пирушке, которая закончилась поздно ночью, практически ничего не ела. Она бесцеремонно смотрела на Тристана, обещая блудливым взглядом неземные удовольствия, а под столом ее незанятые ничем ручки начали творить непотребство даже раньше, чем староста селения поднял первую чарку с шибающим в нос самогоном в честь победителя Морхульта. Так что Тристан не узнал, насколько поздно отошли ко сну этой ночью вельды; ну и Артемида вместе с ними.

Бранжьена буквально бегом утащила его в хижину, и там, в темноте, набросилась на него яростней, чем дикарь. Одолженная Изольдой рубаха тоже превратилась в лохмотья; штаны Геракл едва успел стащить сам. А девушка уже смутно белела в темноте обнаженным телом. Если бы не тысячелетний опыт Геракла, их общее с Тристаном тело так и осталось бы в этом жилище, испепеленное женской страстью. Но герой, мужественно переждав первый натиск неистовой красавицы, взял в руки… сначала ее полные груди, вызвав громкий стон, потом все остальное, и унес Бранжьену в страну, куда можно попасть только вдвоем, помогая друг другу руками, ногами, всем, чем угодно – так, чтобы уже непонятно было, какие части тела жадно ласкают благодарные партнеры. Уже под утро Геракл, уставший, как никогда раньше в этой жизни, с трудом натянул на себя остатки одежды, вышел на улицу, и сел на покосившуюся лавочку. Покопавшись в памяти, он нашел подходящий анекдот:

А давайте и правда беречь мужчин! Их же меньше! На всех может не хватить… Давайте относиться к ним гуманнее! Поймали вечером – отпустите… утром!

Рядом недоуменно прислушивался к словам незнакомого языка староста селения.

– Не знаю, что за странные слова говоришь ты, благородный господин, – негромко засмеялся он, – но на Бранжьену твое заклинание вряд ли подействует. В своей страсти она ненасытна; а уж если ей понравился парень… Судя по тому, что ты вышел, хоть и с трудом, а она по-прежнему спит, теперь тебе от нее не избавиться, господин Тристан. Единственный выход – немедленное бегство!

На высокое крыльцо выскочила чаровница, обмотавшая вокруг стана платье. Увидев Тристана, блаженно щурящегося на утреннее солнышко, она облегченно вздохнула и рухнула рядом, потянувшись так широко и заразительно, что платье практически полностью сползло на скамью, и дальше – на травку; а староста замер рядом с открытым от изумления ртом. Геракл представил себе, что вот так же с вожделением и некоторым испугом на девушку смотрит король Марк, и…

В-общем, вместе с шестеркой гребцов в дальнейшее плаванье отправились, кроме богини с полубогом, еще и конь Тристана и новая служанка королевской невесты – Бранжьена. Сам герой почти целый день проспал на палубе; лишь однажды, когда лодка пристала к берегу на поздний обед, проснулся от нежного прикосновения девичьей ладошки. Во сне Тристан в очередной раз переживал ночное приключение, поэтому открыл глаза со вздохом на губах: «Бранжьена!», – и тут же попытался вскочить, увидев перед собой смеющуюся богиню. С Артемидой он поделился своими планами еще на берегу, и потому совсем не удивился, когда она показала взглядом на штаны Геракла, едва не лопающиеся от напора плоти.

– Да уж, – похлопала она по плечу смущенного полубога, – чувствую, что от «яблочка», которое ты собрался преподнести своему королю вместо свадебного подарка, до конца плаванья останется один огрызок…

А ночью, не дожидаясь, когда остальные путешественники отойдут ко сну, Бранжьена опять ловко подкатилась под бочок Тристана, готовая к новой «схватке»…

Река на равнине несла свои воды медленно; гребцы, расслабленные палящим солнцем и равнодушным отношением господ к их трудовым подвигам, ворочали веслами еще медленней. На четвертую ночь Тристан был готов вскочить на пасущегося рядом коня и умчаться прочь – все равно куда, лишь бы подальше от ненасытной вельдки. В то же время что-то неизмеримо могучее тянуло его к этой девушке; не любовь, и не другое подобное человеческое чувство. Только теперь Геракл понял, почему староста не раз обмолвился о колдовстве, а главное, отчего он так легко отпустил из селения молодую работящую девку.

Во всех остальных отношениях Бранжьена не вызывала никаких нареканий. И за госпожой ходила, словно Артемида и в этой ипостаси была истинной богиней, и готовила прекрасно, и слова лишнего себе не позволяла… пока не наступала ночь. Наконец, в разгар пятого дня, вдали показались стены замка короля Марка. До сего дня Тристан считал их родными; теперь же он с радостью бы проплыл мимо, отправился вниз по реке, и дальше – да хотя бы через пролив, в Британию.

– Только подарок нужно здесь оставить, – процедил он сквозь зубы; так тихо, чтобы не расслышали ни сама «подарок», ни Артемида.

Встреча героя и королевской невесты с владыкой Корнуэльса прошла обыденно – словно с борта лодки сгрузили дневной улов рыбы. Король, правда, снизошел к пристани, но лишь скривил губы, когда Тристан, отчитываясь о командировке, чуть склоня голову, рассказал и о битве с Морхультом (в рассказе – долгой, с кровавыми подробностями и победой, добытой неимоверными усилиями), и о той, кто ждал спасения в пещере великана. Король перевел взгляд на принаряженную по случаю прибытия к новому дому Изольду и, показалось Тристану, скривил губы еще сильнее.

– Что-то в этой свадьбе не то, – догадался Геракл, – так смотреть на невесту – юную, красивую, истинную богиню, может только мужчина, которого загоняют в брак насильно, да еще с такими условиями, что лучше в гроб, чем под венец! Или, дорогой дядюшка… у тебя теперь крепко стоят только рога?!

Но нет – король Марк перевел взгляд на служанку, что потупила взгляд рядом с Изольдой, и его глаза загорелись; живот сам собой постарался втянуться, не очень преуспев в этом весьма благородном позыве, а рука потянулась к губе, чтобы подкрутить молодецки усик, который там никогда не рос. Глаза же короля не отрывались от низкого выреза на платье Бранжьены.

– Девушка, вы что, без лифчика?!

– Я без комплексов!

Никакого лифчика, а тем более комплекса на роскошной груди вельдки не было. Было лишь несколько синяков, оставленных стараниями Тристана; но, наверное, они еще больше возбудили старого короля. Он, постоянно оглядываясь на невесту, идущую чуть позади вместе с Тристаном и служанкой, гордо выпятившей вперед бюст, позволил увести себя в замок, и уже там объявил хриплым голосом о свадьбе, которую назначил на этот же вечер.

– Вот это по-нашему, – шепнула на ушко Гераклу ничуть не смутившаяся невеста, – сразу взял быка за рога.

Что, или кого она при этом имела в виду, Тристан не понял. Он внезапно почувствовал, как в груди родилась ревность; совершенно неуместная, ведь именно для этого – чтобы затмить глаза королю, он и привез в замок вельдку! Последняя тем временем жарко вздыхала за спиной своей госпожи; скорее всего потому, что свадебные церемонии обычно длятся так долго, а летние ночи так коротки!

Саму свадьбу Тристан почти не запомнил. Он сидел – оскорбительно для статуса наследника – в дальнем от короля и будущей королевы углу пиршественной залы, и не отрывал взгляда от двух прекрасных лиц – богини охоты Артемиды, чему-то ухмылявшейся, и простой вельдки Бранжьены, стоящей за спиной госпожи. Так, втроем (третьим в их компании почти затерялся законный супруг, король), они и покинули только набирающий силу пир. Тристан тоже не задержался в зале; он вежливо покивал сидящему рядом советнику короля Горвеналу, который пообещал написать поэму и о его подвигах, и о нынешнем эпохальном событии, и о многом еще… чего Тристан уже не слышал. Он не помнил, как в горячке оказался в своей комнате, как срывал трясущимися руками совсем не парадные одежды; как ворочался, безумно скрежеща зубами от картинок, в которых обрюзгшее тело Марка нежно ласкали сразу четыре нежные женские ручки. Тристан не сразу осознал, что в его горячие объятия скользнуло прохладное тело богини. Это не было сжигающей все огненной пляской, как с вельдкой; ночь с Артемидой была сродни плаванью по волнам – ласковой, бесстыдной, и нескончаемо длинной. Рассвет, наверное, так никогда бы не наступил, если бы в одном из своих горячечных пробуждений полубог не увидел, что на пороге комнаты стоит бледная, как сама смерть, девушка.


Вы ознакомились с фрагментом книги.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
<< 1 2
На страницу:
2 из 2