Куда кого посеяла жизнь. Том XIII. Публицистика

По этой системе, не имеющей аналогов, я в свое время защитил кандидатскую диссертацию в Москве. Абсолютно убежден, если бы вместо тех ненужных нашему региону реформ была бы внедрена моя система, показатели, конечно, бы снизились, в силу не зависящих от аграрников причин, но основа материальной базы и производственная структура АПК были бы сохранена. Есть живые примеры в Приднестровье, где элементы моей системы были приняты, там сохранилась практически вся база, производство, а главное – люди. Система как раз и сильна разумной системой, и думаю, мы к этому обязательно вернемся, если не в ПМР, так в других местах. Лучшего пока никто не придумал, да на сегодня пока ничего другого и не надо.

Навязываемые селу с пеной у рта, перестройщиками-реформаторами фермерские хозяйства, в условиях ПМР, да и в той же России – по большому счету -бред сивой кобылы. Мы хорошо помним, как запускалась эта идея еще при агонии Союза. Она, кстати, тоже была частицей той же системы развала АПК. Мы помним, кто были те, первые, еще генсековские «фермеры» – бывшие военные, партработники, авантюристы и просто чистые аферисты. Им дали деньги в помощь, кредиты, технику, льготы, а куда они подевались? Растащили все и пропали, через них даже тех, кто хотел и был настоящим фермером, считали за жуликов и мешали всем, чем могли. Кто за 20 лет что-то полезное в этом сделал? Единицы, а шуму и денег потратили немало. На мой взгляд, пропагандисты фермерства тех времен были или очень недалекие люди или выполняли чей-то заказ, третьего не дано. Разве можно было рядом с умирающими деревнями, причем в лучших местах, строить особняки и мастерские и наполнять их современным оборудованием и машинами. Даже если тот герой-фермер был нормальный человек, да разве деревня дала бы ему жить. Его или спалят, или потравят, или самого отравят. Это же был политический идиотизм в угоду кому-то.

– Проповедники фермерства кивали на Америку, другие страны. Так надо же было вникнуть в суть той фермеризации, сплошной, кстати, когда впереди шли войска, очищая территории, за войсками шли власти, разбивали участки, за ними приходили фермеры, им выделялась земля. Не рядом с селом, а рядом с такими же фермерами. За ними шли дороги шоссейные и железные, банки, почта и телеграф, потом вся инфраструктура необходимая, торговля, сервис, правоохранительные органы, промпредприятия, готовившие сельхозтехнику, чтобы не возить ее из-за океана. Часть тех фермеров-переселенцев имела собственные средства, часть брала кредиты. Банки не беспокоились за возврат кредитов, заемщик никуда не денется, спереди глушь и индейцы, сзади – океан. А землю он (фермер) с собой не унесет. Вот то была фермеризация настоящая. И хотя в настоящие времена те фермы значительно укрупнились за счет поглощения слабых ,более сильными, сама идея осталась.

Конечно, фермерство – это добровольное самоистязание, в какой-то мере рабство. И наш крестьянин, привыкший к какому-то определенному рабочему дню, выходным, праздникам, больничным, отпускам, включая декретные, учебные и т.п.,уже не очень-то хотел бы идти в фермеры, на 365 суток в году рабочих и без выходных и без всяких льгот, да еще за все ответственным, да еще в окружении озлобленной нищей толпы. А еще дети. Дети фермеров, даже в развитых странах, в силу специфики жизни и необходимости помогать старшим с детства, как правило, в большинстве своем, становятся людьми второго сорта Все это надо знать, прежде чем умиляться фермерской жизнью. Это жизнь на любителя и только в двух вариантах – или большими цельными группами, так денег на всех не хватит, или где-то в глуши подальше от людей. А мы лепим фермера в Приднестровье рядом с десятитысячным селом и еще придумываем ему льготы. А в честь чего? А чтобы внедрять фермерство как таковое.

Фермерами в условиях развала становились те, кто сумел «увести» из колхозов технику, помещения и кое-что еще. Это бывшие председатели, инженеры и иже с ними. Это не фермеры, жуликами их назвать язык не поворачивается, они все-таки работают, но это не то, что нашему АПК надо. Их, фермеров, можно лепить там, где глухо и пусто. Но, разве вы не знаете наших людей? Вот давайте поедем, к примеру, в Ивановскую область. Места там есть пустующие, и никого там вроде бы нет. Попробуйте официально начать там какое-либо дело, ну, ферму построить или что-то еще в этом роде. Тут же появится масса ОЛО (опознанных летающих объектов) в виде всевозможных инспекторов-надзирателей, экспертов и т.п. И у всех такие длинные «клювы», как у фламинго, и все они ходят с раскрытыми ими. И попробуй туда ничего не положи. Заклюют. Вот ничего нет и их нет, появилось, и вся эта свора тут же, вот она,

И так везде в любом регионе. Вывод, если кто-то, в частности, в Приднестровье, вдруг заговорит о фермерстве, как о панацее в нашем АПК, присмотритесь к этому человеку или позвоните в больницу, может, кто-то недавно от них сбежал. Шучу, сквозь слезы…

Среди массы проблемных вопросов в АПК Приднестровья есть один очень немаловажный – вопрос о земле. Единственный клочок земли из всех бывших 22 миллионов квадратных километров союзной территории, где сохранилась государственная собственность на землю. Это единственное наше достижение за последние двадцать лет. В требованиях и рекомендациях зарубежных фондов вопрос о приватизации земли стал одним из главных в ряду тех, так называемых реформ. Крючок с наживкой «земля в собственности» сразу был проглочен в новых постсоветских государствах. А ведь это была «удочка» с мощной леской, за которую можно будет водить пойманный объект. И те, кто попался сразу, вспомните мои слова, еще не раз к этому вопросу вернутся и еще не раз пожалеют об этом.

Ничего не имею против тех, кто принял поправки в свои Конституции, вводя частную собственность на землю, это их право. Просто я всегда выступал против такого права в Приднестровье и доволен тем, что и моими усилиями тоже, в регионе пока такого не произошло. Тем более, я в душе считаю, что самое понятие «собственник земли» кощунственно уже по сути. Человек не может быть собственником земли по той простой причине, что выходит из земли и в нее уходит. Как дряхлый рабовладелец может быть собственником молодого раба и т.п. Собственником не земли, а территории может быть в лучшем случае государство и то временно, сколько было государств-собственников, а земля осталась.

До недавнего времени я надеялся, что и наше духовенство тоже стоит на позициях верховенства земли, как и я, а потом услышал, что церковные земли передаются им в собственность, и раз священнослужители застенчиво промолчали, т.е. согласились со всеми вытекающими последствиями, имеется в виду, что церковь посчитает, то и будет со своей собственностью и делать. А по-божески это или нет, это уже не наше дело. И я снял для себя этот вопрос публично, хотя в душе остался при своем мнении. Зная ситуацию с приватизацией земли не понаслышке, скажу, что разрешив продажу-покупку земли в той же России, государство своими руками породило самую наглую, самую грязную и самую необоснованно наживающуюся земельную мафию на всех уровнях. И приднестровцам, где нет купли-продажи земли, довольно грустно и как-то даже неудобно смотреть, как главные лица великой страны, публично, с трудом ,решают проблемы приобретения земли для государственных нужд.

Вот так, вчера даром отдали, а сегодня в миллион раз дороже выкупаем, ведь цену диктует продавец. Такое может быть только в России. В других странах тоже выкупают, но приобретенную кем-то ранее землю, а не полученную бесплатно или выгодно перекупленную. Но это только цветочки. Сейчас в России пойдет продажа-покупка сельхозугодий. Как бы россияне не предохранялись от покупки земли иностранцами и т.п., земли правдами-неправдами через подставных лиц все равно скупят. Пойдет тот же процесс, что идет сегодня в городах и селах. Но если в населенных пунктах просто идет переливание денег из одного частного кармана в другой и немного попадает государству, то при продаже сельхозугодий все это тоже будет присутствовать, но появится другая опасность, влияющая на продовольственную безопасность государства, и чем больше будет крупных собственников, тем опасность будет возрастать. Похожее уже было у нас на Одессщине 150 лет назад, когда немцы-колонисты, привлеченные в Россию императрицей Екатериной II, урожай увозили в Германию и настолько распоясались, перестав практически подчиняться российским властям, которые терпели, терпели около 100 лет, а потом объявили колонистов шпионами и выгнали из России.

Так вот возможный вариант уже в наше время. Какой-то крупный землевладелец, неважно настоящий или подставной, получив взятку или без таковой, просто ради идеи, землю не сеет и не пашет или просто траву для зайцев выращивает для охоты. А может, его импортеры попросили, тоже неважно, но он ничего не производит. Раньше что было, -райком, позже госадминистрация – вызовут, сей, а то землю отберем! А сегодня он – собственник! Хочет – сеет, не хочет – бурьян растит. И ничего ты власть с ним не сделаешь, кончилось твое время. Он знает, где в Гааге находится суд по правам человека, а частная собственность – это святое в мире. И чует мое сердце, что придут времена и придется каким-то спецподразделениям «выковыривать» тех собственников, чтобы заставить работать на прилавок государства.

Но, если в России, где всего 12 % всей территории занимают сельхозугодия, их приватизация не может стать угрозой продовольственной и государственной безопасности, то в Приднестровье, где полезная площадь составляет почти 90 % всей территории республики, введение купли-продажи земли, чревато потерей самой государственности. Поэтому сверхнепонятно, почему вдруг приднестровские депутаты с таким энтузиазмом, достойным гораздо лучшего применения, выполняя, видимо, предвыборные обещания, прямо из кожи вон лезли, уговаривая электорат за введение частной собственности на землю в ПМР, какими только нелепыми аргументами не апеллируя, до потери стыда. Тем более, зная опасность для ПМР такого шага в условиях непризнанности! Да даже если бы кто-то предложил бы ввести частную собственность на землю, народные избранники должны были грудью, все, как один, выступить против, а вместо этого они ходят и агитируют за изменение Конституции. Да, ладно с этой собственностью, если бы это помогло спасти наше село и АПК. Куда там! Кому нужно наше село, производство, люди? Земля наша нужна, без людей, от них одни проблемы.

Я вроде бы в шутку, предлагал очень неплохой вариант. Мы должны «Газпрому» России деньги за газ, приличную сумму. Долг, естественно, «завис» на Приднестровье в целом. Рассчитаться в обозримом, да и в необозримом будущем, мы не в состоянии. Я предлагал простой, эффектный и эффективный выход. «Газпром» предъявляет нам иск на сумму долга, нам – это ПМР, государству, ведь мы все, живущие здесь, должны понемногу. Государство, как нынешний собственник земли, слава Богу, так как долг-то общий, обращается к населению с предложением дать согласие рассчитаться с «Газпромом» всей нашей землей. Собираем референдум, люди согласны. Но «Газпрому» наша земля не нужна, и тогда государство российское платит «Газпрому» сумму нашего долга и забирает себе территорию ПМР.

И пусть хоть все суды Галактики будут против, никто ничего не изменит, так как «Газпром» выставляет иск за свою собственность – газ, а мы возвращаем ему свою общенародную собственность – землю, больше общего ничего нет. Ничего личного, как говорится, никакой политики – просто бизнес. И все вопросы государственности, признания и возвращения АПК ПМР в статус российского «огорода» ,были бы решены.

Смешно? Мне нет. Ведь так же очень просто и неинтересно. А что скажут наши импортеры, а что скажут «на Западе»? «Да, пошли бы они все от нас подальше, – сказал бы приднестровский народ, – хватит нас мучить, все наши предки были российскими подданными, десятки поколений, а теперь нами все ноги вытирают. Хватит». И будут правы.

И тогда и веники у нас свои появятся, стыдно их завозить из-за рубежа….

Казачество и власть

(взаимодействие и сотрудничество)

Выступление Василия Гурковского на Большом Круге Союза казаков России ( Москва. 2010 год.)

Из всех сословий бывшей царской России, наибольшим вниманием исследователей, как отечественных, так и зарубежных, как современников эволюции данного направления общественного развития, так и в последующие десятки и сотни лет, пользовалось и пользуется казачество. Казачество, именно, как сословие, и как заметное явление в российской, да и мировой истории, вообще.

Не каждую общественную группу людей можно было считать сословием – под эту категорию подходили только те из них, права и обязанности которых четко определялись соответствующими законами, выделяющими сословия из прочих групп.

История возникновения и довольно продолжительное существование сословий в России подтверждают, что их признание властью, закрепленное в нормативных правовых документах, хотя и было определяющим, но не единственным условием.

Немаловажным, а в период становления каждого сословия определяющим фактором— было осознание убежденной причастности людей к той или иной общественной группе (касте), вне которой они себя не представляли.

Заявления членов отдельных сословий, типа «Я – купец!», «Я – казак!» или «Я— священник!», в те времена не были пустым звуком, а выражали согласие, веру, надежду, гордость и другие возвышенные определения по отношению к своему сословию. Человек добровольно входил в установленные правовые рамки и уже в их Границах, старался реализовать свои способности и возможности.

Скорее всего, это было неплохо для своего времени, так как сословные принципы способствовали более наглядному развитию таких понятий, как достоинство, честь, рациональность, а для казаков – вера, верность, отвага,

беззаветная преданность Родине, в лице ее государственной власти. Подчеркнем здесь – казаков, как структурного сословия. Появлению и утверждению казачества, как сословия, предшествовали долгие времена взаимного непонимания и неприятия во взаимоотношениях «казачество-власть». Были и восстания казаков, и их подавления властью, были и другие репрессивные меры со стороны власти.

Все это продолжалось до тех пор, пока власть (царская) не оценила, наконец, достоинств казачьего движения и сумела это, по началу сверх вольное и неуправляемое течение, привлечь на свою сторону. Ни в одной стране мира казаки, в том качестве, в котором они были в России, не появлялись. Именно из-за особенностей российского государства, даже чисто географически- территориально.

Если вспомнить протяженность российских границ и количество проживавшего тогда в стране населения, то без особых расчетов можно сказать: чтобы охранять границы (только),надо было задействовать около трети населения, да еще в постоянной ротации.

Именно казачьи поселения, практически по всей южной границе, надежно

прикрыли государство от внешних набегов и нашествий. Мало того, что казаки несли службу на границе – они всегда были готовы, по военным меркам —мгновенно, выставить заранее определенное количество строевых, обученных, снаряженных казаков.

К началу революционных действий в 1917 году, взаимоотношения казачества и власти определенным образом сложились и устоялись. Причем действующий порядок взаимоотношений устраивал обе стороны.

Власть нашла рычаги и способы поставить казаков себе на службу, казачество, в свою очередь, устраивало отношение власти к нему по основным жизне определяющим понятиям. Хотя казаки никогда власть не любили, а власть взаимно отвечала тем же, но была найдена симбиозная основа совместного сосуществования. Обе стороны поняли, что нужны друг другу и старались поддерживать и совершенствовать свои взаимоотношения.

Казаки убедились, что власть – таки хозяин в стране, а идти против власти – это путь на уничтожение казачества, как такового, поэтому смирились и сложившаяся система их тоже устраивала. Однако, после революционных событий 1917 года, затем гражданской войны, все сословия были ликвидированы, в том числе казачество и с особой жестокостью, как оплот монархии. Власть (новая) не только отмежевалась от казачества, но и поставила на нем крест, как на антисоветской прослойке. О казаках искусственно забыли, но ненадолго. До того времени, пока «не прижало» под Москвой в 1941 году.

Повторилось то, что уже было не раз в российской истории – и в 1613 году, и при Петре первом, и при Екатерине Второй. Вспомнили о казаках, как о государственниках. Опять слово «казак» было у многих на устах. Казаки во время Великой отечественной войны, как и в прежние времена, проявляли

самоотверженное мужество и героизм. Их славили в военных сводках, воспевали в песнях и книгах. Но прошла война, сняли добрую комедию «Кубанские казаки», и опять про казаков забыли.

Снова они не «вписывались» в мирную уже жизнь, хотя и оставались теми же

преданными государственниками. Кого-то, видимо, это не устраивало. Казацкие традиции кое-как и кое- где ,соблюдались на бытовом уровне. А казачью форму можно было увидеть только в кино или театре. Так продолжалось до тех пор, пока не пришла, как говорят сегодня, «настоящая» демократия вместо демократии советской.

Начали ускоренно возрождаться отдельные традиции и организовываться ликвидированные в прошлом некоторые общественные и другие формирования. Не обошли процессы возрождения и наше родное бывшее сословие – казачество.

Девиз «За веру, царя и Отечество» всегда оставался определяющим для казаков. Потом он трансформировался в более упрощенный, но столь же емкий по содержанию – «За веру и верность», выражающий верность не кому-то лично, а Отечеству. Вопрос с казачеством мог бы быть разрешен и в советское время. Ведь ,если тому же дворянскому сословию -нужна монархия, чтобы снова занять господствующее положение в государстве, по принадлежности к касте «голубых кровей» и «белой кости», то для возрождения казачества форма государственного устройства и система правления, роли не играли. Главным было наличие взаимного интереса – у государства (читай власти) и казачества.

За несколько веков отлаженных контактов с российской властью, казачье сообщество, почти на генном уровне, из поколения в поколение было запрограммировано на то, что казакам без государства ни жить, ни выживать – не получится. И каждый казак в отдельности, впитывал это с молоком матери. Ведь иначе – ежедневно и постоянно конфликты с властью, и обязательное, в итоге, —поражение. Жить под государством – это война, но только тогда, когда это надо государству, ведь войны развязываются не так часто, да и совсем по-иному себя чувствуешь, когда за спиной стоит такое могучее государство, как Россия.

В начале девяностых, начались попытки даже не переосмысления, а пересмотра некоторых моментов российской-советской истории. Потекли обращения всех когда-то чем-то ущемленных и обиженных к новому руководству России, с требованиями восстановления, возмещения, реабилитации и возрождения, в том числе и российского казачества. Новая российская власть (при существующем еще Союзе),чтобы не создавать ненужных инцидентов, не возражала против чего угодно, лишь бы оно шло в пику действующей союзной власти и не мешало новой российской власти решать нужные ей вопросы.

Среди казаков были разные люди. Часть, очень небольшая – те, кто выжил

после судов и репрессий, престарелые обиженные казаки, другая часть —дети и внуки как репрессированных, так и не репрессированных, третьи были просто сочувствующими казачеству, такие тоже всегда находятся. Наиболее обиженные или более эмоциональные, или даже авантюрные, представители казачества в тот период надеялись, что советская власть рухнет, «коммуняки» уйдут, а казаки будут реабилитированы, восстановлены в старых правах, каких-либо привилегиях, что-то вернут, что-то добавят, и жить им станет гораздо лучше. Но в основном были ратующие за объединение во славу России.

Усилиями потомственных казаков-инициаторов, в июне 1990 года, в Москве, собрался Большой казачий круг, на котором была учреждена абсолютно новая общественная организация – Союз казаков России. На этом круге все древние казачьи обряды и обычаи были соблюдены. Как положено, избрали Верховного Атамана, Правление, Совет стариков, утвердили необходимые организационные документы, получили освящение всех действий в храме Рождества матери Пресвятой Богородицы, воздвигнутом князем Дмитрием

Донским в честь победы над ордами хана Мамая.

Проведение круга стало знаменательным событием – как для российских

казаков, так и для всего государства, тогда еще СССР. Миру явилось действительно что-то необычное, но до боли знакомое. Волна казачьего возрождения и самоутверждения прокатилась по всей стране и даже за ее пределами. Казачьи общины начали появляться не только в местах традиционного проживания казаков, но даже в самых неожиданных, например, возникло землячество казаков в Таджикистане.

Вопрос возрождения казачества стал как бы общенациональной нормой.

Был спешно принят ряд нормативных актов (Российских) – о жертвах политических репрессий, о реабилитации казачества, затем две правительственных концепции – о государственной политике в отношении казачества (в 1994 и 2008 гг.), о государственной (реестровой) службе казаков, и др. Эти, принятые в спешке правовые акты, в принципе, так на бумаге и остались, ибо не определяли главного во взаимоотношениях власти и казачества – места казачества, как идейно-государственной опоры.

Что положительного произошло за два десятилетия, применительно к обсуждаемой нами теме взаимоотношений казачества и власти? А в этом плане, ничего нового не наработано. В низах, да, что-то делается – сформированы войска и отдельные приравненные к ним объединения, идет большая работа в казачьих общинах по воспитанию подрастающего поколения, подготовке к военной службе, проводятся культурно-массовые и спортивные мероприятия, форумы по пропаганде истории России и ее казачества, решаются многие другие вопросы. Казаки даже щеголяют в форме своих войск и носят традиционное холодное оружие. Но.