Б.О.Г. Блуждающая Огневая Группа. Метаморфозы

– Вообще-то меня готовили как дивера, потому и подшили кучу дополнений, вплоть до пси-вкладок для внедрения в машинные интерфейсы. Но в финале оставили в сейфе как стратега-математика в запасе. Я как раз тогда начал работать над теорией оптимизации и расширения психоматрицы человека и наткнулся на алгоритм кьюар-перехода. Если бы не увлечение походами в реалы, стал бы начальником отдела.

Стефания кивнула, изучая лицо математика.

– Я сначала подумала, что ты киборг или по крайней мере эскомбер. Уж слишком лихо ты меня освободил.

– То же самое я подумал и про тебя, – сказал Иннокентий с лобовской улыбкой. – Уж больно ты красива для майора военной разведки.

Она погрозила ему пальцем.

– Попрошу без подколок.

– Ради бога, никаких подколок, ты и в самом деле супердама, вон мужики как таращатся.

Стефания фыркнула так, что грудь под краем сарафана колыхнулась, а у Иннокентия пересохли губы.

– Всё своё, природное. – Разведчица подумала. – Кроме наноформов. И винт мне не вшивали. Но они не видны. Кстати, мы действительно так похожи? Я, Снежана и Лавиния?

– Как родные сёстры! – Он рассмеялся. – У Лобовых губа не дура, да и вкусы у нас одинаковые.

– До сих пор не могу поверить, что ты, Итан и Тарас – один и тот же человек.

– Родился один, но разделился на…

– Троих. Нет, четверых.

– Нас бесконечное количество, – возразил он. – Ну, или намного больше четверых. В каждом реале есть тот или иной Лобов.

– Расскажи, где ты побывал. А то обещаешь, обещаешь, а потом в кусты.

– Некогда было, да и не особо это интересно. Время везде одно и то же, разница всего на год, везде война, разве что результаты разные, в зависимости от вариантов развития событий. Выше двести двадцать второго реала я не поднимался, а ниже первого опуститься невозможно. Первый – матричный, где произошла бифуркация политического противостояния России с западным миром. Я был там всего несколько минут. Хочу спуститься обратно в первый и разузнать, как там дела.

– Лобов там есть?

– Должен быть, с него всё и началось.

– Всё равно не понимаю, почему вы одинаковые и одновременно разные. Тарас – капитан, служил в ЧВК, Итан надзорик, ты математик, Таллий вообще охранник.

– Матричной я называю ту реальность, где началась СВО. На самом деле Вселенная разветвляется на копии непрерывно и с самого момента своего рождения. Наш общий лобовский предок родился двадцать шесть лет назад, и в каждом варианте он развивается уже отдельно, согласно течению местных событий. Поэтому мы разные после разветвления момента рождения.

– А имена у вас почему разные?

– Я же говорил…

– Мне – нет.

– Мы получили разные имена тоже в соответствии с условиями бытия каждого реала и состояния психики родителей. Между прочим, выборка у меня небольшая, я знаю имена всего десяти Лобовых, так вот из них три Тараса, три Итана, два мои тёзки, плюс Таллий и Герасим.

– Герасим? – прыснула Стефания.

– Родители при рождении выбирали из имён, принадлежащих нашим дедам и прадедам. Но не думаю, что их было несметное количество. Выбирали всего из шести-семи имён.

– Может быть, я сплю? И вы мне снитесь?

Он прикоснулся губами к её плечу.

– Я реален.

– Это не доказательство. Никаких дополнительных реальностей не существует, это миф.

– Судя по всему, наши далёкие предки знали о существовании бесчисленных временны?х рядов и головоломной сети расходящихся параллельных миров, которые заключают в себя все мыслимые варианты и даже возможность существовать одновременно. У Борхеса есть эссе… читала Борхеса?

– Нет.

– Эссе называется «Сад расходящихся тропок». Герой выбирает не одну тропку, а все разом и тем самым творит различные миры. Каждая развилка даёт начало другим.

– К чему ты это вспомнил?

– Предки интуитивно понимали суть расходящихся реалов Мультиверсума. А мы с тобой находимся в восемьдесят восьмом реале.

– Реальность только одна.

– Упрямица.

Рядом села компания молодых людей: две девушки и два парня. Все четверо были загорелыми, одетыми по моде восемьдесят восьмого реала (в шортах и странных бюст-накидках, даже парни), шутили и смеялись, и Иннокентий невольно подумал о солдатах, сражающихся на фронте. Было трудно понять, почему, пока одни молодые люди воюют за Родину, другие веселятся, как будто ничего особого не происходит.

Парни заметили сидевшую лицом к морю Стефанию, и один, окинув её хмельным взглядом, самый крупный, с причёской «шарм» (две пряди разноцветных волос в виде крыльев летучей мыши), помахал ей рукой.

– Присоединяйтесь к нам, девушка, с нами весело.

Иннокентий длинно посмотрел на него, прищурясь, и усмешка на губах молодого человека превратилась в гримасу.

Стефания не пошевелилась. Иннокентий тоже. Однако соседи присмирели и больше к ним не приставали.

Пара принялась есть салат с грецкими орехами и спаржей, полакомилась сёмгой на гриле, заела дыней и запила роскошным компотом из земляники.

На пляж они не пошли. Сели в шезлонгах на лоджии – их номер располагался на десятом этаже, с видом на залив, – и подставили лица (а Стефания и грудь) солнцу.

– Тебе не кажется, что мы ведём себя как дети? – осведомилась она.

Поворачивать голову было лень, но он всё-таки глянул на неё, чтобы прикипеть взглядом к груди женщины.

Она шевельнулась, и он торопливо отвернулся.

– В смысле?

– Сидим в гостинице три дня, словно ничего не происходит, и балдеем.

– Отдыхаем, – пробормотал он через сеанс успокоения разгорячённой плоти. – Кстати, предложила поехать сюда ты.