Тупик либерализма. Как начинаются войны

Президент Эберт назвал договор «невыносимым… его невозможно выполнить»[360 - Luckau A. The German Delegation at the Paris Peace Conference. N.Y., 1941, p. 70–71. (Уткин А.И. Унижение России…, с. 494)]. В июне Брокдорф-Ранцау, ведший переговоры в Версале от лица Германии, Эбер и Шейдеман в знак протеста против договора подали в отставку. Но союзники были непоколебимы, Германии был предъявлен пятидневный ультиматум, коим предписывалось принять условия договора под угрозой военного вторжения[361 - Margaret Macmillan, Paris 1919. Six Months that Changed the World, New York: Random House, 2002, p. 472 (Препарата Г., Гитлер, Inc., с. 125).].

«Занавес опущен, – писал в те дни генерал А. Деникин, – Версальский мир остановил на время вооруженную борьбу в средней Европе. Для того, очевидно, чтобы, собравшись с силами, народы взялись за оружие вновь с целью разорвать цепи, наложенные на них поражениями… Идея «мира во всем мире», которую 20 веков проповедуют христианские церкви, похоронена надолго…»[362 - Деникин А. И. Очерки русской смуты: Крушение власти и армии. Т. 1. М., 2002, стр. 288]. Великий князь Александр Михайлович клялся в 1919 г. в Париже «перед членами американской делегации, что через двадцать лет от Версальского договора не останется и камня на камне»[363 - Александр М…, с. 469.].

Сенатор Ф. Нокс (госсекретарь в правительстве президента Тафта) призвал конгресс отвергнуть Версальский мирный договор, как слишком суровый по отношению к Германии, что неизбежно приведет к новой войне[364 - Уткин А.И. Унижение России… с. 515.]. Американский военный советник Блисс: «Мир кажется мне еще худшим, чем война»[365 - Уткин А. И. Унижение России…, с. 408]. Сам президент В. Вильсон утверждал: «Если бы я был немцем, я бы никогда не подписал этого договора»[366 - Уткин А.И. Унижение России…, с. 492]. В 1920 г. президент заявлял: Версальский договор посеял семена «следующей, куда более ужасной войны»[367 - В. Вильсон, выступление в Омахе, 1920 г. Hamilton Armstrong, Peace and Counterpeace. From Wilson to Hitler (New York: Harper&Row Publishers, 1971), p. 98. (Препарата Г…, с. 131).].

Британский дипломат Г. Николсон: «Я считаю, что грядущие поколения обратят больше внимания не на ошибки конференции… а на ее ужасающее лицемерие»[368 - Николсон Г. Как делался мир в 1919 г. Огиз. – М.: 1945, с. 53. (Фуллер Дж. Ф…, с. 15)]. По словам Дж. Кейнса, когда собралась конференция, «началось плетение той хитрой сети софистики и иезуитских толкований, которая, в конце концов, покрыла лицемерием и обманом букву и сущность всего договора. Ведьмам всего Парижа был дан сигнал:

Зло – в добре, добро – во зле
Полетим в нечистой мгле»[369 - Кейнс Д. М. Экономические последствия Версальского договора. – М.: Госиздат, 1924, с 22–23.].

«Если мы становимся на позиции, что как минимум в течение поколения Германии нельзя желать и малейшего процветания, – писал Дж. Кейнс в 1919 г., – что все наши бывшие союзники – ангелы света, а бывшие враги – немцы, австрийцы, венгры – дети дьявола, что год за годом Германия должна нищать, ее дети голодать и болеть, и что она должна быть окружена врагами – тогда мы должны отвергнуть все предложения данной главы, в частности те, которые могли бы позволить Германии восстановить хоть часть своего материального благосостояния и найти источники к существованию населения промышленных городов. Но Боже упаси, если такие взгляды наций на их отношения друг с другом могут быть приняты в демократиях Западной Европы и профинансированы Соединенными Штатами. Если мы сознательно стремимся к обнищанию центральной Европы, осмелюсь предположить, что расплата не заставит себя долго ждать. Ничто тогда не отодвинет решающую гражданскую войну между силами реакции и отчаянными конвульсиями революции, по сравнению с которой померкнут ужасы последней германской войны, и которая разрушит, кто бы ни победил, цивилизацию и прогресс, достигнутый нашим поколением. Даже если результат и разочарует нас, не должны ли мы основывать наши действия на лучших ожиданиях и верить, что богатство и счастье одной страны предполагает то же самое и для других, что солидарность человечества – не выдумка, и что народы могут себе позволить относиться к другим как к себе подобным?»[370 - Keynes J.M…, p. 250–251.]

Бывший французский посол в России М. Палеолог: «Наивно думать, что предстоящий мир будет вечным; я представляю себе, наоборот, что теперь-то и начнется эра насилия и что мы сеем семена будущих войн». Экс-госсекретарь Франции А. Тома: «За этой войной последуют еще десятилетия войн»[371 - Уткин А. И. Забытая трагедия…, с. 232.]. Дж. Кейнс: «Огромные лишения и величайший риск для общества становятся неизбежными»[372 - Keynes J.M…, p. 239.].

У. Черчилль: «В Европе и Азии, условия созданные победителями во имя мира, расчистили дорогу для возобновления войны»[373 - Churchill W…, p. 10.]. Осенью 1924 г. У. Черчилль выступит с предупреждением, что «германская молодежь, увеличиваясь в числе подобно наводнению, никогда не примет условий и требований Версальского договора»… «дух Германии начинает наполняться мечтами о войне за освобождение, за отмщение»… «этот процесс в Германии может выйти из-под общественного контроля»[374 - Уткин А.И. Черчилль…, с. 228, 239.].

Психологию немцев раскрывал А. Толстой, который в 1927 г. писал в своем «Гиперболоиде инженера Гарина»: «Вы немец с головы до ног, бронированная пехота, производители машин, у вас и нервы, я думаю, другого состава. Слушайте, Вольф, попади в руки таких, как вы, аппарат Гарина, чего вы только не натворите. – Германия никогда не примирится с унижением!»[375 - А. Толстой «Гиперболоид инженера Гарина» 1927 г.] В Германии Версальский договор немедленно после его заключения окрестили – Diktat. Ллойд Джордж в ответ заявлял: «Справедливость на стороне Германии!» «А стала бы Англия долго терпеть такое унижение?»[376 - Фест И. Триумф…, с. 90.]

У Г. Кесслера договор порождал мрачные предчувствия: «Страшные времена начинаются для Европы, духота перед грозой, которая, вероятно, окончится еще более страшным взрывом, чем мировая война»[377 - Kessler H. G. Tagebucher 1918–1937. Frankfurt/M., 1961, s. 26. (Фест И…, с. 136).]. Маршал Фош был вполне откровенен: «Это не мир; – это лишь передышка на двадцать лет»[378 - Churchill W…, p. 5.]. С ними был полностью согласен историк И. Фест: «в этом трактате-договоре, слишком уж явно игнорировалась мысль, что высшая цель любого мирного договора есть мир»[379 - Фест И. Путь наверх…, с. 136.]. Хауз также был уверен, что через некоторое время Германия отвергнет мирный договор, и тогда, «несомненно, разразится новая война»[380 - Протокол заседания делегации США 24 февраля 1919 г. – PPG, vol. XI, р. 73. (Восленский М…, с. 233).].

На другом конце мира в далекой и заснеженной Сибири колчаковский генерал А. Будберг восклицал: «Условия мира, предъявленные союзниками центральным державам, беспощадные, укладывают Германию в гроб… кажется, что союзники чересчур закрутили гайки… 76 миллионов немцев нельзя выкинуть из мировой игры… может вспыхнуть идея реванша, реванша немецкого, быть может, во много раз злейшего и острого, чем французский»[381 - Будберг А…, с. 47–48.]. Член колчаковского правительства Г. Гинс буквально повторял французского маршала: «Версальский договор – это не мир, а перемирие…»[382 - Гинс Г.К…, с. 539.]. Со своими соратниками был солидарен и редактор главной колчаковской газеты Н. Устрялов, заявлявший в 1920 г.: «Не мир, а меч несет человечеству Версаль»[383 - Устрялов Н…, с. 57.].

Настроения в самой Германии передавал в своей речи председатель Национального собрания в Веймаре: «Свершилось невероятное. Неприятель предъявляет нам договор, превосходящий самые пессимистические предсказания. Он означает уничтожение германского народа. Непостижимо, чтобы человек, обещавший всему свету справедливый мир, на котором сможет быть основано сообщество государств, мог содействовать составлению проекта, продиктованного ненавистью»[384 - Хауз…, т. 2, с. 689]. Людендорф: «Цель, которую теперь преследует Антанта, состоящая не только в том, чтобы на целые десятилетия ослабить противника, но чтобы стереть с лица земли государство и поработить целые народы; такие цели воюющие стороны ставили себе лишь в древности»[385 - Людендорф Э…. с. 573].

Адмирал Тирпиц, оценивая состояние умов в Германии после Первой мировой войны, писал: «Сегодня наше положение хуже, чем после Тридцатилетней войны… Без необычайно серьезного самоотрезвления и духовного обновления германский народ никогда больше не будет жить на свободной земле, быстро или постепенно перестанет быть великим по своей культуре и численности народом; тогда не будет возможен и новый Веймар… Если когда-нибудь германский народ воспрянет ото сна, в который погрузила его катастрофа, и с гордостью и умилением вспомнит об огромной силе, добродетели и готовности к жертвам, которыми он обладал в прусско-германском государстве…, то воспоминание о мировой войне встанет в один ряд с его величайшими национальными святынями… Но, как и во времена Лютера, Германия оставалась здоровым жеребцом, которому недостает одного: ездока»[386 - Тирпиц А. Воспоминания. М.: Воениздат, 1957.].

Ген. К. Типпельскирх: «Версаль бросил в почву дурное семя. Из этого выросли все аргументы будущего немецкого диктатора, которые понадобились ему, чтобы своей демагогией увлечь за собой разочарованный немецкий народ… Когда 150 лет назад мощная коалиция освободила Европу от диктатора, ввергавшего ее в течение 20 лет из одной войны в другую, нашлись разумные государственные деятели, не возложившие на французский народ ответственность за ложный путь, по которому он пошел. Они знали меру, потому, что были единодушны в самом главном, и смогли принести миру столетний мир…»[387 - Типпельскирх К…, с. 772–773.].

По мнению английского историка Дж. Фуллера: «Нет никакого сомнения… в том, кто и что вызвали к жизни Гитлера. Это Клемансо, бесконтрольный, но все контролирующий председатель мирной конференции, и его шедевр – Версальский договор»[388 - Фуллер Дж. Ф…, с. 19.]. Сам Клемансо лишь констатировал общепринятые принципы международных отношений того времени, заявляя, что для него мир означает лишь продолжение войны.

Будущий шеф ЦРУ А. Даллес участвовавший в работе над Версальским договором, позже писал: «Все, вместе взятое, что мы тогда увидели, способствовало возникновению у немецкого народа чувства горечи, ущербности и обиды, что в конце концов привело Гитлера к власти и войне в Европе»[389 - Даллес А. ЦРУ против КГБ. – М.: Центрполиграф. 2000. 425 с. [10]]. Геринг в своих показаниях на Нюрнбергском процессе отмечал, что обещание Гитлера уничтожить Версальский договор являлось большим стимулом для вступления в партию[390 - Е. Ржевская. Геббельс…, с. 168.].

Именно в тот год Гитлер потрясенный «чудовищной катастрофой»[391 - Гитлер А…, с. 189.] постигшей немецкий народ, впервые решает посвятить себя политической борьбе и вступает в «немецкую рабочую партию». В том же 1919 г. появляется «Манифест об уничтожении процентного рабства» Г. Федера, одного из будущих признанных идеологов национал-социализма, оказавшего огромное влияние на Гитлера. «Сразу же после первой лекции Федера, – писал Гитлер, – мозг мой пронзила мысль, что я обрел все необходимые предпосылки для создания новой партии»[392 - Гитлер А…., с. 309–310, примечание редактора.]. Борьба против интернационального финансового и ссудного капитала стала «важнейшим программным пунктом борьбы всей немецкой нации за ее экономическую независимость и свободу»[393 - Гитлер А…, с. 177–178.].

28 апреля 1939 г. Гитлер, в ответе на предложение президента США начать переговоры о мирном разрешении конфликта, напомнит Рузвельту, что Германия однажды приняла участие в конференции в Версале, где представители Германии «подвергались большему унижению, чем когда-то вожди племени сиу»[394 - Ширер У…, т. 1, с. 508–509.].

* * *

Единственной из всех стран только одна Советская Россия официально выступила против Версальского договора[42 - Статья 116 Версальского договора давала право России на возмещение военных долгов за счет Германии на сумму в 16 млрд. золотых рублей. Кроме того, по статье 177 Россия имела право на репарации. В январе 1922 г. Франция предложила русскому правительство воспользоваться 116-й статьей. В обмен Франция предлагала политическое признание, коммерческие кредиты и сокращение своих контактов с Польшей. (Blucher W. von. Der Weg nach Rapallo. Wesbaden, 1951. (Папен Ф…, с. 121)). В ответ Ленин в апреле подписал рапалльский договор, по которому СССР и Германия отказались от взаимных претензий. (Для сравнения – совокупные претензии Германии за национализированную большевиками немецкую собственность и немецкие довоенные кредиты составляли к 1918 г. всего 1,5 млрд. золотых рублей).]. По словам В. Ленина: «Война путем Версальского договора навязала такие условия, что передовые народы оказались на положении колониальной зависимости, нищеты, голода, разорения и бесправности, ибо они на многие поколения договором связаны и поставлены в такие условия, в которых ни один цивилизованный народ не жил. Это неслыханный, грабительский мир, который десятки миллионов людей, и в том числе самых цивилизованных, ставит в положение рабов»[395 - Ленин В. И. Полное собрание сочинений, 5-е изд., М.: – Политиздат, 1975.]. И. Сталин: «Рано или поздно германский народ должен освободиться от Версальских цепей… Германцы – великий и храбрый народ. Мы этого никогда не забываем»[396 - И. Сталин – Идену, Кремль 29 марта 1935 г. Внешняя политика СССР. – М., 1937, т. XVIII, с. 249–250. (Некрич А…, с. 22).].

«Призрак коммунизма»

Судя по положению вещей, скоро наступит кризис. Изо дня в день нарастает ропот недовольства. Народ желает мира. Большевизм повсюду завоевывает новые позиции. Только что поддалась Венгрия. Мы сидим на пороховом погребе, и в один прекрасный день какая-нибудь искра взорвет его… Если бы мир не был в таком состоянии неопределенности, я не возражал против того, чтобы переговоры продолжались так неторопливо, как они протекали до сих пор. Но в нынешней обстановке каждый новый день означает новый риск.

    Хауз[397 - Дневник Хауза, 22 марта 1919 г. (Хауз…, т. 2, с. 634)]

Союзники, наверно, еще долго делили бы доставшуюся им «добычу», но работу конференции подстегивал, по словам будущего президента США Г. Гувера, «призрак большевистской России почти ежедневно бродивший по залам мирной конференции». Мнение участников конференции по этому вопросу было почти единодушным:

Госсекретарь США Р. Лансинг: «Мы должны без всякой задержки пойти на заключение мира. Если мы будем продолжать колебаться и медлить пламя большевизма перекинется на Центральную Европу и создаст серьезную угрозу разрушения нашего социального порядка»[398 - Язьков Е.Ф…, с. 45.].

Ллойд Джордж: «Величайшая опасность в данный момент заключается, по моему мнению, в том, что Германия может связать свою судьбу с большевиками и поставить все свои материальные и интеллектуальные ресурсы, весь свой огромный организаторский талант на службу революционным фанатикам, чьей мечтой является завоевание мира для большевизма силой оружия»[399 - Из меморандума «Некоторые соображения для мирной конференции до того, как она окончательно сформулирует свои условия» (Меморандум из Фонтенбло). Ллойд Джордж Д. Правда о мирных договорах. Т.1. М., 1937. С. 350 (Шацилло В. К…, с. 469)].

У. Черчилль: «Самая большая опасность, которую я вижу в создавшемся положении, это та, что Германия может не устоять против большевизма… Если мы хотим поступить разумно, то мы должны предложить Германии такой мир, который, будучи основан на справедливости, будет в то же время для каждого сознательного человека предпочтительней большевистской альтернативы… Мы не можем в одно и то же время и калечить Германию, и ждать, что она будет нам платить»[400 - Черчилль У…, с. 251–252.].

«Призрак коммунизма» можно было встретить во всех крупнейших странах Европы. Во Франции в июне 1919 г. тысячи человек вышли на улицы с красными флагами, военное командование было вынуждено привести войска в боевую готовность. В Германии красные флаги завоевывали один город за другим. В Англии не прекращались демонстрации в поддержку Советской России, все популярнее становились призывы «сделать так же, как в России». В Венгрии у власти уже стояли коммунисты[43 - В ноябре 1918 г. Венгрия была объявлена республикой, в январе 1919 г. Карольи был всенародно избран президентом. Он был настроен на выполнение всех платежей по венгерским репарациям. Почти весь ЦК компартии Венгрии в то время сидел в тюрьме, не просуществовав как партия и двух месяцев. 20 марта глава французской миссии Викс вручил венгерскому правительству решение Антанты об отделении от Венгрии Восточной Венгрии и Закарпатской Украины с целью передачи их Румынии и Чехословакии. В ответ правительство Венгерской республики в полном составе подало в отставку. Получившие от Карольи власть социал-демократы не справившись с нею, пригласили в правительство коммунистов и фактически согласились на их диктатуру. После разгрома коммунистов к власти пришли фашисты, создав концлагеря задолго до немцев.]. Италия была готова пасть, утверждал итальянский представитель Орландо: «Внутреннее политическое положение в Италии с каждым днем становилось все хуже и хуже: еще шесть месяцев войны привели бы «идеальное государство» Муссолини к революции по русскому образцу»[401 - Александр М…, с. 303–304.].

Радикализм охватил даже социал-демократические партии. В резолюции конференции социал-демократических партий в Берне, в феврале 1919 г. говорилось: «Капиталистический класс путем эксплуатации наемных рабочих повышает свои доходы и понижает их жизненный уровень. Этой тенденции капитализма можно воспрепятствовать только путем уничтожения капиталистической системы производства».

Социал-демократические партии приглашали на женевский конгресс в июле 1920 г. лозунгом: «Конгресс созывается для решения проблем политической и экономической организации рабочего класса в целях уничтожения капиталистического способа производства и освобождения человечества путем завоевания политической власти и социализации средств производства, т. е. преобразования капиталистического строя в социалистический, коллективистский, коммунистический строй»[402 - Язьков Е.Ф…].

И это говорили социал-демократы, которые до последнего времени неизменно выступали на стороне буржуазных партий и первыми организовывали подавление коммунистических революций[44 - В социал-демократических партиях Европы в то время состояло около 8 млн. членов. Кроме этого, в профсоюзах, придерживавшихся социал-демократических идей, объединившихся в Амстердамский Интернационал и не присоединившихся к нему, находилось более 26,5 млн. членов. Коммунистов же во всех коммунистических партиях капиталистических стран в 1921 г. насчитывалось всего примерно 750 тыс. человек.]. Зиновьев имел основания торжественно провозглашать: «Старушка Европа с головокружительной скоростью несется навстречу революции»[403 - Пейн Р. Ленин. Жизнь и смерть. М.: Молодая гвардия, 2003, с. 520 (Уткин А. И. Унижение России…, с. 398)].

В самой России солдаты стран-интервентов отказывались воевать. На запрос У. Черчилля о готовности английских войск к продолжению войны «ответ отовсюду пришел единообразный: войска пойдут куда угодно, но не в Россию»[404 - Уткин А.И. Черчилль…, с. 178.]. Газета «Дейли экспресс» писала: «Страна совершенно не желает вести большую войну в России… Давайте покончим с манией величия Уинстона Черчилля, военного азартного игрока»[405 - Трухановский В.Г…, с. 186–187.]. В войсках вспыхивали восстания, они «несли в себе элементы солидарности с Советской Россией, ибо восставшие выступали не просто с требованием более быстрой демобилизации, но и против посылки войск в Россию»[406 - Трухановский В.Г…, с. 178.]. Мало того, войска интервентов, уже находившиеся в Советской России, быстро революционизировались и поднимали красные флаги[45 - Подробнее о гражданской войне и интервенции см.: В. Галин. Красное и белое. М.: Алгоритм, а также: В. Галин. Интервенция.].

Идеи, которые несла Русская революция, были еще слишком аморфны, искалечены революцией и интервенцией, но они очевидно побеждали не только в России, но и во всем мире. «Большевики стали государственной и международной силой благодаря, несомненно, заразительности их идеологии…», – отмечал Н. Устрялов[407 - Устрялов Н…, с. 68.]. Сквозь недостатки и радикализм революционной эпохи просвечивались новые социальные принципы общественного устройства, которые утверждала Русская революция и которые были востребованы народами всего мира. И их уже не мог отрицать или не признавать ни один привилегированный класс.

Но сдаваться последний не собирался, правда, заставить свои народы, своих солдат идти сражаться против Советской России он уже не мог. Выход был предложен во время Версальской конференции – Блисс считал, что нужно просто накормить Германию – «естественный барьер между Западной Европой и русским большевизмом». У. Черчилль выражался более откровенно, в письме Ллойд Джорджу от 9 апреля 1919 г. он требовал: «Следует накормить Германию и заставить ее бороться против большевизма»[408 - Трухановский В.Г…, с.174.].

Один из бывших лидеров белого движения в России, генерал А. Деникин в те годы обращал внимание на то, что «в политических кругах Англии назревало новое течение, едва ли не наиболее грозное для судеб России: опасность большевизма, надвигающаяся на Европу и Азию, слабость противобольшевистских сил, невозможность для союзников противопоставить большевикам живую силу, невозможность для Германии выполнить условия мирного договора, не восстановив своей мощи. Отсюда как вывод – необходимость «допустить Германию и Японию покончить с большевизмом, предоставив им за это серьезные экономические выгоды в России»[409 - Деникин А. И. Очерки русской смуты. Вооруженные силы юга России. Заключительный период борьбы. Январь 1919 – март 1920. Минск, 2002, с. 178].

Известный американский экономист Т. Веблен в 1920 г. приходил к выводу, что Версальский договор был «дипломатическим блефом, рассчитанным на то, что бы выиграть время, отвлечь внимание… на тот период, который потребуется для восстановления Германии и создания в ней реакционного режима, то есть для воздвижения бастиона против большевизма»[410 - Thorstein Veblen, The Economic Consequences of the Peace (1920), in Thorstein Veblen, Essays in Our Changing Order, New York: Augustus M. Kelley, 1964, p. 468 (Препарата Г., Гитлер, Inc., с. 138–139).]. «Центральным и основополагающим содержанием Договора, – по мнению Веблена, – является не записанная в нем статья, согласно которой правительства западных держав объединяются ради одной цели – подавления и удушения Советской России… Можно сказать, что это та главная канва, на которой был затем написан текст договора»[411 - Thorstein Veblen, The Economic Consequences of the Peace (1920), in Thorstein Veblen, Essays in Our Changing Order, New York: Augustus M. Kelley, 1964, p. 462–466 (Препарата Г., Гитлер, Inc., с. 137–138).].

Выводы Т. Веблена основаны на двух его книгах. Первая из них появилась в 1917 г. и была посвящена условиям создания долгого и прочного мира. Вторая книга вышла в 1920 г. как ответ на бестселлер Дж. Кейнса; в ней Веблен дал свою оценку Версальскому миру.

В книге, вышедшей в 1917 г., Веблен заявлял, что Первая мировая дала «Западу возможность избавиться от своего застарелого недуга – династического духа, каковым – из всех прочих стран Германия была поражена в патологической степени… Этот дух следовало вырвать целиком – с корнями и всеми побегами». Немецкий народ, добавлял Веблен, склонен к доброте отнюдь не меньше, чем его остальные европейские соседи, но длительное приучение его к общепринятой схеме феодальной верности старшему, придало его коллективному разуму наклонность к звериному патриотизму, каковой «несовместим с сущностью человеческого бытия»[412 - Thorstein Veblen, The Nature of Peace and the Terms of its Perpetuatio, New Brunswick: Transaction Books, 1998 [1917], p. 142 (Препарата Г., Гитлер, Inc., с. 135).]. Однако, отмечал Т. Веблен, в 1920 г. союзники, оставив нетронутым собственность правящего класса и германский военный долг, оставляя, таким образом, в неприкосновенности и сам правящий класс Германии – хранителя реакции, «чья вина в развязывании войны не подлежит никакому сомнению»[413 - Thorstein Veblen, The Economic Consequences of the Peace (1920), in Thorstein Veblen, Essays in Our Changing Order, New York: Augustus M. Kelley, 1964, p. 469 (Препарата Г., Гитлер, Inc., с. 139).],[46 - Наказания избежали и военные преступники. У. Черчилль и Ллойд Джордж требовали суда над кайзером: «Человек, ответственный за такое оскорбление человеческой расы, не может быть прощен только потому, что был коронован». 10.01.1920 Версальский договор вступил в силу, в соответствии со статьями 227–230, союзники потребовали выдачи «военных преступников», в списке которых значилось 900 имен, среди которых значились Вильгельм и Людендорф, Тирпиц (впервые применивший отравляющие газы на западном фронте) и Гельфрейх. Но военные преступники укрылись в нейтральных странах Швеции, Швейцарии, Голландии. Победители не стали настаивать на их получении.].

В 1917 г. Т. Веблен заклинал государственных деятелей Запада, в случае если они одержат победу, не подвергать Германию непосильным репарациям и торговому бойкоту – не запускать традиционный механизм возбуждения национальной вражды. «Народ, подчинявшийся потерпевшим поражение правителям, – писал он, – должен рассматриваться не как побежденный враг, но как сотоварищ, переживающий незаслуженные несчастья, обрушенные на его голову истинными виновниками – его бывшими правителями»[414 - Thorstein Veblen, The Nature of Peace and the Terms of its Perpetuatio, New Brunswick: Transaction Books, 1998 [1917], p. 270 (Препарата Г., Гитлер, Inc., с. 136).]. Однако Версальский договор, констатировал Веблен в 1920 г. постулировал прямо противоположные положения, ведущие к разорению и радикализации немецкого населения[415 - Thorstein Veblen, The Economic Consequences of the Peace (1920), in Thorstein Veblen, Essays in Our Changing Order, New York: Augustus M. Kelley, 1964, p. 469 (Препарата Г., Гитлер, Inc., с. 139).].

Целью Версальского договора, приходил к выводу Т. Веблен в 1920 г., является новая война, война возрожденной и радикализованной Германии против Советской России.

Германия была выбрана не случайно, не одна инфекция большевизма вызывала беспокойство в правящих домах Европы. По словам У. Черчилля, через пять или шесть лет «Германия будет, по меньшей мере, вдвое больше и мощнее Франции в наземных силах… Будущее таит эту угрозу… Русская ситуация должна рассматриваться как часть общей борьбы с Германией…»[416 - Уткин А.И. Черчилль…, с.179–80.]. «Если Россия не станет органической частью Европы, если она не станет другом союзных держав и активным партнером в Лиге Наций, – продолжал Черчилль, – тогда нельзя считать гарантированными ни мир, ни победу»[417 - FRUS, Paris Peace Conference, 1919. V. IV, p. 1–21 (Уткин А. И. Унижение России…, с. 391)].

15 февраля 1919 г. на заседании Комитета десяти Черчилль говорил: «Германия может приступить к производству вооружений, но она начнет выполнение своих глубинных замыслов только тогда, когда между нами и нашими нынешними союзниками начнутся ссоры, чего, к сожалению, нельзя исключить в будущем… Если мы не создадим прочного мира в ближайшем будущем, Россия и Германия сумеют найти общий язык. Обе эти страны погрузились в пучину унижений, причину которых они усматривают в безрассудном противостоянии друг другу. Если же Германия и Россия объединятся, это повлечет за собой самые серьезные последствия»[418 - FRUS, Paris Peace Conference, 1919. V. IV, p. 120–125 (Уткин А. И. Унижение России…, с. 392–393)].

У. Черчилль метался между двумя альтернативами, союз с большевистской Россией против Германии или с Германией против красной России. Ни та ни другая не обещали ничего хорошего и вели либо к доминированию Германии на континенте, либо большевизации Европы и Англии. В итоге, по мнению У. Черчилля: «Оптимальным вариантом было бы столкновение Германии и России, а главной задачей момента он считал поощрение немцев к вторжению в Россию. С примерным цинизмом он писал: «Пусть гунны убивают большевиков»[419 - Уткин А.И. Черчилль…, с.179–80.]. Высказанная У. Черчиллем в 1919 г. мысль, станет идеологической доктриной Запада на многие десятилетия вперед.

Прошло всего немногим более десятка лет после Версаля, а политическая карта Европы приобрела «неожиданный» для творцов демократического мира вид:

Австрия – диктатура австрофашизма Э. Дольфуса (7.03.1933),

Албания – де-факто под протекторатом фашистской Италии, президент А. Зогу наделен чрезвычайными полномочиями (27.10.1925),

Болгария – фашистский переворот Бориса (9.06.1923),

Венгрия – профашистская диктатура адмирала Хорти (1.03.1920),

Ге рмания – фашистская диктатура Гитлера (30.01.1933),