Птицей, на мгновение взлетела, и упала, хлопнув по столу, ладонь. Лемешко сказал все.
Потемкин глянул на часы.
– Да, – спохватился дерзкий собеседник, – а позволите спросить?
– Пожалуйста.
– Я… – чуть стушевался собеседник, – не осмелился б спросить, не ожидал, что так, по-людски, выслушаете бред…
– Бред не стал бы слушать. Я посмотрел в реальность, аргументированно, взвешенно, развернутую Вами.
– За это благодарен. А спросить хотел бы вот что: Вы сами понимаете – зачем Вы здесь? Кому Вы служите? Народу – те есть, мне, вот им? – жестом указав на трассу, откровенно усмехнулся собеседник. – Нет ощущения, товарищ капитан, что боретесь с народом?
– Вопрос хороший. Без иронии, спасибо. Но отвечу: я на службе, для которой мои ощущения не в счет.
– Закону служите?
– Конечно.
– Да они, законы ваши…
– А это возмущение я подкреплю своим, и возвращаю Вам. Мои законы? Да они, скорее – Ваши! А я им служу – обязан. Народом избрана законодательная власть – не мною! Правительство мы, как известно, получаем то, которого достойны!
– Правда…, – севшим голосом признал Лемешко, – Я Вам правду-матку резал, а Вы мне истину напомнили… простую, – тяжело вздохнул он, улыбнулся, – простую… И вопросов больше нет. Спасибо.
– Взаимно. Всего хорошего! – ответил Потемкин.
Раздосадованный простотой слов капитана, Лемешко, уходя, не обижался. Думал о капитане, и в последний миг, когда мог еще слышать Потемкин, Лемешко окликнул:
– А, может быть, капитан, в милиции применение лучше этого Вам найдется? Справедливей? Лично Вам, Потемкин?
Тот не ответил, но чувство свободы и легкой опустошенности, одновременно вдыхает Лемешко, сознавая, что сказал все. Он шагал, улыбаясь от солнца, которое, вплавляясь лучами в глаза, заставляет щуриться от избытка света.
«Белое солнце пустыни!» – подумал об этом Потемкин. – «За Державу обидно!»
В машине, запертой на солнцепеке, от зноя попадали мухи…
Мотор задрожал, выводя «Жигули» к полосе разгона. Свежий воздух, бескрайний и чистый, накатит упруго и шумно, наполнит салон. И ударит волной возбужденного встречного ветра, в лицо.
«Я-то душу отвел, – делал вывод Лемешко, – а вот капитану – хуже. Ему, без отдушины, и задохнуться можно!»
«Сердце есть, – признавал, покидая границу, Лемешко, – но сорняка… Так много сейчас сорняка вокруг нас – прет изо всех щелей, и не затрется, не высохнет скоро, не раз о себе напомнит.
Граница ломала нервы и даже судьбы. И процесс был в разгаре. Все будет еще! Еще все впереди…
Альфред – «Меркюри Глоб» – потемки…
У начальника ССПМ*, (*Стационарный специализированный пост милиции. Предок современной таможни) затарабанил телефон:
– Майор Цимбал?
– Да. Добрый день, это я.
– Ничего себе, добрый! Скажи-ка, кто там у вас Потемкин?
– ОУР
– Понятнее!
– Оперуполномоченный уголовного розыска.
– Розыска? А зачем Вам такие?
– Две должности оперативников: ЗЭПП* (*Защита экономики от преступных посягательств) и ОУР – по штату последнего времени.
– С ума сойти! ГАИ, ЗЭПП, ППС – понятно. Ну, а сыщик зачем?
Не ко мне вопрос…
– Не к тебе, ладно… А ты скажи, сам доволен своим ОУР?
– Вполне.
– Вот как? Ну-ну…
Цимбал, положив трубу, стал ждать. Такой звонок не ходит в одиночку. Верно, тарабанит снова…
– Человек тебе звонил только что…
– Да, только что…
– Давай без шуток Сиди, жди на месте. Подъедет Давидович, посвяти его в курс дела по триаде: ЯМЗ*(* Ярославский моторостроительный) – Золотоноша – Кременчуг. Договорились?
– Да.
***
– Вовремя приехал! – объявил, выйдя из машины, Давидович, – Пришел сказать тебе, майор, что время – перерыв. Пора обедать! – постучал по циферблату новеньких часов.
– Согласен.
– Так давай, веди в кафе!
Обедали в отдельном кабинетике, без посторонних.
– Шеф звонил? – заговорил о деле Давидович.
– Да. Вот знать бы, чей запрос…