Месть сэра Левина. Несметные сокровища
– К дьяволу! Порядок здесь наводить не буду, – брезгливый преступник, фу! желчно поморщился; он зло ухмыльнулся: – Всё равно никто ничего не увидит, ни об чём не прознает, случайно не догадается.
Удовлетворённый, он сня́лся с якоря и, с лёгкостью управляя заранее подготовленным испанским фрегатом, отправился обратной дорогой. Несмотря на то что детство его, нелёгкое, проистекало в пределах необитаемого, отдалённо стоявшего острова, маленький мальчик Бобби усердно вникал в морскую науку. Её ему преподавала отвергнутая пиратка – мама, она же Кровавая Мэри. Поэтому он с точностью вышел к условленной точке, где «Чёрная миледи» (личный его корабль) терпеливо дожидалась благополучного командного возвращения.
Впрочем (оно и понятно!), вернулся Роберт один. Предварительно, за три-четыре мили до нужной стоянки, он пустился на хитрые меры: перво-наперво спустил на воду маломестный парусный ялик; второе – рассыпал по низу целую бочку пороха; третье – вывел наружу специальный запальный фитиль; четвёртое – согласно недоброй идее, без сожалений поджёг. Пока корабельная оснастка неспешно, но полностью возгоралась, злонамеренный злыдень удалился на безопасное расстояние. Понаблюдал за жутковатым пожаром. Когда уничтоженное судно спустилось под воду и когда оно скрылось за гладкой поверхностью, довольный разбойник отправился дальше – последовал к остальному морскому воинству.
К «Чёрной миледи» пиратский вожак приблизился ближе к розовому закату; он специально выбрал вечернее время, чтобы не виделось, как чуть раньше палил испанское судно, и чтобы у уставшего за день заправского воинства возникало поменьше каверзных, не нужных ему, вопросов. Он угадал. Как будто глянул в проточную прозрачную воду. Хотя, зная привычки бесконтрольного сброда, просчитать распоясанное поведение – особого труда не составило. Как и предугадывалось, полупьяные негодяи вели себя вольно, кто во что горазд: кто-то валялся, уснувший, в матросских кубриках; кто-то бесцельно шлялся по грязной палубе; кто-то, азартный да разухабистый, резался в кости; кто-то изображал, беспечный, несение караульно-вахтенной службы. В результате прибытие капитана прошло незамеченным. Ему даже пришлось, рассерженному, неоднократно кричать:
– Вы, дьявол меня разбери, чего, – отцовские ругательства напрочь укоренились и в сы́новом лексиконе тоже, – вообще охренели?! Кто прибыл – не видите?! Вас, спящих, «повынесут», а вы – якорь мне в бухту – того не заметите, – добавлялось чуть тише, с самодовольной ухмылкой.
Минут через десять, прошедшие с того момента, как Роберт соизволил пришвартоваться, сверху спустилась витая подъёмная лестница. Ловкий пройдоха по-обезьяньи, быстро взобрался. Едва перевалился за верхнюю часть борта́, велел собраться всему подвластному войску. Кто пошатываясь, кто даже и спотыкаясь, они выстроились напротив – скучковались неровной, по-пьяному расхлябанной, группой. При иных обстоятельствах жестокий капитан кого-нибудь (ну так, для пущей острастки) непременно убил; но сейчас он должен был оправдаться «за отсутствие всех остальных» – донести правдоподобную версию. Другими словами, неадекватное состояние, отчасти коматозное, а частью и виноватое, его устраивало – более чем.
– Братья! – хитроумный проходимец специально избрал высокопарное обращение. – Все помнят, что мы отправились отгонять реквизированный испанский фрегат. Однако!.. Нас постигло большое несчастье. Мы гнали его к Багамскому архипелагу, к одному пустынному острову, когда путь нам преградили два неприлично вооружённых, – ироничное сравнение проскочило нечаянно, по старой привычке, – вражеских галеона. Явись они английскими – мы б как-нибудь объяснились. Но! К великому сожалению, нам повстречались поганые головорезы-испанцы. Хочешь не хочешь, пришлось вступать в смертельную битву. Мы бились как африканские львы; но… силы оказались явно неравными. В итоге корабль, захваченный, потопили; нам же – немногим, кто выжил, – пришлось спасаться вплавь. До обитаемой суши добрался лишь я один. Кто-то погиб в кровопролитном бою, кто-то сгинул в морской пучине; Скупой и Бродяга предпочли отдаться на милость «испанской короне», – уточнялось им специально, на случай, если те вдруг когда-нибудь обнаружатся (чтоб объявить их подосланными предателями), – Бог им судья. Так вот, в одном из прибрежных сёл сочувствующие жители снабдили меня тем парусным яликом, – плутоватый оратор кивнул за деревянную перекладину, – ну, а на нём я потихоньку добрался сюда. Вот вроде и всё. Если у кого назрели какие тупые вопросы, прошу высказывать их сейчас или забыть впоследствии навсегда. Такой добрый – разрази меня гром! – я остаюсь лишь сегодня. Завтра мы выходим в открытое море и жить начинаем вчистую по Кодексу – тьфу, чёрт побери! – по принятым правилам.
– Куда, капитан, мы дальше пойдём? – последовал нормальный морской интерес; он проявился у худощавого соплеменника, внешне напоминавшего пожарную каланчу.
Белобрысый разбойник потрогал жидковатые усики и, дожидаясь целенаправленного ответа, уставился глазами ясными, голубыми, как будто бездонными. От остальных он отличался дорогостоящим синим камзолом, дворянской, со страусовыми перьями, шляпой, офицерскими, выше колен, сапогами.
– Специально для любопытного Гарри, – разбойничий лидер обратился по наречённому имени; по чести, он ожидал чего-то аналогичного, – я должен напомнить, что у нас имеется каперский договор. Являясь людьми и честными, и сознательными, – говорилось как саркастически, так и сурово, – часть реквизированного богатства мы обязаны отдать «английской короне». Говоря по-простому, поделиться с мистером Левиным. Поэтому – чтоб нас не сочли недобросовестными лжецами, бессовестными вора́ми – мы ставим по ве́тру парус и отправляемся на главный Бермудский остров, в город Сент-Джордж. Кто не согласен?
Последовало гробовое молчание; лишь только безмозглые головы закивали в покорном согласии.
На седьмой день пути «Чёрная миледи» входила в заливную бухту, примыкавшую к британскому форту Нью-Лондон. Посередине встала на якорь. Пиратская команда успешно разгру́зилась – отделила пятьдесят процентов добытого золота. Едва закончили, по принятым традициям подуставшим матросам разрешилось немножечко отдохнуть; они рассосались по питейным заведениям, немногочисленным городским кабакам.
Глава III. Разоблачение
В тот же день, в момент прибытия пиратского судна…
– Сэр, – лейтенант Рубинс зашёл в каюту капитан-командора Левина; он принёс с собою отличные сведения, – «Чёрная миледи» входит в форто́вую бухту Нью-Лондона; она возвращается из первого плавания. Наверное, пиратская команда разжила́сь каким-то солидным кушем – иначе зачем им так скоро вертаться? Они ведь убыли не дольше как месяц назад.
– Хорошо, – лорд Скра́ймджер никак не выразил душевных эмоций; он не повёл и единственным физиономи́ческим мускулом, – пойдёмте посмотрим. До меня доходили размытые сведения «о нападение на испанское судно "Идальго"». Похоже, дыма без огня не бывает, и мы имеем дело именно с ним.
Он встал из-за протянутого стола (на нём, как и обычно, лежала географическая карта да измерительные предметы) и, одевая треугольную шляпу, украшенную мохнатыми перьями, вышел наружу. Подвластный помощник пристроился следом. Они приблизились к правому борту и лично, пристальным взглядом, сопроводили корсарский парусник до места стоянки. По сложившейся традиции сторонним кораблям предполагалось вставать на якорь ровно посередине овального водоёма; он имел периметральный размер: морская миля в ширину, до полутора миль в длину. Предосторожность всецело оправданная. Тот заливный участок простреливался с обеих сторон: с узкого входа – двумя охранными башнями; с прибрежной полосы – неприступным фортом Нью-Лондон.
С «Чёрной миледи» спустилась маломерная, шестиместная шлюпка; она направилась к «Славе Британии». Командорское судно, как и второй однотипный фрегат, стояло в двухстах ярдах от внутренней береговой полосы и прикрывалось каменным форпосто́м. Через несколько минут пиратская лодка пристыковалась вплотную к борту́. Четверо гребцов, суша вёсла, поставили их стоймя. Кровавый Бобби, стоявший скрестивши руки, находился в передней части и отличался горделивой осанкой; он так и не смог избавиться от своенравной да дерзкой натуры, и в любой ситуации предпочитал предъявлять лишь настоящую сущность.
Едва они приблизились, сверху спустилась стандартная подъёмная лестница; как полагается, она представлялась двумя витыми верёвками, соединёнными деревянными дощечками-перемычками. Роберт умело вскарабкался. Предстал пред своенравные капитан-командорские очи. Почтительно, хотя и нехотя поклонился.
– Ну-с?.. – из уст английского лорда прозвучало как сардоническая издёвка; она подталкивала к детальному изложению. – Мы Вас внима-а-ательно слушаем.
Сын Бешенного Фрэнка отобразился гордой фигурой, положил и ту и другую руку на эфес абордажной сабли, а далее, не забывая значительно прикрашивать, приступил к пояснительному повествованию:
– По Вашему, мистер Левин, приказу мы отправились в корсарское путешествие, на поиски какого-нибудь иностранного, отменно гружённого судна. Нам повезло. Рыская без устали третьи сутки, мы натолкнулись на испанский корабль «Идальго». Он следовал из Центральной Америки и направлялся в королевскую резиденцию; на нём перевозилось изрядное количество золота. О чём-то таком мы сразу же догадались. Поэтому решили вступить в смертельную схватку и реквизировать все незаконно добы́тые золотые запасы, – он не лукавил, потому как всё, что захватывалось помимо Британской империи, считалось «неправомерно изъятым». – Вначале мы пустились на откровенную хитрость, – лукавый рассказчик злобно ощерился, – подняли испанский флаг и подошли как можно ближе, точнее вплотную. Сразу взметнули «Весёлого Роджера», а сами – и я лично, и всё подвластное войско – переключились на наступательный абордаж. Битва случилась ожесточённая, отчасти дикая, а частью суровая. Сперва нас теснили обратно, – изворотливый интриган бессовестно врал, – проклятых конкистадоров – дьявол их раздери! – оказалось втрое, а то и вчетверо больше. Однако! Воспитанные в пиратских походах, мои орлы постепенно переломили неудержимый солдатский натиск и, потрясённых и удивлённых, перемололи их, как в мельничьих жерновах.
– Что с пленными? – поинтересовался сэр Скраймджер, едва тот умолк; он, как и всегда, постаивал с непроницаемой миной (невозможно определить «одобряет он либо не доверяет»). – Кого-нибудь захватили? Нам бы сейчас – для двойственного обмена – не помешала парочка привилегированных испанских вельмож.
– Нет, – Кровавый Бобби хотел язвительно улыбнуться, но (от природы ушлый, от жизни прожжённый) своевременно спохватился, – не выжил никто, – он вспомнил, как самолично рубил пленённые дворянские головы. – Я же указывал, их яростный натиск был слишком велик – еле тогда отбились. Мы ведь не думали, что натолкнёмся на перевозку индейского золота; а для подобных мероприятий – сами, наверное, понимаете? – охрану выделяют не маленькую, излишне достаточную. Кста-а-ати! – хитро выделанный подонок вдруг вспомнил про отсутствие двух самых ближайших подручных (личных посланников сэра Левина). – В том жутком бою погибли Скупой с Бродягой.
– Кто б сомневался, – английский военачальник констатировал еле слышно; громче он грозно распорядился: – Согласно каперской грамоты, перетаскивайте вторую часть в охраняемый форт Нью-Лондон. Когда испанское золото окажется, складированное, в подземном хранилище, можете отдыхать. Какое-то время легонько расслабьтесь, попейте хорошего рома, понежьтесь с продажными девками, а дальше – снова на прибыльную охоту. Если всё ясно, то приступайте к приятной разгрузке, – пренебрежительный мистер зловредно съязвил.
Едва молодой Уойн вернулся на ссуженный парусник, работа, дружная и спорая, вовсю закипела. Покорные пираты, пускай и с немаленькой неохотой, спустили на воду семь вёсельных лодок. Выбрали самые большие, рассчитанные на двадцать персон. В них погрузили специальные сундуки, до́верху набитые похищенным золотом. Какое в тот день переместилось количество – сказать уверенно трудно; но если предположить, что не одну драгоценную тонну, – это окажется и точно, и справедливо. Под вечер, когда последний сундук спустился в подвальное помещение, морские разбойники, уставшие, но довольные (у них осталась добрая половина), рассосались по местным кабакам, питейным притонам.
***
Пока развесёлая братия заправлялась «помойным пойлом», в заливную бухту форта Нью-Лондон входило королевское дежурное судно; основной его задачей являлось «патрулировать саргассово-карибскую акваторию». Не стоит думать да долго гадать, на его борту доставили двух неразлучных приятелей – Скупого с Бродягой. Обоих их сопроводили до главного форпоста́, до каменной крепости. Передали охранной смене. Дежурить в тот знаковый вечер пришлось не кому иному, как лейтенанту Рубинсу, первому помощнику сэра Левина.
Чтобы сильнее их напугать, находчивый офицер повёл обоих в свободную камеру. Как специально, она являлась соседней именно с той, куда чуть ранее поместили Джека Коли́по. Ещё в коридоре, О́ливер обоим им объявил:
– Всё, презренные личности, тупые предатели, – ему уже доложили о части изъятого золота, и очень хотелось выяснить его истинное происхождение, – вы совершили страшное преступление…
Он хотел досказать: «И понесёте жестокое наказание», однако его беспардонно прервал Скупой:
– Но какое, сэр?.. Мы вроде бы ничего тако-о-ого не делали, – он уныло пожал плечами, – а единственное, исполняли прямое приказание капитан-командора: неотступно сопровождали Кровавого Бобби, бывали с ним во всяческих передрягах и, ревностные, следили за каждым его сторонним шагом.
Наивный бандит получил от второго «почечный тык». Каверзный лейтенант зловредно оскалился:
– Да, правда?.. И где он сейчас.
Лысоватый разбойник понял, что городит чего-то «лишнего», и предоставил возможность высказываться более разумному соискателю. Тот не заставил долго его упрашивать.
– Как, а разве «Чёрная миледи» не встала у вас на рейде? – Бродяга изобразил искренне ошеломлённые глазки; он видел её (когда их доставляли), стоявшей ровно посередине Бермудской бухты. – Раз она здесь, значит, и капитан Уойн находится «если не рядом, то где-то поблизости», – им применилась шутливая прибаутка.
Они так и разговаривали стоя возле приоткрытой казематной двери́; положение специальное – для пущего страху. Волей-неволей их приглушённые голоса доносились до смежной камеры, до чуткого капитанского уха. Поскольку судьба его, прискорбная, была решена, постольку Умертвителя совсем не стеснялись и откровенничали вблизи от него, нисколечко не чураясь. Дотошный дознаватель тем временем продолжал:
– Тогда, тупоголовые идиоты, объясните мне одну непростую истину: как, спрашивается, получилось, что, посланные с капитаном Уойном, вы оказались в свободном плавании?
– Всё совершенно несложно, сэр, – не в силах сдержаться, затараторил и говорливый, и бестолковый пират. – Едва мы отбили испанское судно, Кровавый Бобби предпри́нял обманный, уж очень хитрый, манёвр. Первым делом он решил перетаскать на «Чёрную миледи» малую толику, десятую золотую часть. Вторым – отделил из разбойничьей братии как наиболее молчаливых, так и вновь набранных, то есть молодых, ни с кем ещё не знакомых. Нас взял как наиболее ему преданных. Вдевятером мы вначале занимались поспешной перезагрузкой, а после… ну, как бы отправились отгонять отжатый фрегат. На самом деле достойный пиратский отпрыск – сын Бешенного Фрэнка и отвергнутой Мэри Энн – всех нас жестоко надул. Как же он поступил? – словоохотливый рассказчик взгляну́л на неболтливого соучастника, а не увидев ни поддержки, ни осуждения, немедля возобнови́лся: – Мы плыли ни много ни мало, а ровно два дня. Причалили к необитаемому острову, к пустынному берегу. Хотя последнее утверждение относится больше к людям, а вовсе не к диким животным. Там их немерено! Пасутся они свободно, как будто специально воссозданы кому-нибудь в пищу, – не обладая рациональным умом, Скупой представил жаренную козлятину и, незадачливый, мгновенно отвлёкся.
– Давайте по существу! – доку́чливый офицер, озадачиваясь всё больше, поправил и выразительно, и сурово; одновременно он грозно насупился: – Не тяните пустое время.
– Я буду краток, – повествовательную инициативу перехватил приятель благоразумный, расчётливый и последовательный. – Едва мы полностью разгрузи́лись и едва реквизированное золотишко перекочевало с испанского парусника – определилось в спрятанную от постороннего глаза таинственную пещеру, Кровавый Бобби перебил всех лишних свидетелей; нас он оставил как неотступную стражу. Злодей просчитался. Три дня мы исправно несли порученную обязанность, а после…
– Отправились рыскать по всему злосчастному острову, – вмешался неугомонный подельник; он никак не мог научиться, не перебивая, внимательно слушать, – искали сохранный тайник. Ходили долго… едва не заблудились в бескрайней пещере, но – хвать! – неожиданно вдруг нашли. Там оказалось неисчислимое, нами же реквизированное сокровище! У меня захватило дух и выпучились глаза, – жадный преступник, очарованный всплывшим в памяти чу́дным видом, блаженно зажмурился.
Поскольку он замолчал, далее распространялся подельник второй, продуманно здравомыслящий:
– Он прав, но, помимо несметного количества золота, там присутствовали и жуткие мертвяки-покойники: свежие – из нашей команды, растленные – контрабандисты, а с ними конкистадоры. По-моему, все они – это постфактум очередной интриги Кровавого Бобби. Мы подумали, – Бродяга предпринял спасительный ход, – чего мы останемся там зазря? Давай, говорю, брат Скупой, – попутно он ущипнул того за ближнюю ляжку (что являлось условным сигналом «делай как я»), – подлатаем одну из самых нормальных лодок – благо они имелись – возьмём с собою пару золотоносных ящичков и двинем на суд «английской короны», да лично сэра Скра́ймджера Левина. Так мы рассчитывали на полное прощение, его понятное поощрение. Поэтому, господин лейтенант, и не судите нас слишком строго: мы сами стали жертвами чудовищной провокации.
– Вы знаете, где тот таинственный остров? – зада́лся Рубинс резонным вопросом. – Курс до него проложите?
– Нет, нас вёл молодой капитан Уойн, – выпалил неугомонный Скупой; он отошёл от «золотой лихорадки» и поразмыслил, что просто обязан поучаствовать в том знаковом разговоре, – только ему одному обо всём известно, и в сообра́зных подробностях. Он нас, лукавый, – им выдавалось за «дьявол», – на злополучный остров привёл, он же, безжалостный, бросил.
– Капрал Хендрикс! – О́ливер крикнул громко, чтобы его непременно услышали в дежурной сторожке. – Ступайте прочёсывать бермудские забегаловки, – говорил он значительно тише, когда ответственный воин показался в конце недлинного коридора, – немедленно разыщите пирата Уойна и доставьте его сюда… под надлежащим конвоем, – добавилось для большей серьёзности, для убедительной значимости.
– Невозможно, сэр, – бравый служака остался внешне непроницаем.
– Почему?! – лейтенантское удивление не знало предела, разумной границы.
– Они отчалили только-только, – Крис бы усмехнулся, но давно уже разучился; он выглядел демонстративно невозмутимым, – миновали две внешние башни да вышли в открытое море.
– Но как?! – Рубинс чуть было не поперхнулся; он застыл как в воду опущенный. – Кто приказал?..
***
В то время как неразлучные пираты-приятели выторговывали если и не полноценную свободу, то хотя бы дальнейшую жизнь, остальные их соплеменники глумились в немногочисленных бермудских борделях. Не стал удивительным исключением и главарь их, бессердечный, Кровавый Бобби. Как нормальный морской разбойник, он предавался и отвлечённому пьянству, и распоясанному разврату.
Неожиданно к нему подсел любопытный Гарри. Поразительное дело, он выглядел наиболее трезвым из всех. Понизив голос до заговорщицких интонаций, тот выдал немаловажную новость:
– Капитан, может, я лезу в чужой огород, – им применилось иносказательное высказывание, – но мне показалось – я стал свидетелем отнюдь не обычной вещи.
– Ка-кой? – осведоми́лся пьяный пиратский лидер; вдобавок он неприлично икнул: – Ик… и-ик.
– Я видел, – второй собеседник порассудил гораздо загадочнее, – как конвоировали Скупого с Бродягой. По-моему, здесь попахивает ужасным предательством, – ему отлично помнилось, что оба они (по капитанскому утверждению) сдали́сь «на милость "испанской короне"», – Я буду не я, если нам не готовят какой-нибудь коварной ловушки, внезапной и изощрённой.
– Ты серьёзно?! – мгновенно, почти за одну секунду, разбойничий вожак протрезвел; он выпучил «рыбьи зенки», большие глаза. – Такого просто не может быть!
Одновременно ему подумалось: «Неужели неугомонный сэр Левин наткнулся на тайный, надёжно сокрытый, остров? Если так, то золотые запасы – да и жизни наши, лихие, в целом – подвергаются нешуточной, точнее смертельной, опасности. Надо отсюда быстрее валить. Хватать всё спрятанное сокровище – и в ост-индийскую акваторию. Это с условием, что два безмозглых идиота – дьявол мне в печень! – не разболтали всю подноготную истину». Вслух он жёстко распорядился:
– Собирай всех, кого только сможешь найти. Матросов двадцать, не сильно пьяных, отыщешь – нормально. Лишь бы было кому управиться с «Чёрной миледи». Через тридцать минут выходим. Кто останется, тому не поздоровится – это уж точно.
Недвусмысленная угроза высказывалась для ускорения всего сыскного процесса. Сам Роберт отправился на вверенный ему пиратский корабль.
Глава IV. Пленение
Осуществив успешную вылазку в бермудский город Сент-Джордж, Валера освободила двух самых ей близких людей: малолетнего сына да капитана Колипо. Не прошло и двух месяцев, а Джека, славного Умертвителя, она уже хоронила. Погребальная процессия носила своеобразный, сугубо традиционный, характер; в последнюю дорогу (так!) отправляли лишь наиболее отличившихся. Мисс Доджер распорядилась построиться всем на палубе. Предварительно поставили широкую, длинную лавку; на неё положили покойное тело. Почему-то вдруг вспомнились современные (из будущего) обрядовые морские устои. Чтобы хоть как-то их соблюсти, мёртвого соратника покрыли чёрным, с перекрещенными костями, полотнищем – самодельным пиратским флагом. Теперь требовалась короткая поминальная речь. Само собой, произнести её предрешено было Лере. Почетная обязанность возлагалась на неё не единственно потому, что Ловкачка являлась преемственным капитаном, но ещё и потому, что прощалась она с дорогим, не чуждым для себя, человеком. Валерия начала́:
– Сегодня мы провожаем прославленного пирата, лихого Умертвителя, наречённого Джека Колипо. Ему довелось пройти через смертельные морские баталии да горькие житейские испытания. Однако умер он тихо, спокойно, у семейного очага, в домашней кровати, – она подразумевала «на собственном корабле», и все её отчётливо поняли, – как можно пожелать любому из здесь стоящих. Талантливый полководец, бесстрашный рубака, он научил нас отважной решимости, доблестной смелости, достойному поведению. Мы многим ему обязаны. Та-а-ак, воздадим же ему последние почести! Та-ак, выразим глубокое уважение, – Валерия преклонила одно колено и вплотную приблизилась к безжизненному лицу; тихо, но чтобы все непременно слышали, она с печалью промолвила: – Прощай наш бесценный наставник. Прощай дорогой товарищ. Ты навсегда останешься в нашей памяти.
Скорбящая Ловкачка неторопливо встала, легонько кивнула, а следом распорядилась:
– Прошу почтить его минутой молчания.
Странное нововведение, не принятое во время эпохи колонизации, не нашло ни чьего противления. Послушное пиратское воинство повторило за Лерой несложное поклонение: все до единого поснимали головные уборы, остались простоволосыми. Дальше последовал взмах капитанской руки, и шестеро ближних матросов (заранее обгово́ренных) поспешили к почтенному лидеру, покойному Умертвителю. Его подхватили с обеих сторон и, «остамелого», приблизили к правому судовому борту. Вместе с пиратским стягом поместили в короткую, двухместную шлюпку. Спустили на воду. Сопровождаемого многоголосым «Йа-хой!», Джека Колипо пустили в свободное плавание. Так закончилась традиционная погребальная процедура.
Теперь надлежало переключаться к живым да строить первостепенные планы. Именно доскональной их разработкой и занялась почтительная блондинка, едва лишь утлая лодочка, последнее пристанище отважного мореплавателя, стала неразличимой и скрылась из зримого вида. Первым делом она распустила подвластных разбойников: кого-то отправила отдыхать; кого-то заставила заниматься прямыми морскими обязанностями; кого-то (недавно примкнувших) определила тренироваться ближнему бою – совершенствоваться в фехтовальном искусстве. Сама, определившись с основными приоритетами, вернулась на капитанский мостик, расклинила рулевую опору (стопорный клин) и призвала к себе молоденького мальчишку.
