Потусторонняя одиссея

В тоже самое время в соседней области пытались разобраться в таинственной связи маленького десятилетнего мальчика и жуткого монстра, терроризирующего окрестности. Кентюрина, невзирая на его активный протест, приняли решение задержать и поместили в надежную камеру, располагающуюся в подвальном помещение этого здания, Витю же провели в кабинет Коняева, где руководитель самолично вел допрос этого маленького свидетеля. Именно такой статус ему могли пока обозначить, не имея никаких доказательств о его прямом участии в самих жестоких убийствах. Первым делом ребенка попросили пересказать его ночной сон.

– …Вот все, что мне снилось, – разъяснял Горячев, поглядывая на присутствующего рядом отца, в окончании своей продолжительной повести, – только это было как-то не так, то есть не так, как будто это лично я всех там убивал, а словно я наблюдал за всем происходящим откуда-то со стороны и неотступно следовал за тем призрачным Существом. Лица у него я ни разу не видел, но его постоянное присутствие я ощущаю всегда, даже находясь сейчас у Вас в кабинете.

После этих слов все невольно поежились, оглядываясь друг на друга, как бы стараясь отгадать того, кто из них является тем ужасающим монстром, но все вокруг вроде бы были своими и не вызывали у других никаких объясняемых логикой подозрений.

– Послушай, Витя, – подытожил руководитель, немного стушевавшись от необходимости принимать следующую неординарную резолюцию, – пока мы не разберемся в происходящих событиях и не установим все обстоятельства, связывающие тебя и то ужасающее явление, тебе придется побыть у нас, находясь под нашей охраной. Чтобы исключить проявление негативных тенденций, нам придется посадить тебя под замок, но не бойся, – сразу поправился Андрей Геннадьевич, – это никоим образом не будет являться арестом, а просто исключительной мерой, предохраняющей твои неосознанные перемещения, как, скажем, случилось нынешней ночью, – и, далее, уже обращаясь к родителю, – надеюсь, папа не возражает?

Конечно же, Горячеву-старшему было, словно нож в сердце, ограничивать свободу своего малолетнего сына, но, с другой стороны, анализируя все последние происшествия, такая мера являлась попросту вынужденной и, напротив, была направлена больше на пользу, чем на какой-нибудь неоправданный вред. Поэтому он и дал свое, необходимое в подобных случаях, заключение, что ребенку придется побыть под присмотром большого количества взрослых людей – и, для его же безопасности, обязательно в ограниченном для свободных передвижений пространстве. Взглянув на Витю и получив от него одобрительный кивок головой, Павел промолвил:

– Да, пожалуй, это будет самым верным решением. Пусть ребенок побудет под нашей защитой, может, хоть это обезопасит его от неведомой, ужаснейшей силы.

После этих слов мальчика отвели в дежурную часть, где усадили в отделение, располагавшееся за металлической решеткой, обычно используемое для содержания нарушителей правопорядка. Малолетний ребенок отнесся к этому совершенно нормально и, осмотрев небольшую каморку, где с двух сторон были бетонные стены, а с противоположенных железные прутья, завалился на плоскую кушетку, на которую предусмотрительно уже положили мягкий матрас, и, измученный недельными душевными муками, наконец-то предался более или менее спокойному сну.

В то же самое мгновение, когда его глаза безвольно слипались, Нечаева Анастасия, сопровождаемая своей мамой, стояла возле приемного кабинета детского психиатра, согласившегося провести платный прием этого экстраординарного случая. Обладая говорящей фамилией, Головастый Глеб Игоревич являл из себя немолодого уже мужчину сорокадевятилетнего возраста; он был высокого роста, превышающего отметку в сто восемьдесят два сантиметра, плотного, но не полного телосложения, гармонично-сложенный по всей длине своего огромного тела; продолговатая, почти квадратная, физиономия в обычной жизни не выражала никаких лишних эмоций, преображаясь лишь при работе с очередным пациентом; карие небольшие, зауженные глаза были настолько «колючими», будто сверлили оппонента насквозь и скрывались за прямоугольными, окаймленными золотой оправой очками; большой нос был в целом прямой, лишь слегка вздернутый на своем окончании, выдавая предвзятость натуры; большие толстые губы скрывались за густыми седеющими усами; огромные уши топорщились, не прячась за аккуратной лысеющей стрижкой. Общее впечатление от этого целителя человеческих душ было не очень приятным, тем не менее, даже невзирая на свой невыразительный вид, этот врач был знатоком своего дела и успешно справлялся со своими основными обязанностями. В этот раз он был одет в белоснежную рубашку с повязанным сверху пестрым галстуком, черные брюки и элегантные туфли; в верхней своей части одеяние доктора скрывалось за белым медицинским халатом.

– Ну-с, что у нас приключилось? – спросил он у маленькой девочки, лишь только она переступила порог его кабинета.

В обычной ситуации посещение подобного заведения вызвало бы непременную агрессию со стороны девичьего организма, но в этом случае она прекрасно понимала, что ей требуется хоть какая-то помощь, чтобы наконец оборвать цепь ужасающих сновидений, прочно завладевших ее взбудораженным разумом. Именно по этой причине она выложила совершенно незнакомому человеку, но все-таки производящему впечатление внушительной личности, все свои, совсем не детские, страхи.

– Вот уже пять дней, – начала она свою повесть, – как мне снится один и тот же кошмар: непонятное Существо, облаченное в странное белое одеяние, жестоко убивает живых людей и помогает подниматься из своих могил мертвым.

Здесь девочка, несмотря на все свое природное мужество и уже устоявшуюся привычность жуткой картины, невольно вздрогнула всем своим маленьким тельцем, но мгновенно справилась со своей временной слабостью и более уверенным голосом продолжила:

– Причем то, что я вижу во сне, на следующий день обязательно передают в утренних новостях. Хоть я еще недостаточно выросла и могу показаться глупенькой, но даже я отчетливо понимаю, что все те ужасы, что случаются в нашем городе, связаны как-то со мной, и именно это меня очень пугает: я просто не хочу быть виновной в тех ужасных смертях, что заполонили округу в последнее время.

Дальше Головастый молча выслушал очень подробный рассказ миленькой девочки, ни разу не прерывая ее за все время ее ужасной повести. По мере приближения к окончанию его лицо становилось все более хмурым, передавая явно неприятные ощущения. Наконец через полчаса Настя смогла в итоге высказать все, что скопилось в ее детской душе, и замолчала, внимательно гладя на доктора и ожидая его резолюции. Точно так же поступила и мать, очень надеясь на то, что все эти страхи окажутся по большей части вымышленными, чем соответствующими действительности. Однако то, как повел себя доктор в дальнейшем, невольно вызвало бурю негативных эмоций, прочно завладевших ее взволнованным сердцем.

– Настя, – обратился он к девочке, сразу же по окончании ею рассказа, – подожди в коридоре. Нам с мамой необходимо чуть-чуть посекретничать.

Малышка недоуменно пожала плечами, но безропотно подчинилась, не желая оспаривать решение взрослого и начиная понимать, что здесь ей вряд ли помогут. Когда за ней захлопнулась дверь, врач наклонился к самому уху ее родительницы и полушепотом произнес:

– Ваша дочка, Зоя, абсолютно здорова, но то, что она сейчас рассказала, неким образом связано со всем тем ужасом, какой в последние несколько дней творится у нас, во Владимире. Думаю, что ее словам вполне можно верить, а главное, ей необходимо провести дополнительное обследование в условиях стационара, дабы определить причины, связывающие ее и того ужасного монстра: вживую его никто не видел и мы сможем быть первыми. В полицию и военным мы ничего сообщать не будем и попробуем сами разобраться с теми хитросплетениями, что обуяли мозг Вашей дочери и будоражат ее детскую психику.

Делая девушке подобное предложение, Головастый определенно надеялся, что, оставив Анастасию в стенах своего психиатрического диспансера, он непременно сумеет отыскать разгадку всех тех ужасных событий, а принимая во внимание масштаб захлестнувшей трагедии, обязательно получит мировую известность. Такие корыстные помыслы завладели этим мужчиной, когда он предписывал девочке полную изоляцию в отдельной палате, находящейся за пуленепробиваемой дверью и имеющей прочный, магнитный замок.

Глава XIII. И еще одна кошмарная ночь

В целях принятия экстренных мер, к полицейскому отделу одного из районных центров Ивановской области, где был изолирован Витя Горячев, были стянуты дополнительные силы, сопровождаемые тяжелой военной техникой. Все говорило за то, что власти основательно подготовились к тому, чтобы отразить любое, даже самое беспрецедентно мощное, нападение. Практически по всей окружности здание было окружено танками, бронетранспортерами и боевыми машинами пехоты, возле которых непрерывно дежурили боевые расчеты, ни на секунду не оставляя свои посты без присмотра. Если браться вести подсчет, то в центре города сгруппировалось около сорока единиц различной боевой техники и примерно полутораста профессиональных бойцов, готовых противостоять любым, в том числе и ужасным недругам.

Около восемнадцати часов подполковник Коняев, сопровождаемый Горячевым-старшим, спустился из своего кабинета в дежурную часть, чтобы проверить, как происходит несение службы, а заодно проведать мальчишку. Он уже давно проснулся и сейчас бесцельно «гонял» всевозможные игры на выданном ему отцом специально для этих целей мобильном смартфоне. Когда к так называемому полицейскому «обезьяннику» приблизился высокопоставленный руководитель, ребенок полулежал на матрасе и энергично перебирал пальцами по экрану. Мельком взглянув на пришедших, Витя нажал паузу и, не вставая со своего, как следует понимать, неудобного места, сложил на груди руки, приготовившись внимательно выслушать, что еще ему смогут поведать взрослые люди. Андрей Геннадьевич не заставил себя долго ждать и начал свою беседу с обыденного вроде бы как вопроса:

– Как ты себя чувствуешь? Тебя покормили?

– Да, – неохотно подтвердил десятилетний ребенок, – все нормально. Но что Вы собираетесь делать? Скоро наступит ночь, и – Это! – снова начнется.

– Я понимаю твою тревогу, – стараясь быть как можно более мягким, начал офицер излагать суть своего посещения, – мы запросили помощь специалистов, разбирающихся в паранормальных явлениях, а именно с такими мы здесь столкнулись – и это ни для кого уже не секрет. По этой причине сегодняшней ночью к нам и выедут из Москвы люди, способные разрешить эту загадку. Вместе с тем они прибудут сюда только завтра утром, эту же ночь нам необходимо хоть как-нибудь продержаться. В дальнейшем, если у них не получится найти разгадку на месте, тебя вместе с твоим отцом перебросят в столицу, где подвергнут более детальному изучению.

– Я что Вам, подопытный кролик? – бесцеремонно вымолвил маленький Виктор, презрительно улыбаясь. – Вы меня еще, как лягушку, начните резать на части…

– Витя, помолчи! – прикрикнул родитель, смерив сына грозным выражением своего отцовского взгляда. – И лучше послушай, что тебе говорят – ты думаешь, мы не искали других путей твоего «исцеления»? Поверь, перебрали все, что только возможно, поэтому тебя и не запросили сразу в Москву, а сначала ученые приедут сюда и попробуют разобраться на месте, и вот только если у них ничего не получится, то, как вынужденную меру, нас и переправят в технический центр, где просто имеется больше возможностей.

«До завтра вы все здесь можете не дожить, – подумал про себя десятилетний ребенок, но вслух ничего не сказал, понимая, что так лишь осложнит свое и так незавидное положение, – только бы Это отца не тронуло». Пока в его детской головке проносились эти невеселые мысли, полицейский руководитель, воспользовавшись предоставленной возможность говорить, продолжил дальше изливать соображения, которые уже были согласованы со всем вышестоящим начальством:

– Тебе эту ночь так и придется коротать в этой зарешеченной комнате, тем не менее, как ты, надеюсь, понимаешь, все это делается не только для нашей, но и для твоей безопасности. Так ты сможешь уберечь себя, и других в том числе, от того странного состояния, которому, как мы все здесь думаем, подвергается твой детский организм при наступлении темного времени суток. Эти крепкие решетки смогут тебя остановить и не дадут выйти наружу.

– Хотелось бы верить, – в очередной раз усмехнулся мальчишка, где-то в глубине души надеясь, что так все и будет и что он просидит в этой камере, будучи не в силах преодолеть прочное перекрытие.

На этом напутственная речь лица, ответственного за общую безопасность, была закончена, и он отправился раздавать указания подчиненным сотрудникам, а отец, воспользовавшись короткой передышкой, остался пообщаться с маленьким сыном.

– Ты как? – спросил он уже более ласковым тоном. – Продержишься здесь до завтра? А там, как нам сказали, все будет кончено. Научные сотрудники уже сейчас бы тронулись в путь, но у них там какая-то заминка с необходимыми для таких случаев приборами и инструментами: все надо собрать и ничего не забыть, чтобы потом, если чего вдруг не хватит, снова не возвращаться, упуская тем самым драгоценное время – вот поэтому и образовалась эта вынужденная задержка. Ты первый, кого удалось распознать в череде жестоких убийств, захлестнувшись нашу планету, так что это своего рода великая честь быть причастным к спасению человечества.

Витя молча выслушал этот напутственный, где-то назидательный, монолог и, как только отец закончил, тут же спросил:

– Что делать, если что-то пойдет не по плану? Ну что, если все-таки я каким-то образом смогу выбраться из этого «обезьянника»? Что будет тогда?

– Такую возможность здесь никто не рассматривает, – честно признался родитель, опустив на мгновение книзу глаза, чтобы не показать промелькнувшее в них смущение, – все абсолютно уверены, что прочность металлических прутьев и стянутые к отделу войска смогут полностью обеспечить безопасность как тебя, так и всех окружающих. Ладно, сынок, мне пора отправляться работать, постарайся здесь не скучать.

– Хорошо, – промолвил он вслух, про себя же чуть слышно добавил: – Лучше бы вам заскучать пришлось.

За пять дней нахождения во власти неведомой силы Горячев-младший прекрасно себе уяснил, что она обладает такими непредсказуемыми способностями, что они вряд ли подвластны простому, нормальному восприятию. Попрощавшись с отцом, он, чтобы хоть как-то убить свое время, принялся продолжать интернет-игры, развалившись на жестком матрасе. Постепенно близился вечер, плавно переходящий в темное время суток. Каждые десять минут к маленькому Виктору заходил какой-нибудь полицейский сотрудник, проверяя не погрузился он в сонное состояние и, убедившись, что он спокойно играет, убывал восвояси. К половине одиннадцатого пришел Павел, который принес с собой железную табуретку и, поставив ее недалеко от клетки предварительных заключений, уселся и принялся развлекать своего несовершеннолетнего сына, переключив на себя его мысли и не давая уснуть.

Тем не менее, как бы ни старался бывалый сотрудник, в половине двенадцатого наступивших уже шестых лунных суток глаза мальчика внезапно закатились вовнутрь, выставив на обозрение только безжизненные белки. Лицо ребенка застыло в одном беспристрастном, непроницаемом выражении, и, словно забыв про существование силы всемирного притяжения, маленькое тельце воспарило над полом и приблизилось к металлической клетке. Ухватившись за нее своими небольшими, худыми ручками, маленький монстр принялся энергично трясти за железные прутья, явно пытаясь снести возникшую перед ним преграду. Невзирая на видимую хрупкость молодого еще организма, его движения были настолько мощными, что невольно создавалась иллюзия, что вот-вот прочные окончания выскочат из бетонных пола и потолка. Однако это ограждение пытались сломать до этого не единожды, но ни у кого так ничего и не получилось, даже у лиц, многократно превышающих в физической силе еще не развитого мальчишку: прутья были настолько глубоко вмонтированы в верхние и нижние перекрытия, что могли свободно выдерживать любое воздействие. Видимо это стало понятно неведомой, сверхъестественной силе, захватившей разум и тело невинного малыша, потому что, оставив свои беспочвенные попытки, она передвинула организм носителя немного назад и, широко раскрыв его рот, издала такой неимоверный рев, словно бы сам дьявол подавал голос из самых глубин Преисподней. Какой бы ни был Горячев-старший закаленный в различных переделках сотрудник, от такого жуткого крика кровь невольно заледенела в его жилах, а спину сковало недвижимым спазмом, наполненным многочисленными мурашками, лишив его воли и заставив безвольно замереть на одном месте. Павел смотрел на своего милого мальчика, в одну секунду обретшего вид ужасного монстра, расширенными от страха глаза, не смея проронить ни единого слова.

В тот же миг на это потустороннее явление, наполнившее своим умопомрачительным рыком всю прилегающую округу, сбежались все полицейские, задействованные этой ночью на службе, а также прибыли с улицы военные отцы-командиры, которым также не терпелось воочию улицезреть это необъяснимое, нечеловеческое явление. В дежурной части столпилось около тридцати человек, с замиранием сердца разглядывающих, как худощавый мальчик с безжизненным взглядом парит над полом, отделанным облицовочной плиткой, представляя собой одновременно и загадочное, и наполненное жутью явление. Застыв в изумлении от представшего небывалого в их практике вида, никто из офицеров не знал, что бояться им нужно совсем не этого.

В то же самое время, как Существо для себя уяснило, что надежно скованно прочными предметами человеческого творения и неподвижно застыло в парящей по воздуху позе, на всех местных кладбищах города и района начинало происходить что-то неописуемо страшное: буквально за мгновение вокруг стихли все звуки, звери разбежались по норам, а птицы попрятались в гнезда и сидели там ни живые ни мертвые. Земля же единовременным порывом, буквально на всех могилах, стала будоражиться, как будто закипал огромный котел, все более разрыхляясь и поднимаясь выше и выше, будто бы снизу копали многочисленные большие кроты и другие представители подземного мира. Все это было так неестественно, что навело бы ужас на всякого, кто бы взял на себя смелость побывать в это время на обычно пустынных погостах. Но в силу введенного чрезвычайного положения, люди, уже неоднократно становившиеся свидетелями ужасных последствий своей неразумной беспечности, предпочитали сидеть дома, тем более что все равно, после наступления комендантского часа, всех гуляющих и бродящих без разбору хватали и затем доставляли в полицейское отделение. Именно поэтому то, что творилось в местах общих захоронений, так и осталось никем не увиденным, хотя, если честно, там было на что посмотреть: почва, в отдельно взятых могилах достаточно разрыхлившись, стала рассыпаться по сторонам освобождая небольшие отверстия, сквозь которые мог свободно пролезть большой человек. Это необыкновенное действо и захватило погосты, где одновременно устремились наружу многочисленные полчища мертвых людей.

Словно подземные червяки, они выползали из своих привычных гнезд, активно шевеля конечностями и озираясь по сторонам, будто бы ожидая какого-то непредвиденного подвоха. Общий вид всех происходящих событий был просто ужасен: единовременно места последнего людского пристанища зашевелились, как изъедаемый опарышами тлеющий труп. Оживших покойников было настолько много, что их счету не видно было никакого конца. Выглядели они все отвратительно, неся с собой суеверные страхи, ведь, наряду с только что похороненными и не подверженными гниению, находились покойники уже наполовину растленные, осыпавшие вокруг себя догнивающей плотью, а также – и эти были в своем большинстве – лишь скелетированные останки. Будто бы по мановению какой-то непререкаемой силы, они выстраивались плотным потоком и быстрым темпом устремлялись к самому городу. Несмотря на то что основной своей частью ожившие мертвецы представляли собой только скелеты, не обладающие мышечной массой, тем не менее они двигались с достаточной скоростью, используя для передвижений все свои четыре конечности. Если бы кому-то посчастливилось разглядывать это необычное войско, зависнув над ними в воздухе, то вся эта движущая масса напомнила бы огромную волчью стаю, мигрирующую в более сытые местности.

Приблизившись к райцентру вся эта шевелящаяся, лязгающая толпа, выпущенная из земных недр, из самой Преисподней, остановилась возле окраины населенного пункта, дожидаясь подмоги, вырвавшейся на свободу из близлежащих поселений и деревень. Через двадцать минут эта трепещущаяся гудящая волна сделалась попросту бесконечной, заполнив собой все прилегающее к околотку пространство на многие-многие километры. Теперь, когда вся нечистая сила была в сборе и готова действовать в едином порыве, один из ужасающих монстров, самопровозгласивший себя главарем, махнул рукой и громко рыкнул нечеловеческим голосом приказание, после чего все это вибрирующее потустороннее войско устремилось в самый центр к полицейскому отделению.

В одно мгновение они заполнили собой все городские улицы, оказавшись возле участка за считанные минуты. Провинциальный городок словно кишел ужасными монстрами, прорывающимися к самому сердцу охраны общественного порядка и правоохранительной деятельности. Они бежали по земле, скакали по многоэтажным домам, ловко цепляясь за стены, словно бы опровергая своими поступками закон Ньютона, гласящий о силе всемирного тяготения.

Когда стоявшие на охране подступов к отделению военные солдаты и их командиры увидели первый авангард ужасающих недругов, огромной волной спешащих к их подступам, они застыли в немом молчании, совершенно отчетливо понимая, что даже при всей мощи своего суперсовременного оружия они не смогут достойно противостоять этой сокрушительной, неведомой силе.

Внезапно! Лязгающий ревущий накат разорвал грохот одного из танков, осуществившего пушечный выстрел, направленный в самую гущу этого потустороннего войска. Мгновенно в том месте, где суждено было пролететь выпущенному заряду, образовалось пустующее пространство, и снаряд угодил прямиков в пятиэтажное жилое строение, мгновенно спровоцировав его разрушение.

– Отставить! – крикнул высокий мужчина, одетый в офицерскую форму военного подполковника. – Стрелять только из пулеметов!

Поголовную эвакуацию города не проводили, так как никто не был уверен, что нахлынувшая «зараза» не перекочует вместе с жителями в место их дальнейшего обитания, а, кроме того, подобные беспрецедентные ранее безжалостные убийства массово захлестнули и другие населенные пункты, поэтому никто не был уверен, что «великое» переселение – это здравомыслящая идея, и ограничились только введением чрезвычайного положения. Именно по этой причине все близлежащие здания оставались заселены своими постоянными жителями, в связи с чем и нельзя было вести крупномасштабные боевые действия. Однако стрельба из крупнокалиберных пулеметов хоть и причинила бы общему внешнему виду железобетонных и кирпичных домов определенные разрушения, но никак бы не отразилась на общей целостности конструкции. Поэтому, мгновенно оценив ситуацию, главный военачальник этого теперь, как оказалось, в принципе, немногочисленного отряда и отдавал подобное указание.

Тут же операторы-наводчики всех имевшихся военных машин многократно натренированными действиями заняли свои основные позиции и за доли секунд привели в боевую готовность и так бывшее готовым оружие. Не дожидаясь очередного приказа, посчитав окрик своего командира сигналом к началу проведения операции, в одно мгновение более двадцати пулеметов «разорвали» ночной воздух беспрестанными очередями, поражая своими зарядами отвратительных монстров. Между тем нельзя убить то, что давно уже является мертвым, и ожившие мертвецы, получая увечья, подбирали свои отсеченные большими пулями части, приставляли их обратно на поврежденное место и уверенно продолжали движение, все более сближаясь с защитниками правопорядка и оплота этого города.

Накатывающаяся «волна», полностью состоящая из представителей загробного мира, была остановлена только на несколько минут тем непрерывным свинцовым дождем, что «поливал» их из крупнокалиберных пулеметов, но постепенно, словно по мановению какого-то талантливого военачальника, ужасные монстры из собственных же тел впередиидущего авангарда выложили двухметровый равносторонний бруствер, ограничив им весь периметр своего наступления и двигая его словно своеобразный щит, стали уверенно приближаться к отважным защитникам полицейского отделения.

Внутри здания в этот же самый момент начинали проявлять себя панические настрои. Менее подготовленные к военным действиям полицейские экстренно вооружались всеми имеющимися в наличии автоматами и, выпучив от страха глаза, метались по зданию, совершенно не зная, где им занять наиболее выгодную позицию. Кому-то необходимо было взять на себя решительную ответственность, направленную на организации людей на оборону своего служебного помещения. Самый старший по званию и уверенный в себе человек был на этот момент подполковник Коняев. Именно ему и пришлось, видя, что творится в отделе, громким голосом крикнуть:

– А ну-ка строиться всем в одну шеренгу на втором этаже, в коридоре!