Жемчужины ожерелья Гаруды. Серия «Мои кольца. Путевые заметки». Книга первая

Когда же магистраль превращается в городскую улицу, картина сразу меняется, давая понять, кто тут на дороге хозяин.

Форт Роттердам – чуть ли и не единственная достопримечательность Макассара, – свидетельство былой колониальной славы Нидерландов.

Ворота Форта.

Направившиеся в 1666 году воевать Макассар голландцы под командованием Спеелмана (Cornelis Janszon Speelman) заняли крепость Уджунг Панданг, а после окончательной победы над султаном Хасануддином, чье имя носят теперь и аэропорт, и авиабаза (укомплектованная, кстати, российскими Су-27 и Су-30), и университет Макассара, сравняли с землей все макасарские крепости, а Уджунг Панданг перестроили и переименовали в Форт Роттердам, в честь родного города адмирала. Видимо, поэтому к голландцам отношение здесь несколько отличается от отношения к другим европейцам (см часть Ява – Бромо). Впрочем, и сами «другие европейцы» вспоминают голландские времена неоднозначно:

«15 февраля (1883 – прим. КВ) с заходом солнца, подойдя к Макассару бросил за темнотою якорь, на рейд же перешел с рассветом на другой день… Макассар служит резиденциею губернатору южной части острова Целебеса, пункт связанный с Батавией и другими портами Нидерландской Индии двух недельным почтовым пароходным сообщением.

Хотя в Макассаре есть военный хор музыки, но игра наших музыкантов на берегу произвела столь благоприятное впечатление, что губернатор, от имени местного общества, просил меня разрешить музыкантам играть на балу в клубе на другой день, и куда все мы конечно получили приглашение, на что я несомненно охотно согласился.

Бал, при входе губернатора с нами, был открыт гимном «Боже царя храни» и затем голландским. Губернатор Макассара г. Троми постоянно оказывал самое полное гостеприимство и любезность. Корвет «Скобелев» был вторым русским судном, посетившим Макассар, первое было клипер «Абрек» в 1862 г.» (Из Рапорта командующего отрядом судов в Тихом океане контр-адмирала Н. В. Копытова управляющему Морским министерством И. А. Шестакову, Манила, апрель 1883)

И далее:

«Посетив ныне голландские… колонии в этих водах, все более и более приходится убедиться в трудности, с какою европейцы водворяются в тропических местностях и как мало они извлекают себе пользы из этих громадных и богатейших от природы, принадлежащих им пространств, несмотря на вековые – опыт и обладание. Население бедной от природы Голландии предпочитает свою скудную почву и тяжелые морские промыслы северных морей, являясь в свои колонии, с роскошнейшею растительностью и неисчерпаемыми ресурсами, в самом ничтожном сравнительно числе и то на время, совсем же водворяющихся голландцев крайне мало….европейцы живут временно, но навсегда не водворяются, несмотря на громадные барыши и целые капиталы ими здесь легко наживаемые».

Еще жестче контр-адмирал писал позже:

«Хотя Макассар… чуть не 300 лет в голландском владении, но миль двадцать от города, – и уже жители малайцы, вполне независимые и весьма воинственные. Вообще по всему острову голландцы владеют только несколькими приморскими городами, а остальное принадлежит полудиким малайцам к европейцам весьма враждебным… Голландцы ими занимаются мало, интересуясь только своими гульденами, накопивши которых возвращаются в Европу».

Увлекся. Ну, тогда еще штрих. Именно на «Скобелеве» шел к берегам Папуа Миклухо-Маклай, а на восторженные отзывы о нем в том же рапорте Копытова Шестакову последний напишет поперек: «Посмотрим, что скажет впоследствии».

Современный Форт Роттердам… Нет. Еще о «Скобелеве». Корвет «Скобелев» получил свое название за год до этого, сразу после смерти 39-летнего «Белого генерала», Михаила Дмитриевича Скобелева, русского генерала, чью память чтут теперь освобожденные им болгары, а памятник которому на народные деньги стоял в Москве там, где теперь Юрий Долгорукий. Вот так соприкоснулось пройденное нами когда-то «Славянское кольцо» с индонезийским, в крепости «Форт Роттердам» города Макассар.

Современный Форт Роттердам, судя по всему, служил до последнего времени индонезийской армии, офицеры которой сидят зачем-то в комнате у крепостной стены, жестом просят подойти к ним и протягивают журнал, в который надо записаться. Когда мы заканчиваем, служивые отодвигают от нас журнал и пододвигают коробочку для оказания помощи.

Форт свеже отреставрирован, но хлам и строительный мусор пока не убран, и среди мусора иногда встречаются штучки, принадлежавшие, похоже, голландцам.

Голландское наследие

Лестница вверх приводит на площадку над крышами как Форта, так и соседних улочек, не всегда трущобного вида.

Макассарская мечеть

Макассарские мечети столь же скромны и неброски, а очертаниями похожи на индуистские строения, как и во всей остальной Индонезии (с некоторыми исключениями).

Форт обладает музеями, но по причине ремонта часть его экспонатов располагается тут же, в открытых галереях. Но главный экспонат форта – это… белокурая девчонка Лелька, сфотографироваться с которой бегут, побросав все экспонаты, небелокурые посетители музея. Перед фортом разбит симпатичный скверик с памятником герою освободительного движения принцу Дипонегоро, просидевшему в тюрьме крепости 27 лет.

Памятник принцу Дипонегоро

Покинув форт, пытаемся совершить прогулку по примыкающей к нему части старого города, но индонезийские города вообще, и Макассар в частности, не предназначены для пеших прогулок по причине того, что тротуары тут либо грязны, либо служат прилавками, либо заставлены байками или еще чем-то вело- или мото-, либо отсутствуют вовсе. В Индонезии не принято гулять по улицам, для этого тут есть вело- или мото- рикши (бечаки), тук-туки или просто такси. Впрочем, и в Макассаре есть вполне себе симпатичные улочки.

Улочка Макассара

Натыкаемся на вереницу лавок, продающих «свежевыжатый» (ой. fresh) кокосовый сок, попробовать который мы забыли на Яве, когда попробовали дуриан. Ничего так. Ну, как наш березовый fresh.

11 января. Сулавеси. Макассар – Тана Тораджа. Таксист опоздал на полчаса, невозмутимо так ответив по телефону:

– Вам же к восьми в аэропорт? Вот я и еду к полвосьмого.

– А что ж ты, мил человек, нам на 7-то назначил?

– Так чтоб вы не опоздали… – (вольный перевод с индонезийского английского).

Контора SMAC’а в аэропорту открыта, выписываются сразу посадочные талоны, деньги наличными кладутся в карман. Теперь на стойку регистрации. Тут же удерживается аэропортовский сбор, но на посадочных не появляется ни номер рейса, ни время вылета.

– ?, – говорим мы и получаем ответ:

– Подходите к девяти к выходу 5. Или к 9—30.

– Так к 9 или 9—30?

– Лучше к 9. Ну, подождете полчасика…

Задав для очистки совести вопрос об обратном рейсе, мы заставили служителей серьезно задуматься. Они что-то долго обсуждали между собой, потом спросили, когда нам нужно край, как быть снова в Макассаре, и зацокали языками. Теоретически успеваете. Но погода… губернатор… технические причины… Впрочем, мы и так уже поняли, что обратно нам все-таки светит 10 или 12 часов ночного автобуса.

Мы уже собрались было уходить в сторону пятого выхода, как нас окликнули. Yeki.

– Ага, вы летите. Вас может встретить гид прямо в аэропорту в Торадже.

– Хорошо. Только не за 300 евро.

– Это я вам вчера сказал. Это с переездом, гостиницами, питанием.

– А. А без переезда, гостиницы и питания?

– С машиной, входными билетами, гидом и подарками родственникам на церемонии похорон?

– То есть сейчас есть церемония похорон? – я, кажется, забыл в этот момент о вчерашней обиде на 375 евро, – Реальная?

– Это нельзя поставить для туриста. Церемония либо реальная, либо ее нет. 2 миллиона рупий.

– Устраивает. Один.

После нескольких итераций приходим к консенсусу. Миллион гиду на месте и 300 тысяч Yeki как посреднику – организатору.

В конце повествования я буду критиковать свою организацию всей поездки, но не сильно. И чего уж точно мы сделали правильно – это наняли гида на два дня в Торадже здесь и сейчас, в Макассаре, за 130 примерно долларов, с посещением церемонии. Потом мы познакомимся с Давидом. Потом подружимся, и, прощаясь, он даст мне свой адрес. А я его дам всем, кто, собравшись в Тораджу, попросит его у меня. Уже пожав руки с Yeki, я задал ему вопрос,

– А что неужели я не нашел бы гида на месте?

– Нашел бы, – честно ответил он. Если бы до Рантепао добрался. А самолет прилетает в Рантетайо; это деревня. Такси там нет. Там ничего нет…

В девять мы были у пятого выхода. Это уже за зоной предполетного контроля, у входа в «рукава». Но у «рукавов» находились служащие тех компаний, на рейсы которых шла посадка. В 9—30 я подошел к одному из них. Это был, кажется, служащий Lion Air. Тот пожал плечами. В 10 вместо «львов» были уже служители «Гаруды» – государственной авиакомпании. Те попробовали позвонить в офис, но там никто не брал трубку.

– Да вы не беспокойтесь, – сказал звонивший, – Вон их самолет стоит… Но я вдруг чего-то занервничал. Ставка на эту компанию была ва-банк, если по земле, то выезжать нужно было вчера. И я набрал Yeki.

– Так чего ж ты ждешь? Сходи к стойке, где регистрировался, и спроси. – Ну вот. Это я, видать, «обиндонезился», элементарное решение не пришло в голову. На стойке девица наводила макияж и не сразу меня заметила.