Когда Богам не всё равно
– Ага! Знаешь, какая она сильная!
– Знаю. Только не след тебе, чужую жену воспитывать. Дядька Савелий всё слышал, он пусть со своей женой сам решает, как учить, а батюшка запретил ей в усадьбе появляться. Ни кто не обидит больше твоих Заряну и Малушу. А я тебя научу, как слабому, от сильного отбиться, не для Груни, а чтобы наука была. Договор?
– Договор! – он протянул мне ладошку, и мы скрепили договор рукопожатием. – А у вас там боевые монашки были да?
Я непонимающе посмотрела сначала на Захара, потом на отца, он подозрительно закрыл лицо руками, а плечи его тряслись.
– Что за боевые монашки?
– Ну, боевые монахи же бывают. Значит и монашки, боевые есть. У них ты научилась да?
Невозможно было сдерживаться, и вокруг прыскал похрюкивающий смех. Мне тоже представилось, как мать настоятельница с постным лицом, тренируется с палкой какому-нибудь кунг-фу. И тоже прыснула.
– Не бывает боевых монахинь Захар!
К нам подошла Преслава и забрала Ивашку, все начали усаживаться за стол. Встав по своим местам, отец во главе стола, справа семья, слева подручные, по мере отдаления от главы семьи сидела дворня, там тоже иерархия соблюдалась. Я сидела сразу после Преславы, рядом с отцом сидел Захар . Помолившись, стали есть. На столе стояли лепёшки, жаренные на жиру, видны были прилипшие шкварки, смотрелось, очень аппетитно, в глиняных чашках подали гречневую кашу с мясом, по столу были расставлены разносолы – очень вкусные грибы, огурцы, капуста. За столом все ели молча, без суеты, кто доел не вставал, смиренно ждал, когда поест глава семьи. Я, ждала со всеми, тихо попивая из глиняного, широкого стакана медовый напиток с незнакомыми специями. Как только отец поднялся, все повторили за ним, перекрестившись начали, расходиться. Я подошла к отцу.
– Батюшка…
– Завтра дочка, сегодня с дороги отдохнуть тебе надобно, в баньку сходи, не спеши.
Я покорно поклонилась, он прав, я слишком уставшая, а тема для разговора у нас серьёзная.
– Как скажешь батюшка.
Улыбнувшись, он ещё раз приобнял меня.
– Преслава, помоги Дарьюшке, а то она как птенец, из гнезда выпавший. Будто не у себя дома. Это твой дом дочка, ты здесь родилась, давай уже, отмирай!
Взяв светильник, Преслава улыбнулась мне и поманила за собой, мы поднялись по лестнице, на второй этаж. Второй этаж был меньше первого, как я поняла только в величину зала. Небольшой коридорчик в конце которого, большое окно со ставнями и по две двери с двух сторон. Преслава меня привела в мою комнату, в ней было чисто и уютно, почти не пахло копотью, окна глухо закрыты ещё и завешаны чем то плотным.
– Здесь мы приготовили тебе, кое-чего из одежды, завтра я Забаву позову, она хорошо шьёт и быстро, мы с ней новой одежды на тебя пошьём. Пока бери это и пойдём.
Преслава быстро зашла в свою комнату и вышла тоже со стопкой сменного белья. – В баню мы идём значит, вместе.
– Какие волосы у тебя хорошие! – Сказала Преслава, когда я начала расплетать косу.
Мытьё здесь разительно отличалось – мало того что баня, по чёрному, мыла не было, ещё и вместо мочалки спутавшийся комок тонкой пеньковой верёвки. – Мочалок им, что ли навязать.
Преслава, не навязывалась с разговорами и я ей за это очень благодарна. Мы молча помогли друг – другу промыть волосы, она мне их прополоскала травяным настоем, немного похлопала меня веником, сама же, отказалась от моих услуг, с пониманием глядя на меня.
– Ты сильно худая, почему мало ешь?– Спросила она меня, хлопая веником.
– Матушка, если сейчас, после монастырских харчей, я наброшусь на разносолы, тогда вам меня за свадебный стол, на горшок садить придётся.
Преслава кивнула.
– Я за пару деньков привыкну. Лучше, помалу, но чаще. На домашней снеди, быстро наберу, просто торопится не надо.
Больше она вопросов не задавала, а я уставшим мозгом сначала мечтала о мыле, а потом пыталась вспомнить, как у нас раньше варили мыло.
Помывшись, мы с Преславой вернулись в мою комнату. Она помогла мне расчесать волосы и заплести косу. К нам на огонёк зашел отец. Вместе мы сходили к братьям, пожелать добрых снов, ещё раз пообещав научить Захара бить локтем в нос, мы разошлись. Не стала глушить в себе порыв, прочитать вечернюю молитву, у моего тела есть свои привычки. Встав перед иконой, прочла молитву, перекрестилась, и пошла спать. Я, хотела ещё много о чём подумать, ведь по времени, наверное и десяти нет, но усталость сказала своё слово – сон.
Глава 5. Курочка в гнезде.
Супруги Брудские.
– Ну что, узнала?
Преслава, взяла мужа за руку и усадила рядом на кровать, она понимала его переживания, покорность Даши, и её насторожила. Сначала они подумали, что Даша сдерживается, но и небольшие провокации, после которых, прежняя Даша залилась бы слезами, она даже не заметила. Это как обрадовало, так и встревожило – уж не били ли её в монастыре? Вдруг там из неё «дурь» выбивали, а мы тут и не ведаем ни чего?
– Не тревожься Никита. Не больно разговорчивая дочь твоя, но не пугливая, тело чистое – ни одного шрамика, даже маленького. Девицы по мальству, не хуже мальчишек носятся, то колени разбивают, то царапаются. Какой след, да останется из мальства, а Даша будто в мягких облачках росла, даже коленки целые.
– Не носилась она, спокойная была.
Преслава продолжила:
– Смотрит спокойно, нет в ней страха, как у битых, да пуганных.
Никита выдохнул, но снова напрягся.
– А чего не ест, сказала?
Преслава улыбнулась, вспомнив ответ Даши, и пересказала мужу. Он тоже заулыбался и расслабился. Верно, забитые люди не шутят – подумал Никита.
– Рас надобно помалу, но часто ты уж проследи, Преславушка, чтобы снедь какая, всегда была.
Она с укоризной посмотрела на мужа, дескать – кого ты учишь? – но Никита широко улыбнулся,
– Ну что ты Славушка, радость у меня сегодня! Видала, как она Груньку осадила!?
– А что там, в дороге случилось? Я только поняла, что Грунька Дарью за косу схватила.
– Мне Прошка с Ефимкой, три раза рассказали, ещё один рас показали.
Никита сел, поудобнее и начал рассказывать, наблюдая как жена распахнула глаза, прикрыв рот ладонью.
– Так и назвала, собакой!?
– Ага, «безродной». Ещё, говорит – руки ко мне протянешь, я тебе их переломаю и скажу, что так и было.
– Не похоже, что в монастыре её били, вон как постояла за себя. Только, зря она, Грунька она злобливая, не простит, пакостить будет.
– Грунька, теперь пусть боится, чтобы я на неё, зла не затаил. Слыхала что Захар рассказывал? Завтра с Герасимом говорить буду. Ноги её больше в нашем доме не будет.
Преслава стала разбирать кровать и укладываться. Никита скинул одежду, лёг рядом, задумался и тяжело вздохнул.
– Чего опять вздыхаешь? Всё же наладилось, дочка умница, дома вон за стеной спит. Что гложет тебя опять?
– Да только всё наладилось, и дочь дома и мир и лад, я только сегодня дочку обрёл, она сама прощения попросила и обняла, а братьям как тепло улыбалась. Теперь возьми и отдай её, паразиту.
– Почему Андрей – паразит?
– Андрей, ни Андрей всё одно, дочку из дома забирает, ещё и недоволен! Паразит.
Преслава затряслась в тихом смехе.
– Ты чего?– Недоумённо спросил Никита.
– Мой батюшка, про тебя так же говорил.
– Так, он же сам, мне тебя отдал!
– Он отдал, а ты взял. Он на всех мужей сестриц моих так говорил. И бурчал, так же, по стариковски.
– По-стариковски!? А ну, иди сюда, я тебе сейчас покажу, по-стариковски!
Даша.
Просыпалась тяжело, словно через липкую паутину пробиралась. При этом бормотала:
– Клеевое мыло, нужно остудить и приступать к отсолке… – Что за бред! – потом поняла, что это в памяти всплыл видеоролик, про варку мыла. Даже и не помнила, что смотрела такое. Нужно прокрутить в памяти, в идеале записать бы! Да только бумаги здесь нет, придётся полагаться на память.
Прокрутив в памяти несколько раз технологию варки мыла, оделась и убрала постель. Как же неприятно, ходить без белья, нужно что-то придумать, я так не смогу долго. Помолившись, пошла в зал, я не была, ранней пташкой, дворня уже суетилась вокруг печи, а вот из семьи никого не было видно.
В печи горел огонь, а дым послушно тянулся в открытое окно, даже все окна не открывали за ненадобностью. И как они до сих пор, не придумали дымоход? Вздохнув, я пошла на территорию кухни.
Умывальников не было, но при моём приближении одна из девиц сразу набрала в чарку воды и встала у чаши. Умылась, потом под недоумёнными взглядами, почистила зубы золой и пальцем, ополоснула рот солёной водой и пошла во двор. Сделав свои дела, я не стала сразу возвращаться в дом, решила пройтись.
Здесь был не плохой скотный двор, и я подметила, на сколько, хорошо следили за хозяйством, люди ещё сами не завтракали, а скот уже отправлен на выпас и стойла вычищены. Птица содержалась отдельно от остального скота, и меня как ветеринара это порадовало. Часто, в исторических фильмах показывали, как куры гуляли везде, меня всегда это напрягало, ведь перо и куриный навоз опасен для травоядных. Даже здесь об этом знают, а создателям фильмов об этом некому сказать. – О какой ерунде я думаю!
Участок большой, для города так огромный. Странно, проезжая вчера по городу я обратила внимание, на раздолье. Дома стояли далеко друг от друга и всё деревянное: стены города, дома, даже крыши накрыты досками, – поэтому и стоят подальше, боятся пожаров. Вспомнить нашу историю, сколько раз Москву после пожаров отстраивали? Но почему не вводят альтернативный строительный материал? Керамическая посуда есть, почему не делают хотя бы, черепицу на крыши? На худой конец, можно строить из необожжённой глины, как китайцы, они свою стену из глины возвели, ещё в более древнее время, чем здесь. А ещё Степаныч рассказывал, когда служил в Азии, видел как там размачивают глину, смешивают с соломой и лепят блоки, потом с этих блоков строят дома. Он говорил что там, этим дети занимаются, за месяц могут дом сляпать. – А здесь кроме дерева ни чего не придумали. Меня окликнула девушка:
– Дарьюшка, тебя батюшка зовёт.
Процедура завтрака, ни чем не отличалась от ужина. Захарка пришел на завтрак не из спальни, а с улицы, раскрасневшийся и разгорячённый. Дядька его тренирует, только я не видела где. Присоединиться бы к ним, что-то мне подсказывает, что нагрузки которые выдерживает шестилетний мальчик, для меня будут тяжелыми. Нужно укреплять тело. После завтрака отец кивком показал, чтобы шла за ним, и направился на выход. На крыльце, он обернулся и нахмурился.
– Ты так по двору ходила?
Указал он на мою одежду. Я осмотрелась, ни чего непристойного, добротное шерстяное платье кафтан с вышивками. Я посмотрела непонимающе на отца и спросила:
– Что не так?
Отец открыл дверь и не входя крикнул:
– Преслава, дай тёплый кафтан для Дарьи.
Накинув мне на плечи ещё один, тканный кафтан он одобрительно кивнул, а я задумалась что совсем не видела здесь трикотажа, даже подобие гольф, были из тканной ткани, с швом по пятке, который мешал при ходьбе.
– Батюшка, а у тебя есть тут по близости кузнец?
Отец вздрогнул, от моего вопроса, но облегчённо выдохнул. Видимо, не нравится ему тема, на которую собирается со мной говорить и небольшая отсрочка ему будет кстати.
– Есть у меня свой кузнец, добрый мастер. А чего ты хочешь?
– Отведи меня к нему. Мне кое-какой инструмент нужен.
– Что за зверь такой, «инструмент»?
Я улыбнулась
– Утварь для рукоделия, увидишь. Пойдём!
Агафон хрестоматийный кузнец с огромными руками, косая сажень в плечах, внимательно выслушал мою просьбу. Со спицами, проблем не было, какой угодно длины и толщены, с крючком тоже разобрались быстро. Я сразу заказала побольше и разных. Выйдя от кузнеца, мы направились к дневным загонам лошадей, там стояли две оседланные лошади, поводья одной из них отец передал мне.
– Сказал бы, что к лошадкам идём, я бы хлеба им взяла.
Отец вздохнул.
– Давай пройдемся. Пусть кобылка к тебе подвыкнет. Хочу просить тебя дочка, научится ездить верхом. Знаю, девиц обычно не учат, да нет в том, ни чего дурного. Преслава ездит и мать моя ездила.
Мы остановились, меня начала тревожить обеспокоенность отца, брови сведены, взгляд тяжелый.
– Батюшка, что тревожит тебя так? Великий князь меня что, за чудище лесное посватал?
– Нет. Не чудище, Андреем звать паразита.
– Почему паразит?
– Для отцов, у которых дочерей забирают, зятья всегда – паразиты.
Меня невольно улыбнуло, в купе с его суровым видом и сердитой интонацией – это звучало, ну очень мило. Он посмотрел на улыбающуюся меня и тоже улыбнулся .
– Ладно, слушай. Паразит твой, добрый рубака, да из рода знатного, из Гридневых он. Хоть и младший сын, а двадцати восьми годам, у него дружина своя. Поместье в Столграде, купил. Ещё, за смекалку боевую, ему к родовой фамилии Лисец приставили, он теперь глава своего рода. Только роду того, один человек, от того пользы никакой. Вот, под вотчину ему недавно Князь земли дал, много, да доброй земли. Только земля та, рядом со степью. – Отец тяжело посмотрел на меня, и продолжил – под городом Нижний– Блат земли его.
– Нижний что?
– На западе, город Нижний – Блат. Там степь булгарская, и орда тоже рядом. Булгары с ордынцами грызутся, да иногда сообща нападают, тогда нам тяжко приходится. В окрест города Нижний Блат ни одного села или поместья не осталось, всё выжгли и пограбили. В трёх днях пути живой души не найдёшь, блатчане кто мог уехать – уехали, остальные за стенами города сидят. Булгары на приступ городских стен не идут, караваны что в город идут грабят. Когда с города дружина выходит, разбегаются. Дружина там есть, да и Князь с весны дружины в помощь отправляет, но они как сквозь пальцы просачиваются да в глубь княжества грабить ходят. Вот к чему я, земли Князь не жалеючи отрезал, ещё и денег дал, на строительство усадьбы в вотчине, ещё и артель строительную отправить обещал, артель эту кормить надобно и стеречь, чтобы булгары не угнали.
Лошадки заскучали, стали фырчать и дёргать нас, мы направились обратно. Отец продолжил:
– Так и выходит, Андрею твоему строиться надо, Князь денег дал и артель, он спросит за это. Строится толку нет, сомнут, даже если его отец, и я с дружинами соберёмся, не сможем помочь, булгары обождут, пока мы там будем, дождутся, когда мы уедем и разобьют, а постоянно жить с вами, мы не сможем.
– В кипящий котёл, значит, сунуть решили. Что ещё?
– От подати на пять лет освободили.
– А после – с больших владений, большой спрос?
Отец понимающе посмотрел на меня
– И тебе туда ехать надобно, княжья воля такова – «семьёй селись на вотчине своей, и защищай земли свои от супастата».
– Потому и в жены ему меня дали, отдали то, чего не жалко.
Отец возмущённо посмотрел на меня,
– Оставь батюшка, это тебе я дочь, кровь родная, а Князю я ни кому не сгодившаяся девка перестарок.
Кажется зря, я озвучила свои предположения, батя совсем посуровел.
– Скажи батюшка, чем же Андрей такую милость заслужил?
Отец покачал головой.
– Город Белград недавно иштынцы осаживали. Там раньше, свой Князь был. Княжество было, да город остался и с дюжину селений. Как услыхал тот Князь, что иштынцы идут, собрал казну и в бега, бояре узнали да тоже разбежались. А те, что остались, пришли к нашему Князю, челом биться, под руку проситься. Не хотел их брать наш Князь, да там и соль и мел добывают.
Согласился значит Князь, собрал дружину кто в Столграде была, да двинулся, а когда войско иштынское увидели, за стены и спрятались. Притащили иштынцы, орудия пороховые и стали ими по стенам, да воротам бить. Разбили бы, да тут Андрей своей дружиной, с тылу на них малым числом напал, да орудия те отбил, ещё и уходя порох им поджог. Там так бабахнуло! Иштынцы те перепугались, да разбегались, оглушенных много было, в плен брали, как младенцев пеленали. Дружина с города выскочила, да наподдавала вдогонку. Так малыми потерями Князю город достался, а потом Андрей и орудия отдал.
– Удалой витязь!
Отец кивнул, и продолжил:
– Решил Князь, того витязя смекалистого, да лихого к себе приблизить, а тот возьми да откажи Князю. Князь может и спустил бы, да завистников у боярина много, все шепчут князю – мол, спину гнуть перед тобой боярин, не хочет. Горделивый, не чтит Князя.
– Понятно. Спасибо батюшка что рассказал. Сваты уже были?
– Нет ещё, на землях близ города Старград булгары шалили, далеко от степи, да всё равно пробрались. Устим, отец Андрея, вотчину защищал, там земли его, Андрей с дружиной тоже там был. Да скоро должны приехать, тогда и обтолкуем.
– В Нижний–Блат прямо в зиму, ехать придётся?
– Нет. У Андрея же порубежная служба, она весной начинается. Да и Князь зимой женится, не поздравивши нельзя уехать.
– Тогда, со свадьбой можно не торопиться?
Отец вопросительно посмотрел на меня.
– Батюшка, у меня приданного нет. Все девицы сызмальства шьют, да вышивают. А у меня, из приданного – только молитвы. Мне бы немного времени, приготовить что-нибудь.
Отец засмеялся.
– Дочка! Неужто ты думала, что я тебя бесприданницей отдам? Поставлю тебе сундуков с добром. Что же, я единственной дочери добра пожалею!? Да и ты не знаешь, наверное,– если по Княжьему сватовству замуж отдают девицу, тогда приданое – Князь даёт. Так что ты, с двумя приданными замуж пойдёшь.
Отец было ободрился, но опять посмурнел.
– Болит душа у меня за тебя, увезёт в самое пекло…
Мужик из конюшни забрал у нас лошадей, привязал их и дал им сена. Взволнованность отца мне не понравилась понятно, что объективно перспективы «аховые», но судя по всему, Андрей не так уж и прост.
«Перуном отмечен» – говорил голос. Думаю, его не просто так отметил Перун. Он разрулит там всё, главное не мешать. Вот только отца этими умозаключениями не успокоишь .
– Батюшка, что же ты, – курочка в гнезде, яичко сам знаешь где, а ты переживаешь – какой цыплёнок вылупится? Рано душу изводить начал.
Он восторженно посмотрел на меня.
– Пойдём, поедим, цыплёнок мой. Сама сказала, помалу, но часто. – Сам приобнял меня, качая головой, и повёл к дому. – Кха! «Яичко, сам знаешь где»… надо запомнить. На седмицу, после службы на торг пойдём, ты хорошо подумай – что тебе надобно, и чего хочется.
Я кивнула, хотя и хотелось кричать – Трусы мне нужны, батя! Трусы и гамаши!
Глава 6. Новостей много, но бельё нужнее.
Перекусив, хотела пойти к лошадке, но меня пугала мысль, лезть на неё с голыми ногами и тем, что выше. Мою мысль прервал, прибежавший мальчишка, который передал, что – Агафон меня желает. – Хмыкнув над двусмысленностью фразы, я опять направилась к кузнецу.
Агафон приятно удивил, помимо того, что были готовы все спицы, и крючки, он всё сделал с запасом, объясняя это – вдруг потеряются. Все изделия были начищенные и гладкие. Довольная, окрылённая идеями я решила, что обучатся верховой езде, начну завтра. Пройдясь по запасам Преславы, я обзавелась: ножницами, иглой, пуговицами, нитками, отрезом ткани шерстеной и отрезом льняной, стиранной овечьей шерстью, козьей шерстью, веретеном. Я спросила у женщины, которая это всё мне выдавала:
– Не будет ли гневаться хозяйка?
Та лишь махнула.
– Это мы для нужд ткали, простая же ткань. Ту, что неможно брать, хозяйка в отдельных сундуках держит.
Облегчённо кивнув, собрала свою добычу и ушла в свою комнату. В комнате уже кто-то побывал, были открыты окна, и появились незнакомые сундуки, в них обнаружилась ткань. Усмехнулась и вспомнила о намерении Преславы сегодня шить мне гардероб, но от своей цели не отступилась.
Помучавшись с час, у меня получились вполне, себе неплохие льняные трусы на пуговицах, а если учитывать, что альтернативы нет, это просто счастье. К выкройке штанов, я подходила несколько раз. Подходила, и отходила. Пыталась измерить себя ниткой, потом подумав пошла в низ, и спросила у девушек:
– Кто умеет хорошо шить?
Откликнулось несколько женщин, взяв самую молодую, повела её к себе. Зовут девицу Рада. Мы долго ходили по кругу – она объясняла мне, что – штаны это мужская одежда, девицам нельзя такое носить. Объяснив, что мы не будем шить широкие мужские штаны, сделаем узкие, которые под юбкой не будет видно. Пришлось немного надавить, на неё статусом, она сдалась, и быстро раскроила всё как нужно. Рада оказалась прекрасной швеёй, её руки работали быстро, как швейная машинка. В итоге мы дольше спорили, чем шили. За примеркой, она увидела мои трусишки, сначала скептически смотрела, когда я описывала полезность этой детали гардероба, потом заинтересованно осмотрела со всех сторон. Штанишки сидели превосходно, Рада сама уже поддалась моему азарту, и начала накидывать, как она думала – новые идеи; высокий пояс и зимний вариант из толстой ткани. С уважением глядя на меня она спросила:
– Боярышня, а можно я себе, такие пошью?
– Не можно, а нужно, зима же скоро. Только помоги мне ещё раскроить, на смену. Пошить я и сама смогу.
Мы прервались на обед, после которого, переглядываясь как заговорщики, пошли опять в мою комнату. Рада мне понравилась, словоохотливая, но не грузила болтавнёй, мы прекрасно пообщались. Мне было полезно пообщаться, просто так, по-девичьи, серьёзными новостями меня батя утром нагрузил, пока этого достаточно. За разговорами нас застала Преслава, она пришла не одна, с какой то тёткой. Тётка оказалась швеёй. Естественно швею заинтересовали выкроенные штаны, я продемонстрировала, женщины задумчиво смотрели. Швея хлопнула себя по коленке и сказала:
– И не видно и тепло, и чего я не додумалась, узкими их шить?!
Преслава сразу предупредила Раду, чтобы та, ей тоже сшила таких штанов. Женщины вытащили из сундуков ткани, и начались обсуждения будущего гардероба. Подобрав цвета и обсудив, то что, гардероб мне шьётся «на вырост», учитывая мою худобу, мы весело переговаривались. Тётка быстро освоилась, обмеряя меня, она задавала вопросы, про монастырь потом, спросила: – зачем, мне понадобились штаны? – Я поведала историю, о своём не желании, лезть на лошадь с голой попой. Она громко смеялась, раскрывая широко, беззубый рот, и выдавала такие шутки, что краснела и Преслава.
Прервал нас Захар, он вошел и почтительно поклонился матери, потом обратился ко мне:
– Сестрица ты сильно занята?
Я была даже благодарна ему, так как шуточки швеи, становились всё пошлее и пошлее. Быстро попрощавшись, пошла за братишкой. Мы пришли в глухой тупик, за домом, видимо здесь тренируется Захар, площадка была чистая, и стоял деревянный истукан, недалеко сидел его учитель, которого Захар звал «дядька». Поздоровавшись с ним, спросила имя, но он сказал:
– Зови меня дядькой боярышня, привык уже.
Я кивнула. Видимо он хочет присутствовать на нашем уроке, ну этого стоило ожидать, ведь Захар его ученик. Начала я с вопроса:
– Захар скажи, почему ты о делах Груни не рассказал батюшке? – Он выпрямился.
– Не пристало бояричу жаловаться.
– А с дурной бабой, биться значит, пристало?
Захар насупился и засопел.
– Пойми Захар, когда ты за мамкину юбку цепляешься и говоришь – «мама скажи ей»… – это жалоба, а когда ты идёшь к батюшке или к тому же Герасиму с разговором – это уже решение вопроса. Грунька чья беда? Захар посмотрел на меня непонимающе. – Грунька Герасимова беда. У любой бабы, какой бы она дурной не была, есть отец, муж или брат. Если когда-нибудь, ты увидишь, что баба творит такой срам, как Грунька, разговаривай с её роднёй, пусть родня с ней разбирается, сам не лезь. До дурной бабы опустится легко, потом опять подняться сложно. Понял?
Захар кивнул, видно, что ему не понравился начало урока. Я не удержалась, и взъерошила ему волосы. Дядька не вмешивался, но смотрел с одобрением. Захар отпрянул от моей руки, пригладил обратно волосы, и глядя в упор упрямо спросил:
– Локтем бить научишь? – Я засмеялась.
– Научу и не только локтем! Только пообещайте мне, что никому не расскажете, что это я показала. Ладно?
Я в упор посмотрела на учителя, тот мне кивнул, а Захар добавил:
– Если и расскажем, нам не поверят. Ты же монашка.
– Это же хорошо! – Я подмигнула Захару – ну что? Поехали?
Сначала показывала, как выходить из захватов, дядька не усидел долго и присоединился к нам. У него округлилось лицо когда я, объясняя Захару наглядно, высвободилась из его крепких рук
– Подожди. Давай ещё.
Так каждый захват мы повторяли по нескольку рас. Захар заливисто смеялся, когда видел недоумевающее лицо дядьки. Отработав несколько выходов, я продолжила объяснять:
– Смотри братик, он большой и сильный, ты маленький и слабый, а ещё у него длинные руки, у тебя короткие и слабые. Освободился ты, убежать не сможешь, он догонит. Удары твои ему, как укус комарика. Значит, мы бьём туда, где больнее всего.– Показала аккуратно удар ногой: в колено, пах, а рукой: горло, глаза.