Память

– Я ж… те-тебя предупреждал! – Выговорил он, когда дух хохота отпустил его из своих лап.

Однако долго сидеть спокойно ему не пришлось. Едва из-за полуразвалившейся табуретки показалась белобрысая макушка, наполовину окрашенная в красный, Александр снова поймал приступ гомерического смеха.

– Предупрфдал, предупрфдал… френово предупрфдал! – Несостоявшийся Пикассо сплюнул краску. – Слушай, я сейчас на тебя остатки вылью, если ты ржать не перестанешь, чес-слово!

Алекс добродушно улыбнулся.

– Ладно, пошли. Мне отмыться сразу надо, а то потом ацетоновую ванну принимать придётся, – он тряхнул слипшейся челкой и выключил музыку, достав из магнитофона заветную кассету.

– А ведь так всё хорошо начиналось… к черту, в следующий раз притащу баллончик. – Вздохнул юноша, косясь на испорченное граффити.

Вечерело. Без того красный, друг Алекса в темно-рыжих лучах выглядел прямо как испачканный кровью своей жертвы сектант. По асфальту за ним оставалась дорожка красных следов, которая, однако, постепенно тлела.

– А это что такое? – Послышался скрипучий голос. – Чтой-то ты так разукрасился, а? Небось сатанист будущий, а?

Пикассо остановился и поднял глаза к небу.

– Вот только этого мне не хватало. – Сиплым голосом произнёс он на выдохе, а громче добавил, – Да, конечно! Маньяк! Как вы сразу догадались, тётенька, а?

– А вот так вот, – довольно заухмылялась старушка, явно пропуская сарказм мимо ушей, – я тут сижу, все знаю и все слышу.

– А мы вот на кладбище ходили. А потом в заброшку, демонов вызывали, вот я и приукрасился немного. – С искреннейше скромной улыбкой сказал художник. – Знаете, где эта заброшка? Показать? Хотите, сводим?

Старушка пошатнулась от такой настойчивости и перекрестилась, пробормотав что-то неразборчивое.

– Ну? Бабушка, сводить? – Повторил вопрос Пикассо, делая шаг к старушке.

Алекс, безуспешно прятавший улыбку, перевёл глаза на сплетницу и, заметив, что она тоже смотрит на него, тряхнул шевелюрой и сделал серьёзное лицо.

– Он отведёт. – Уверенно подтвердил он. – Хотите?

Старушка вздохнула, положив руку на сердце и скороговоркой проговорила:

– Вот вы на себя это всё принимаете, всех своих анархистов-сатанистов, потом и дом свой разукрашиваете, и себя заодно, всё вам это отольётся, всё вернётся. Место – оно как человек, всё помнит, всё чует. Попомните мои слова!

– Обязательно! В следующий раз ещё вас пригласим, о-бя-за-тель-но! – Уже издали прокричал ей Пикассо, громко смеясь.

– Сатанисты!

Старушка ещё что-то крикнула им в ответ, но они уже не слышали. Они были заняты за обсуждением того, как будут объяснять такое красочное во всех смыслах появление дома.

***

Парень по привычке тряхнул головой, отбрасывая со лба волосы. Спички отсырели и легко ломались в руках, но он молча продолжал сидеть на холодном влажном полу, тупо уставившись безжизненным взглядом куда-то в угол, пока у него в руках не оказалась очередная деревянная щепка.