Темная половина. Потомучто

Глава 39

Ненавижу ездить верхом. Шаманка смотрит на меня с жалостью и презрением. Иногда я иду пешком, ведя за собой лошадь. Ведана тихо бурчит и возмущается.

Уже третий день я усердно изучаю тарабарский язык. Он не такой сложный, нет ничего лишнего. Комбинируя последовательность простых слов, я уже могу сказать довольно длинную фразу. Шаманка поправляет меня, объясняет, почему говорится именно так.

– Еды нет, будем охотиться, – сказала Ведана на тарабарском.

– Да. Сделаем, как сказала ты, – ответил я на её языке, выговаривая каждую букву.

После охоты я убедился, что я и не стрелок. Шаманка сама настреляла добычи – зайца и каких-то птиц. Приготовила ужин, замариновала остаток, чтобы мясо не портилось. А я только набрал в бурдюки воды из родника. Вот и вся польза от меня.

– Как зовут эту девушку, дочь Германа? – вернулся я к разговору трёхдневной давности за ужином.

– Сиана, – неохотно буркнула Ведана.

Я понял, что эта тема ей неприятна.

– Послушай, Ведана. А ты правда не заметила меня тогда у реки?

– Не заметила, просто задумалась.

– А может, ещё попробуем? Может, в этом и есть призрак?

– Не получится. Я не вижу в тебе никакого дара. Или он очень слабый, или отсутствует.

– А мне показалось, что ты меня не заметила, потому что я хотел, чтобы ты не видела.

– Всё равно не получится. Я же знаю, что ты где-то рядом.

– Ну давай попробуем.

Вместо ответа шаманка подошла ко мне и положила ладони на мои виски.

– Целоваться будем? – спросил я, разглядывая её лицо.

Она оттолкнула меня ладонью в грудь.

– Чем больше я узнаю тебя, тем больше сомневаюсь в успехе нашего похода.

– Потому что такие, как ты, ведутся на таких, как я.

Шаманка усмехнулась и вернулась к костру и приёму пищи.

– Сегодня этого не произошло, всё, считай, жил зазря, – закончил я.

– Ешь давай – и спать. Завтра рано выдвигаемся.

Я послушно вцепился зубами в мясо.

Утром проснулся я от тычка в бок. Уже хотел спросить, зачем толкаться. Но ладонь Веданы зажала мне рот. Я нащупал лежащий рядом со мной меч и прислушался. Сначала не было лишних звуков, а потом со всех сторон раздался вой белолицых, и они выскочили на нашу поляну. Я вскочил на ноги и кинулся на ближайшего врага.

Как же выручил меня мой новый длинный меч! Я легко отводил в сторону атаки копьём, умудряясь зацепить противника кончиком лезвия. Белолицый взбесился от полученных ран и пошёл напролом. Я увёл в сторону нацеленное на меня копьё и ударил его рукояткой меча по голове. Он пошатался немного и рухнул на землю.

Гордо оборачиваюсь – и вижу, что Шаманка уже справилась с тремя и прямо на моих глазах проткнула четвёртого. Врагов больше не было.

– Мне какой-то крепыш попался. Твои поменьше будут, – сказал я, хотя все белолицые были одинаковые.

Ведана улыбнулась мне, и в этот момент я увидел человека позади неё. Я хотел крикнуть, предупредить, но она вздрогнула, и улыбка ушла с её лица.

Шаманка упала на землю, и я увидел фехтовальщика, с которым мне уже приходилось сражаться. Тогда меня спасла та женщина-страж. Я замер, глядя на Ведану, она не шевелилась. Фехтовальщик шёл ко мне, но постоянно осматривался по сторонам. Словно искал кого-то. Я не шевелился, и он не видел меня.

– Ты не видишь меня, – сказал я так тихо, что сам не слышал своих слов.

Он был всё ближе, я прыгнул на него, ударив мечом по большой дуге. Как только я пошевелился, он увидел меня и отпрыгнул. Всё, что я мог, – это вытянуть меч как можно дальше, чтобы зацепить его. Я упал на землю, меч просвистел передо мной и утянул в сторону мою руку. Раздался крик боли ассасина. Я всё же достал обе его ноги, и теперь он лежал на земле, прижимая их к себе.

Подбегаю к шаманке, беру её на руки.

– Ведана, он не видел меня! – вскрикнул я радостно, но тут же нащупал кинжал в её спине.

Шаманка застонала. Я положил её на бок и пошел к ассасину. Он попытался защититься своим мечом и, может, даже смог бы, если бы был целым. Но он был ранен, и меч его короче моего. Первым ударом я попал в его руку, отрубив несколько пальцев, и он уронил оружие. Фехтовальщик что-то кричал, о чём-то молил меня. Но следующим ударом я вогнал меч в его грудь. Он захрипел, забулькал и затих. Я снял с него куртку и рубаху и вернулся к шаманке.

Ведана вздрогнула, когда я взялся за рукоятку кинжала, открыла глаза и посмотрела на меня. Рывком я выдернул кинжал и сделал повязку из полос порванной рубахи.

– Что мне делать, Ведана? – спросил я и услышал, как дрожит мой голос.

– Надо идти туда, – прошептала она и показала направление рукой.

Я побежал за лошадьми и нашёл их мертвыми, так и привязанными к дереву. Взял свой меч, кинжал фехтовальщика, мешок шаманки и её саму и пошел в указанном направлении.

– Держись, мы уже идём. Там нам помогут, – шептал я ей. Но она была без сознания.

Я шел уже часа три, когда она очнулась.

– Оставь меня, – прошептала шаманка.

– Вот ещё. Мы найдём кого-нибудь, и тебе помогут, – ответил я, продолжая идти.

– Не помогут, это яд. Оставь меня здесь.

– Нет. Ты забыла, нам надо выполнить пророчество. А один я не справлюсь.

Я продолжал идти, шаманка задумчиво молчала.

– Поцелуй меня, – вдруг прошептала она.

Я улыбнулся ей, присел, положив её на колено, и поцеловал в губы. Она улыбнулась.

– Ну вот, тебе уже получше, – сказал я и понес её дальше.

Не знаю, сколько я шёл, но усталость добралась до меня. Я аккуратно положил Ведану на землю и сел рядом.

– Сейчас отдохнем и пойдем дальше, – говорил я ей.

И сорвался. Я поднял руки к небу и закричал, из глаз моих хлынули слезы. Я рыдал и не мог остановиться. Я проклинал всё и всех всей известной мне нецензурной бранью.

Я давно почувствовал, что тело шаманки остыло, чувствовал, но не хотел верить. А сейчас что-то сломалось во мне, реву и не могу остановиться. Я понимал, что её больше нет. Но я встал, поднял Ведану на руки и пошёл дальше, обливая её своими слезами, пока ноги мои не подкосились от усталости и я не рухнул на землю.

Глава 40

Не знаю, во сне я был или в бреду. Но видение казалось мне реальным. Мы шли с шаманкой по полю. Шли так, как будто мы ещё дети, да мы и были детьми. Она что-то говорит мне, я отвечаю, и мы вместе смеёмся. В какой-то момент она начинает кричать и взлетает в воздух, я подпрыгиваю, чтобы поймать её, но не успеваю, и она улетает. А я всё ещё слышу её крик.

Я проснулся в холодном поту. Ночь, луна смотрит на меня сверху и ухмыляется. Тело всё ещё ноет от усталости. Но я мысленно заставил его заткнуться и встал на ноги. Воспоминания играли со мной злую шутку. Я постоянно видел перед собой лицо Веданы. Вот я рою яму, а она смеётся. Вот я опускаю её тело вниз и накрываю курткой, а она задумчиво смотрит в даль. Я поправляю землю на могиле и втыкаю её меч у изголовья, а она смотрит на меня и улыбается.

И я бы, наверное, сошёл с ума. Но я обещал добраться до имперского города и покончить с императором. И эта цель заставила меня действовать.

В сумке шаманки, помимо еды и воды, нашлись мои вещи. Помятая пачка сигарет, зажигалка и пакет с таблетками. Зачем она таскала их с собой, я не знаю. Возможно, хотела вернуть то, что у нас отобрали, когда пленили.

Я присел рядом с могилой и закурил. Теперь не важно, знаю ли я дорогу к городу или нет. Я всё равно дойду.

– Дойду, – сказал я, обращаясь к могиле. И проглотил несколько пилюль.

Немного постоял на месте, пока разум не заволокло туманом, и пошёл.

Глава 41

Уже неделю я живу у Матвея. Он обычный мужик, который нашёл меня лежащим на дороге. Матвей – владелец конюшни на краю небольшого города Алаборг. Полгода назад жена конюха заболела, и Матвей распродал всех лучших скакунов. Отвёз жену в столицу и оплатил лечение в центральной клинике. Через месяц медицина высосала последние деньги, и супруги вернулись домой. Спустя неделю жена конюха умерла.

И остался Матвей с шестнадцатилетней дочерью Алиской, кучей долгов и тремя клячами в конюшне.

Я отдал ему два кошелька, подобранных мною на поле боя. Конюх так обрадовался, что не стал разбираться, кто я, а услышав мою речь, посоветовал прикинуться немым и больше слушать, пока не выучу больше слов.

Вот так и живу, помогаю хозяевам то по конюшне, то в огороде. Девчонка ко мне привязалась, крутится рядом. А самое главное, благодаря ей я уже понимаю почти все слова на тарабарском.

Вот и сейчас я убираю конское дерьмо, а она сидит на перегородке стойла и тарахтит, не умолкая.

– Папа надеется, что наша Сивка победит в скачках, и мы сможем выплатить долги.

– А кто на ней поскачет? – подбирая слова, спрашиваю я.

– Я бы сама поехала. Но на ипподроме могут навязать своего жокея. Там свои правила. Половину выигрыша забирает всадник, а вторую – хозяин лошади. Из десяти городов коней привезут. Но наш Сивка умница, он точно выиграет.

– А как же Ласточка и Стрела?

– Ласточка уже старенькая, а Стрелка не скаковая лошадь. Порода такая, ноги короткие. Её папа для меня купил, когда у нас всё хорошо было.

– Ну всё, здесь дело сделано. Пошли за лошадьми.

Алиска спрыгнула с перегородки и первой пошла к выходу из конюшни. Дошли до поля, всю дорогу девчонка скакала как коза и напевала весёлые песенки.

Она выросла в благополучной семье, в хороших условиях и ещё не осознала, как одна трагедия разрушила сказку, в которой она жила. Матвей весь день подрабатывал в городе, оставив конюшню на нас с Алиской.

Девчонка свистнула – в ответ раздалось лошадиное ржание, и тут же прискакала Стрелка. Алиска запрыгнула на неё и поехала собирать остальных лошадей.

Я всё время удивлялся, как она может скакать на лошади без седла и уздечки. Обычно она управляется за пять минут. А сейчас прошло уже пятнадцать. Я не выдержал и пошел её искать. Нашел на краю поля, с гостями. Чиновник с солдатами приехали забрать Сивку за долги. Алиска плачет в руках одного вояки, а чинуша ей какие-то законы рассказывает.

Я подошёл ближе.

– Вы кем будете? – спросил офицер.

– Немой он, работник наш. Отцу помогает, – ответила Алиска сквозь всхлипывания.

– Постарайтесь до конца недели оплатить долги и налоги. Иначе землю придётся продать с аукциона, – вставил свои слова чиновник и махнул рукой солдатам.

Когда конфискаторы уехали, забрав Сивку, Алиска прижалась к шее Стрелки и разревелась. Ко мне подошла старая Ласточка и ткнулась носом в моё плечо. Я погладил старую кобылу по голове.

Всю дорогу домой Алиска молчала и только всхлипывала.

Конюх пришел домой поздно, было видно, что сил у него осталось, только чтобы съесть ужин и дойти до кровати. Мужика ошарашила новость о конфискованной лошади. Он задумчиво сел за стол и замер, вглядываясь в тарелку с супом.

– Папочка, как же мы теперь? – сказала Алиска, и на её глаза навернулись слёзы.

Конюх ничего не ответил.

– Когда и где будут скачки? – спросил я.

– Центральный ипподром Гниды. Через три дня, – ответила Алиска.

– Император там будет?

– Конечно, будет. А после скачек там большой праздник.

– Значит, мы участвуем. Выставляем Стрелку, – сказал я и бросил на стол два оставшихся кошелька.

– Стрелка выносливая. Но куда ей до лихих длинноногих жеребцов, – оживился Матвей.

– Папа, а ведь самые большие призы на длинной дистанции. Я лёгкая, Стрелка справится, – взбодрилась Алиска.

– Лишь бы нам чужого жокея не навязали, – сказал конюх.

– Ну, терять вам уже не чего. Надо пробовать, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенней.

Матвей ещё сомневался и качал головой, а Алиске передалась моя уверенность, и она улыбнулась.

Глава 42

За день до выезда в столицу Матвея арестовали. Его обвинили в краже коровы и даже предъявили кости животного, найденные где-то рядом с конюшней.

– Продавай землю и уезжай к тётке. Когда разберутся, меня отпустят, и я найду тебя, – только и сказал конюх дочери перед арестом.

Местный сыщик ходил вокруг конюшни с каким-то барином или графом. Не знаю, как лучше перевести данный титул. Они эмоционально обсуждали, что красть – это плохо. И очень глупый конюх разделал корову прямо у себя за конюшней. Когда разговаривающие свернули за угол, я пошёл следом за ними. Не знаю, как это происходит: то ли я внушаю им мысли, что они меня не видят, то ли внушаю себе. Но я шёл в двух метрах от них, а они, даже оборачиваясь, не обращали на меня внимания.

– Я бы понял, если бы вы купили конюшню, когда она процветала. Когда лошадей было много, и десяток людей здесь работало. А сейчас она вам зачем? – спросил сыщик.

– Этот Матвей – простой жокей. Приехал откуда-то, выиграл скачки, купил лошадей, опять выиграл скачки. И всё, как придурки, кинулись покупать его лошадей. А моя конюшня в Гниде несла убытки. Я предложил ему продать всё и уехать. Он не согласился. Теперь я куплю её за копейки как арестованное имущество.

– Она и стоит копейки. Тут ремонтировать всё надо, а потом уже лошадей пригонять.

– Ремонтировать не надо. Сожгу я её и дом тоже, мне и земля не нужна эта. Пусть здесь всё травой зарастёт, лишь бы конюшни не было.

– А с лошадьми что делать будете?

– Да это разве лошади? Вот вместе с ними и сожгу, – засмеялся барин.

Я остановился, а беседующие пошли дальше.

– Скоро аукцион будет. Стрелку выкупишь сама, – сказал я Алиске, найдя её в доме.

Девчонка послушно кивнула и посмотрела на меня печальным взглядом.

На следующий день мы получили деньги от проданной конюшни, дома и земли. Конечно же, с нас вывернули все долги и налоги. Алиска убедила аукциониста не продавать Стрелку, так как девчонка поедет на ней к тёте. Тот согласился, но всё-таки взял с неё какую-то пошлину за столь щедрую услугу.

После обеда мы выдвинулись в столицу. Я шёл пешком, ведя за собой Стрелку, на которой спала Алиска.

Глава 43

Мы переночевали в дешёвой гостинице на окраине столицы. Утром пошли регистрировать Стрелку на скачки. Ипподром находился за пределами города, и мы долго обходили высокую каменную стену, окружающую столицу.

Регистратор с улыбкой посмотрел на лошадь, но всё же записал её в журнал, взяв с нас вступительный взнос. Получив талон, мы отвели лошадь в стойло и пошли на трибуну смотреть скачки на короткие дистанции. Наш выход будет ближе к обеду. Чем дольше мы смотрели на скачки, тем грустнее становилась Алиска.

– Стрелка не сможет так быстро бежать, – сказала расстроенная девчонка.

– Сможет. Ты же лёгкая. Она полетит как ветер, – постарался успокоить я её.

Покрутил головой и увидел ложе императора. Ошибиться было невозможно, отделка из золота и драгоценных камней блестела на солнце. На балконе находились мужчины и женщины в ярко-красных одеждах, расшитых золотой нитью. Сам император был невысокого роста, без растительности на лице и выделялся среди остальных массивной золотой короной. Рядом с императором сидел церковник в красной рясе и высокой шапке. Мужчины вокруг были офицерами империи. Женщины – или жёны офицеров, или свита императора.

Я попросил Алиску остаться на трибуне, пообещав, что скоро вернусь, и пошёл осматривать коридоры позади императорской ложи.

Мимо охраны я проходил проверенным способом: моё желание, чтобы меня не видели, и медленный шаг. И я спокойно прошёл охрану коридоров. Находясь уже за императорской ложей, я наткнулся на непроходимую преграду – дверь и трое охранников. Хотел подойти и осмотреть замок и очень удивился, когда меня увидели. Похоже, я могу скрыться только от двух человек. Троих пока не вытягиваю. Охрана выхватила мечи и кинулась ко мне.

– Не подскажете, где здесь туалет? – спросил я.

Охрана вывела меня из закрытой зоны. Ругая по дороге других охранников, мимо которых я прошёл. Хорошо, что я был без оружия, иначе так легко бы не отделался.

Вернулся к Алиске и предложил ей прогуляться по ярмарке. Прикупил себе соломенную шляпу, рубаху и жилетку. Сразу переоделся – на случай, если охрана запомнила меня, они могли увидеть, рядом с кем я нахожусь. А это подставит Алиску под удар.

Вернулись на ипподром. Девчонка занялась Стрелкой, а я принялся думать. Как сделать так, чтобы наша лошадь пришла первой? Калечить лошадей мне не хотелось. Да и вряд ли забег признают честным, если все лошади, кроме одной, будут хромать. Был бы здесь Длинный, вот он бы точно что-то придумал, а тут ещё пришёл слуга от управляющего и сообщил, что жокеи будут наёмные. Для соблюдения честности скачек. Алиска совсем расстроилась. Но деваться некуда.

Нас позвали, и мы повели Стрелку к старту. Алиска – как хозяйка лошади, а я как слуга.

На краю поля выстроились жокеи, на них были плащи с капюшонами, к нам они были повёрнуты спиной. Другие слуги выходили, согласно жеребьёвке, и, хлопая по плечу жокея, уводили его к лошади.

Пришла наша очередь. Я шёл, разглядывая спины жокеев.

– Бери третьего, он вроде поменьше, – шепнула мне Алиска.

Я уже собирался хлопнуть третьего по плечу, как в моей голове раздался голос:

– Не тот.

Я осмотрелся по сторонам, но никого рядом не было.

Поднимаю руку – и опять:

– Не тот.

Медленно иду вдоль жокеев с поднятой рукой.

– Теплее, теплее, горячо, – сказал голос на шестом жокее.

Я хлопнул его по плечу, и он обернулся.

– Что, Бычара, своих не признаешь? – сказал мне выбранный жокей.

– Лысый! – расплылся в улыбке я.

Привёл друга к Алиске и Стрелке.

– А если бы тебя передо мной кто-то другой выбрал? – спросил я Петьку, разглядывая его.

Лысый толстяк изменился. Теперь он совсем не толстяк, да ещё и волосы свисают до плеч. Придётся ему новое погоняло придумывать.

– Не выбрал бы. Она обещала, что только ты меня выберешь, – сказал Лысый, показав рукой на трибуны напротив.

Я пошарил глазами и увидел девушку, машущую мне рукой.

– Лилит, – сказал я и улыбнулся как довольный слон.

– Ну здравствуй, Твердолобый, – раздался голос в моей голове.

Петька здесь, и Лилит здесь. Вот теперь я начинаю верить, что удача повернулась ко мне лицом.

Глава 44

Трибуны затихли, лошади и жокеи напряглись, приготовившись к старту. Я стоял на трибуне и смотрел на Стрелку и Лысого. В левую мою руку вцепилась Алиска, в правую Лилит.

Взмах флагом, рёв трубы – и лошади рванулись вперёд. Все, кроме Стрелки. Молодая кобыла спокойно двинулась вперёд, медленно набирая скорость.

– Что он делает? – спросил я ведьму.

– Он – ничего. Он доверился лошади, – ответила она.

– Только первый круг, а нас уже на полкруга опережают.

– Вот и хорошо.

Я вопросительно посмотрел на ведьму. Как же она похожа и одновременно совсем не похожа на Ведану.

Лилит увлечённо следила за скачками. Лидеры заканчивают третий круг, а Стрелка только второй.

– Можешь чем-то помочь? – спросил я ведьму.

– Это не требуется, – ответила она уверенно.

На пятом круге загнанные лошади значительно сбросили темп. А Стрелка продолжала скакать с изначальной скоростью. И отставание уменьшилось. На шестом Стрелка обошла четверых конкурентов. На седьмом ещё троих. Лидирующие лошади хрипели и, несмотря на действие жокеев, замедлились.

Стрелка приблизилась к ним. И вдруг неожиданно запнулась несколько раз.

– Кто-то вмешивается, – шепнула мне на ухо Лилит.

– Как вмешивается? – спросил я.

– Магия. Источник идёт с императорской ложи. Попробую заблокировать, – сказала ведьма и, сложив ладони перед собой, закатила глаза.

Лилит закачалась едва не упала, я тут же подхватил её и удерживал в вертикальном положении.

– Сильная тварь, – прошипела Лилит.

Восьмой круг, Стрелка обошла ещё одну лошадь. Ведьма взмокла, тело её трясло, но она продолжала бороться.

Я осмотрел имперскую ложу и увидел, как церковник вытирает пот с лица.

Девятый круг. Стрелка догнала лидера и висела у него на хвосте.

Офицеры вышли из императорской ложи и вскоре показались на нижних трибунах. Они ходили по рядам, осматривая зрителей.

– Лилит, они ищут тебя, – шепнул я на ухо ведьме.

– Я хотела, чтобы всё было честно. Ну, сами напросились, – прошипела Лилит в ответ, и ноги её подкосились. Теперь я не придерживал её, как раньше, а держал весь вес ведьмы, прижав её к себе.

Лидирующую лошадь дёрнуло в сторону, и она врезалась в ограждение ипподрома. Жокей не удержался и вылетел на трибуны. Раздался вой зрителей – непонятно, то ли радостный, то ли печальный.

Я посадил Лилит на скамью и попытался привести её в чувство. Ведьма была вялая и едва шевелилась. А по нашему ряду уже шёл офицер. Он заметил неактивных болельщиков и шёл проверить. На наше счастье, на два ряда ниже нас с трибуны поднялся мужик с длинными чёрными волосами и такой же бородой. Он, расталкивая зрителей, быстро пошёл от вояки. Офицер ещё грубее растолкал людей и, перепрыгнув через скамьи, последовал за уходящим.

Когда он проходил рядом с нами, я обнял ведьму и прижался губами к её губам. У меня не было цели приставать к Лилит. Просто в тот момент я решил, что это единственный способ спрятать наши лица. Ведьма распахнула глаза и принялась вяло отталкивать меня. Я ещё некоторое время держал её для уверенности, что офицер ушёл, и потом отпустил.

– Ты что творишь? – спросила покрасневшая ведьма.

– Прячусь я.

Глаза ведьмы забегали и замерли, когда она увидела Лысого. Хорошо, что бывший толстяк смотрел в другую сторону. А то бы пришлось и ему объяснять.

– Не делай так больше, – прошептала Лилит.

– Хорошо, если будет другой вариант, то не буду. Получайте призы и уезжайте на запад. У меня одно дело осталось. Как сделаю, постараюсь догнать вас.

– Император?

– Да.

– А сам справишься?

– Думаю, да. Меня не ждите. Часа через два по дороге ищите поворот на юг и возвращайтесь в бабскую деревню.

– В Лисью деревню.

– Ну, значит, в Лисью. А дальше пусть Длинный решает, что делать.

– Ну ты уж постарайся догнать нас.

– И скажи местной королеве, что Ведана погибла в бою. Пусть помнят о ней.

– Твердолобый, ты что, прощаешься?

– Нет. Это так, на всякий случай. Ну всё, я пошел.

– Удачи. Будь осторожен.

Я вышел с трибун, забрал свои вещи из хранилища ипподрома и зашёл в гостевые помещения позади имперской ложи.

Глава 45

Отвлёк охрану брошенным в коридоре камнем, и когда они разделились, мысленно повторяя себе, что меня не видно, вошёл в комнату отдыха императора. Нашёл себе уютное местечко за большой шторой из плотной ткани.

Ждал я недолго. Сначала вошёл сам император. Я уже приготовил кинжал, но дверь скрипнула, и вошёл ассасин. Меня аж передёрнуло, и я чуть не выдал себя. Конечно, это был другой человек, не тот, который убил шаманку и которого в итоге убил я. Но одежда, оружие и даже его речь были такими же. Вошедший поклонился императору, и они оба подошли к камину.

– Я ждал Августа. Где он? – гневно спросил император.

– Император Райзен, я извиняюсь, но Август погиб на последнем задании.

– И что могло с ним случиться?

– Пришелец разрубил ему ноги и заколол в грудь.

– Врёшь ты мне! Август – лучший фехтовальщик.

– Его отряд наткнулся на ведьму из Рыжих Лис и пришельца. В живых остался только один из белолицых. Когда отряд пал, Август убил ведьму, а наш наблюдатель зашёл в спину к пришельцу. И утверждает, что тот исчез и появился, уже когда нанёс удар по ногам Августа.