Мгновения

Понизив голос, интересуюсь я, заметив, как на мгновение отчего-то недовольно сморщился его высокий лоб.

– Агась. Еще минутку…

Мадс вновь погружается в работу. А мне остается лишь сидеть и терпеливо ждать, пока он закончит обновление и запустит синхронизацию с моим нейроинтерфейсом. Сейчас я отрезан от Системы, а значит в какой-то мере весь мир отрезан от меня. Занятное ощущение.

Я оборачиваюсь и с настороженным любопытством смотрю на потухшие Экраны, развешанные подобно монументальным полотнам по трем стенам моей комнаты. Полупрозрачные матовые прямоугольники, закрытые окна, выключенные порталы в волшебную страну, которая стала для нас настолько обыденной, что мы перестали замечать ее невообразимых чудес.

Это всегда странно, когда тебя отключают. Непривычно видеть окружающее пространство без всплывающих подсказок Системы, без образов Общества, реакций и статусов. Некомфортно чувствовать себя таким беспомощным, потерянным, ограниченным, лишенным привычного инструмента общения с миром. Однако, с другой стороны, это будоражащее, что уж тут лукавить, пугающее отсутствие даже приятно. Тишина зрения, расслабленность слуха, сосредоточенность, обращенная не наружу, а внутрь собственных мыслей, чувств, ощущений, тела. Крадущаяся мурашками по спине опасность и восторг оставленного без опеки родителей ребенка. Страх, трепет, неуверенность и жажда проверить, каков этот мир без вездесущей руки страховки и помощи.

Мои пальцы невольно вжимаются в подлокотник дивана, от набегающих огромной неконтролируемой волной разнообразных эмоций на лбу выступает легкая пелена капелек пота.

– Так. Все. Закончил.

Мадс поднимается с колен и, видимо заметив, что я побледнел и напряжен, уточняет.

– Ты как?

– Нормально.

Я улыбаюсь. Искренне, радостно. Сейчас, я знаю, у меня как в детстве блестят глаза. Мадс усмехается.

– Понятно.

Затем аккуратно садится рядом.

– Я запущу, а ты пока…

Он кивает мне.

– … глаза прикрой.

– Окей.

Послушно опускаю веки. Мадс ворочается, устраиваясь поудобнее в мягких подушках дивана, а потом тоже затихает. Я, от нечего делать, гадаю, как он теперь выглядит. Скорее всего закинул ногу на ногу, растянулся и скрестил руки за головой. Его мягкая светлая рубашка вылезла из-за пояса, а между концов брючин и кромкой обуви появилась яркая, смешная полоса носок.

– Спасибо за помощь.

Он знает, что я говорю не только о Системе.

– Да, не за что…

Чувствую, он улыбается.

– Эх… На самом деле, иногда приятно вспомнить старое время.

Я не уверен, что он имеет в виду: свои первые годы на службе Архитектора или, быть может, то самое «старое» время маминой фотокамеры (чем черт не шутит, у Мадса столько тайн, что я уже привык ничему не удивляться), поэтому переспрашиваю.

– Это, когда ты с Системой работал или … ?

– Ага, – Мадс хихикает, шутливо возмущаясь. – И какие еще «или», Юрген?! Ты что забыл, мы почти ровесники.

Это правда. Мы оба родились в эпоху Системы. Я смеюсь, лукаво прищурясь.

– Ну, мало ли…

На периферии, прорываясь сквозь черно-фиолетовый занавес век, заполненный яркими, белесо-неоновыми полосами, рамами и точками – причудливыми артефактами отрезанного от мира зрения, вдруг загорается крохотный оранжевый огонек. Все загрузилось.

Я открываю глаза. Пару раз моргаю, привыкая к свету. Экраны приглушенно пульсируют и мерцают, приветствуя меня, а Мадс, как и предполагалось, развалился на диване во весь свой внушительный рост. Система работает – прямо над его головой в воздухе парит довольный, свернувшийся калачиком трехмерный симпатяга – кот.

– И как?

Интересуется он, чуть выгнув вопросительной дугой свои широкие, густые, отливающий медью брови.

– Кот отличный! Где взял?

– Ха-х. Секрет.

Он опускает руки на колени, рубашка волной сползает вниз по его телу, скрещивает пальцы в замок и разворачивается ко мне.

– Кстати, посмотрел твои отчеты. Технических проблем нет, однако…

Взгляд голубых глаз становится чуть более серьезным и выразительным.

– Ты сильно переживал. Видимо, из-за этого случались какие-то неполадки с нейроинтерфейсом, ему тяжко работать в подобных условиях.

– Так и думал.

Я улыбаюсь, но, если честно, мысленно не хочу соглашаться с ним. И, кажется, Мадс догадывается, однако предпочитает не спорить.

– Ну, в общем, теперь должно стать лучше.

Заключает он.

– Да. Надеюсь.

Киваю я.

Экраны синхронно загораются. Тяжелые разговоры закончены, обязательные дела сделаны, так что теперь в нашем распоряжении весь остаток этого чудесного вечера. И уж мы-то с Мадсом всегда найдем, чем его занять.

Встреча

Бодро шаркая ногами, я спускаюсь по извилистой дорожке укрытого в плотный ковер травы невысокого холма. Тропинка задорно петляет из одного края в другой вдоль коротко подстриженного пологого склона, отчетливо выделяясь коричневато-охристой лентой на его изумрудно-зеленом покрове. То тут, то там в сопровождении приглушенного шлейфа из шорохов и легких постукиваний, вырываясь из-под упругой подошвы моих ботинок, торопливо кувыркаясь и подскакивая в прозрачном воздухе, скатываются вниз овально-круглые камешки гальки. Над головой светит белое солнце. Я тороплюсь, на скамейке у подножья холма меня ждет Марта.

Ее стройная фигура в удлиненном джемпере и простых, чуть мешковатых брюках, одна рука на колене, другая, упираясь в спинку скамьи, поддерживает склоненную голову, кажется обездвиженной и застывшей. Так что даже без подсказок Системы я понимаю, она опять над чем-то работает.

Спускаясь вниз к ней, невольно думаю, что бы сказать. Однако она успевает первой.

– Привет, Юрген!