Разбитое сердце богини

– Да, верно, мы ведь подняли тебя с постели. Извини.

Я вспомнила, что проснулась часам к десяти, а то и к одиннадцати. Люди в таких случаях обычно начинают оправдываться и говорить, что есть, мол, жаворонки, а есть совы. По-моему, лучше не оправдываться совсем, и поэтому я не сказала ничего.

– Я забыл тебя спросить, – сказал Охотник, помолчав. – Где ты работаешь? Я имею в виду, когда не шьешь кукольные платья?

– Нигде. А смысл?

– Что, в работе нет никакого смысла?

– Конечно. Так называемая работа в подавляющем большинстве случаев – это необходимость мириться с дураками и хамами ради денег, которые точно того не стоят. А жизнь-то одна, другой уже не будет, и время, которое тратится на всякую ерунду, уже никогда не вернуть.

– Интересный у тебя взгляд на вещи, – усмехнулся мой собеседник.

– А я вообще интересная, – не моргнув глазом ответила я. По-моему, я имела право так сказать.

Охотник больше не проронил ни слова, и тишина в красной комнате запеклась, как кровь.

– Прощу прощения за то, что опоздал, – и с этими словами через порог неожиданно шагнул хозяин дома.

Глава 5

Явление флибустьера

По виду ему можно было дать лет сорок пять, если не слишком приглядываться. Но в наши дни бизнесмены тщательно следят за собой, так что истинный возраст Ипполита Сергеевича Шарлахова, я думаю, колебался между пятьюдесятью и шестьюдесятью годами. Лицо худое, ухоженное, даже холеное, зубы безупречные, как у волка, только что съевшего заблудившуюся дурочку Красную Шапочку. Серые глаза со стальным отливом слегка прищурены. Рыжеватые волосы с проседью, узкогубый рот, искривленный в доброжелательной улыбке. Дед Мороз на новогодней елке, да и только. Но сквозь личину Деда Мороза прорывалось какое-то жесткое, напряженное выражение, под глазами пролегли синие круги. Я вспомнила, что несколько дней назад хоронили его сына Алексея – в закрытом гробу, потому что пули стрелявшего разворотили всю голову.

– Это Ипполит Сергеевич, – просто сказал Охотник. – А это – Татьяна.

Улыбка Шарлахова сделалась на добрый дюйм шире. На всякий случай упомяну, что на нем были черный костюм, белая рубашка и строгий галстук. Часы неброские, платиновые, запонки подобраны к ним. Никаких колец у него на руках я не заметила, даже обручальное кольцо отсутствовало. От Шарлахова пахло приятным мужским парфюмом и еще более приятным запахом огромных денег и огромной же власти, только вот мне почему-то сразу захотелось отодвинуться от него подальше. Абсолютно никакого доверия он мне не внушал.

– Значит, Татьяна, да? Татьяна, э…

– Александровна, – пришел на помощь Охотник.

Улыбаясь, Ипполит Сергеевич глядел на Татьяну Александровну, сжавшуюся в комок в его присутствии. Какой Дед Мороз – да это пират, самый настоящий флибустьер, и того, кто осмелится стать ему поперек дороги, он привяжет к самой большой пушке и сам, собственной рукой поднесет к ней горящий фитиль.

– Добрый д-день, – пробормотала я. – Т-то есть утро.

– Вы, главное, не волнуйтесь, Танечка, – задушевно шепнут пират. Наклонился, отставив одну ногу в сторону, взял мою руку (сейчас отрубит ее саблей, в ужасе подумалось мне) и поцеловал ее, негодяй.

Я в совершенном остолбенении оглянулась на Охотника. Он стоял, пряча улыбку. Два моих отражения съежились в его черных очках.

– Мы с вами, Танюша, – продолжал флибустьер, – должны подружиться.

Все ясно, в разговоре со мной он временно спустил черный флаг с белым черепом и скрещенными костями. Я немного приободрилась.

– Видите ли… Я… То есть… Я хочу сказать… Ну, это…

Весь набор глупостей, которых обычному человеку хватило бы на целую неделю, разом сорвался с моего языка.

– Да вы садитесь, садитесь, – сказал Ипполит Сергеевич. Подвел меня к диванчику (кажется, это все-таки Людовик XV) и заставил опуститься на него.

Я села и вцепилась в колени руками. Ничего более путного мне в голову не пришло.

– Ты успел ее допросить? – более резким тоном, чем он говорил со мной, спросил Шарлахов у моего спутника.

– Нет. На нее уже вышел Калиновский, поэтому я решил, что лучше будет привезти ее сюда.

– Сволочь этот Калиновский, – вздохнул Ипполит. – И как он все успевает, а?

– Он мастер своего дела, – ответил Охотник сдержанно, однако в тоне его мелькнуло нечто вроде – нет, не восхищения, но, во всяком случае, уважения.

– Кто такой Калиновский? – вмешалась я. – Я уже не первый раз слышу это имя… а никто мне ничего не объясняет!

– Калиновский – мент, – Ипполит Сергеевич поморщился, словно надкусил гнилую грушу. – Мерзавец, каких свет не видел. Вам с ним лучше не общаться, Танечка.

– А почему он меня ищет?

– Расследует одно дело, – уклончиво ответил пират.

Какое дело? Если это убийство Алексея Шарлахова, почему моих собеседников так насторожила возможность того, что неведомый Калиновский может меня найти?

– Спасибо, Охотник, что нашел свидетеля, – сказал Ипполит Сергеевич. – Мы тут с Танюшей пообщаемся, а ты навести пока Славу. Деньги у него, как договаривались.

– Хорошо, – отозвался Охотник и удалился бесшумной походкой.

Мне показалось, ему не очень понравилось это упоминание о деньгах при мне, но я не сразу сообразила, что награда ему полагалась за то, что он отыскал меня.

– Я вижу, вы любите книги, – сказал Ипполит Сергеевич. Голос у него был мягкий, приятного тембра. Уютный. Располагающий к себе. Но, бог весть почему, я ему по-прежнему не верила.

– Э… да. – Я заставила себя оторвать взгляд от книжного шкафа и посмотрела пирату в лицо. Интересно, как он выглядит, если его раздеть? Наверняка у него впалая грудь и ноги короткие. Но главное все-таки не это. Главное – боюсь я его? Или все-таки нет?

– Представьте себе, я тоже. С самого детства.

Я не сразу сообразила, что он говорит о книгах.

– В самом деле? – промямлила я.

– Да. А вы, какие книги вы любите?

– Попробуйте угадать, – предложила я в порыве вдохновения.

Ипполит Сергеевич окинул меня задумчивым взором, потирая подбородок.

– Любовные романы? – наконец предположил он. Но не слишком уверенно.

– Мимо.

– Неужели детективы?