Снежная роза

– Я не могла бросить его посреди дороги! Его бы задавили…

– И тебе обязательно нужно было его спасти? Он будет везде гадить, начнет грызть мои книги…

– Кажется, кошки не грызут книги, – возразила Наташа, сомневаясь. – И потом, ты же все равно их уже прочитал…

– Ну, знаешь ли!

Граф сделал вид, что обиделся.

– Он совсем крошечный, – продолжала Наташа, подходя к мужу ближе, и, забывшись, села на подлокотник его кресла. Раймонда, видя такое вопиющее нарушение приличий, с достоинством вскинула подбородок и сделала вид, что смотрит в сторону. – Пусть он останется? Он такой смешной – я думала назвать его Снежком, потому что он совсем белый…

Раймонде очень хотелось, чтобы отец проявил характер и холодно ответил: «В городе – никакой живности, от нее только грязь, блохи и глисты». Так он из духа противоречия всегда говорил ее матери, которая обожала небольших собак, и сумел-таки настоять на своем. Но, судя по всему, правила, действовавшие в доме при первой графине де Круассе, на вторую не распространялись, потому что граф с улыбкой сказал:

– Ну, если тебя это развлечет…

Постучав, вошел Виктор и доложил о каком-то срочном и важном звонке. Граф посерьезнел и, попросив у дам прощения, вышел, чтобы поговорить из кабинета.

После его ухода в гостиной дохнуло арктическими льдами. Наташа не знала, о чем можно говорить с Раймондой, и потому предпочла хранить молчание; та же по привычке решила, что раз мачеха не пытается завязать светский разговор, это служит лишним доказательством того, как дурно она воспитана. То, что дома Наташа общалась с мужем на «ты», тоже коробило Раймонду, которая признавала только обращение на «вы», даже с самыми близкими людьми.

– Очаровательный наряд, – процедила Раймонда сквозь зубы, косясь на костюм Наташи и мысленно пытаясь угадать, сколько он мог стоить. – Роша или Эйм?

– Нет, Пиге[4 - Марсель Роша (1902–1955), Жак Эйм (1899–1967), Робер Пиге (1898–1953) – известные в то время модельеры.].

– Все сейчас любят контрасты, – промолвила Раймонда с таким видом, как будто изрекла небывалую истину. Она посмотрела на портрет Наташи на стене – новехонький, сверкающий красками – и для успокоения самолюбия решила, что художник все-таки польстил своей модели.

– Вы не отчаивайтесь, – сказала Наташа без всякой видимой связи с предыдущим. – Он найдется.

Гостье очень хотелось обидеться, но она чувствовала, что мачеха искренне хочет ее подбодрить. А Раймонда как никогда нуждалась в поддержке. Как и многие люди, у которых в жизни не было настоящих трудностей, она была уверена, что судьба никогда не застигнет ее врасплох, и теперь, пропустив удар, терзалась, изводила себя сомнениями, изводила других и то и дело бросалась из одной крайности в другую.

– Вы так думаете? – недоверчиво спросила Раймонда, устремив на мачеху пристальный взгляд.

– Конечно! Просто… ну… мне кажется, что вам лучше быть с полицией откровенной и рассказать им все, что вы знаете.

– Вы не понимаете моего положения, – пробормотала Раймонда, отворачиваясь. – Я… я боюсь, что полиция начнет меня подозревать.

– Какие глупости! В чем?

– Я им сказала, что понятия не имею о… о других его женщинах, но это не так. Когда он не вернулся домой, я решила… решила, что надо ждать. Я прождала целый день, но его не было. На другое утро я поехала на бульвар Османа… Туда, где живет его любовница. Я совершила глупость, я расспрашивала консьержа… Думаю, он меня запомнил, а теперь полиция все узнает, и мне придется объяснять, почему я сказала им неправду… Вдруг они решат, что я каким-то образом причастна к исчезновению Мориса? О боже мой…

– Что вам сказал консьерж? – спросила Наташа.

– О! – Рот Раймонды горько покривился. – Он, по-моему, получил инструкции на случай моего появления… Все, что я сумела из него вытянуть, – что той… той особы нет дома, она где-то за городом. Может быть, Морис там с ней? Может быть, с ним что-то произошло, и он… он не хочет показываться мне на глаза? Или не может – сломал ногу, например? А может быть, они сидели в ее квартире и смеялись надо мной, когда я шла по улице?

Наташа повернула голову – в дверях стоял ее муж. И хотя он привык держать лицо, но по некоторым признакам жена сразу же поняла, что он чувствует себя не в своей тарелке.

– Машину Мориса нашли, – сказал граф.

– Где?

– В Ницце.

Раймонда открыла рот. На щеках ее выступили пятна.

– Что Морис мог делать в Ницце? Это немыслимо! Полиция сказала что-нибудь внятное? Где Морис? Они собираются его искать, в конце концов?

– Я сейчас говорил не с полицией, а с Аршамбо, – ответил граф. – Он женат на племяннице начальника уголовной полиции, и… Словом, я просил его держать меня в курсе. Неофициально, так сказать. По его словам, об исчезновении человека надо заявлять как можно быстрее, тогда больше шансов его найти.

– Ах, так это я виновата, что сразу не обратилась в полицию? – вскинулась Раймонда.

– Мы сейчас вовсе не об этом, – терпеливо ответил хозяин дома. – Вдобавок ко всему следствие затянулось из-за того, что полицейский, который начал дело, сломал ногу. У комиссара Буало, который его сменил, прекрасная репутация. Видишь, машину он уже нашел. Уверен, скоро мы узнаем, что случилось с Морисом…

Раймонда медленно опустилась на диван и стиснула руки.

– Я чувствую, что никогда больше его не увижу, – проговорила она с мукой на лице.

…Потом хлынули слезы, появился платок, который ничуть не помог делу, граф и Наташа стали наперебой утешать измученную женщину. А тем временем в кухне котенок ткнулся носом в блюдечко с молоком, блаженно мяукнул и принялся лакать, жмурясь от удовольствия.

Глава 5

Клошар

Инспектор Лебре украдкой зевнул и покосился на часы. Шел третий час допроса Жюльена Робишо, бродяги, которого задержали в машине без вести пропавшего Мориса де Фермона и затем препроводили под охраной в Париж. Третий час Робишо рассказывал своим глуховатым невыразительным голосом одну и ту же историю, дополняя ее мелкими деталями, но до сих пор нигде не сбился и ни в чем не сознался.

– Откуда у тебя машина? Тебя же неоднократно задерживали за бродяжничество.

– Я ее нашел.

– Где?

– На берегу.

– На каком еще берегу?

– Я уже говорил. На берегу Сены. Я спал под мостом. Утром выхожу – стоит машина, а рядом – никого. Дверца открыта, колеса завязли в грязи.

– Стоп, так машина стояла не на мосту?

– Я уже говорил вам, мсье, на берегу. Там дорога идет через мост и дальше вдоль берега. Кто-то съехал с дороги и спустился к реке.

– Кто?

– Откуда мне знать? Когда я вечером забрался под мост, никакой машины на том месте не было.

– Ну и что ты сделал?

– Ну, мне стало интересно, не разучился ли я водить. Я сел за руль.

– А ты, значит, шофер?