Ледяной сфинкс

Никита встревоженно взглянул на него.

– Да, кого-то из наших недавно попросили из дворца, потому что непочтительно с ней разговаривал, – подтвердил Мещерский. – Бутурлина, кажется.

– Ну это же черт знает что такое! – вскинулся Никита. – Я дворянин, в конце концов! Мне что, теперь век у этой быть на побегушках? И чем ей плох Козьма, к примеру? Да и горничные у нее тоже имеются!

Едва он произнес имя лакея, как Александр кое-что вспомнил и потянулся к звонку.

– Чего изволите? – спросил денщик Степка, просовывая в дверь свою лохматую голову.

– Ты Козьму знаешь?

– Как же не знать!

– Тогда спроси у него, что за барышню он провожал, когда я их встретил. Полчаса назад, не больше.

– Слушаюсь! – Степка исчез.

– Ба-арышню? – протянул Никита. – А у нее есть подруга для меня? А еще говорят, что барон скоро женится!

Он засмеялся, но Серж не последовал его примеру, по лицу Александра поняв, что тому не понравилось замечание Васильчикова.

– Ты слышал про Льва? – внезапно спросил Никита, перестав смеяться.

Александр хмуро кивнул.

– Я пришел утром его навестить, а он уже… – Васильчиков запнулся и не стал оканчивать фразу. – Я поднялся к графу. Никогда не думал, что все так будет… что мне придется выражать свои соболезнования. Мы же все были уверены, что Леон поправится!

– Ты видел Андрея Петровича? Как он? – спросил Александр.

– Постарел на глазах. По-моему, это большой для него удар.

«А ведь я мог оказаться на месте Льва», – внезапно понял барон Корф, вспомнив лошадь, с которой тот упал. Они ведь вдвоем к ней присматривались, прежде чем купить, и Александр отступил лишь потому, что ему не понравилось пятнышко на ноге грациозного животного. Лошадь досталась Льву, и Льву досталась смерть.

– А что теперь будет с лошадью? – подал голос Серж.

– Ну, ты же знаешь – лошадь, из-за которой погиб владелец, в живых не оставляют, – пожал плечами Никита.

– Знаю. Но все равно считаю, что это жестоко, – с непривычной для него решительностью сказал князь.

Дверь приотворилась, в комнату заглянул Степка.

– Разрешите доложить? – спросил плут, весело блестя глазами.

– Разрешаю, – отозвался Александр.

Денщик целиком протиснулся в дверь и прочистил горло.

– Кхм… Так вот, барышню зовут Амалия Тамарина. Приехала во дворец в сопровождении действительного тайного советника Волынского. Привезла…

– Как-как? – болезненно переспросил Александр.

Степка на всякий случай вытянулся в струнку и удивленно воззрился на него, не понимая, в чем дело.

– Тамарина, Тамарина… – задумчиво повторил Серж. – Ага, я вспомнил. Та самая, из-за которой приключилась темная история?

– Погиб князь Орест Рокотов, а граф Полонский остался инвалидом, – подхватил всезнающий Никита. – Причем я видел графа, и он до сих пор отказывается говорить, что же там произошло.

– Орест ранил Полонского, а сам застрелился, – отрезал Александр. – Вот что там произошло, прекрасно всем известно. И все случилось из-за этой…

Он хотел сказать грубость, но вдруг опомнился.

– Странно, что такую особу вообще пустили во дворец, – заметил Никита. – Насколько мне известно, ее семья – полное ничтожество.

Апломб, с коим молодой человек произнес последние слова, подразумевал у него самого как минимум княжеский титул и происхождение от Рюриковичей. Однако справедливости ради следует заметить, что Васильчиков не мог похвастаться ни тем, ни другим. Его отец с трудом дослужился до генерал-майора и рано спился, а мать (что Никита тщательно, но тщетно скрывал) была подвержена припадкам сумасшествия и содержалась под постоянным присмотром. Доходов с крошечного имения едва хватало молодому офицеру и его сестре Елене на жизнь, а о том, чтобы сравниться с Корфом или Мещерским, он и вовсе не мечтал.

– С ее стороны большая дерзость – являться туда, где Орест служил и где у него осталось столько друзей, – раздраженно сказал Александр.

– Ты ведь секундантом у него был однажды? – напомнил Серж. – Вас обоих за это чуть не разжаловали.

– А, пустяки, – отмахнулся барон.

Александр наконец-то приискал подходящее объяснение улыбке незнакомки: вызов. Ну, конечно же, та знала, кто он такой, и потому так вызывающе улыбнулась, проходя мимо. И молодой человек решил в глубине души, что просто так ей этого не спустит.

Неизвестно, впрочем, что бы он предпринял, если бы знал правду. А именно, что Амалии Тамариной в тот миг и сам случайно встреченный на дворцовой лестнице офицер, и его решение были совершенно безразличны. Девушка была занята куда более важным делом: выбирала дом.

Глава 4

Приятные хлопоты

– Дядюшка!

– Сейчас, сейчас, еще минуточку…

– Дядюшка, идем!

– Подожди, племянница. Никуда твоя квартира от нас не убежит, слово дворянина!

Амалия топнула ногой и досадливо прикусила губу. Стоит один раз пойти на поводу у дядюшки, и все – пиши пропало. А ведь они зашли к портному лишь на полчасика.

Полчасика растянулись до часа, потом до двух, потому что портной попался знающий свое дело, то есть такой, к которому вы зайдете за галстуком, а выйдете с тремя платьями для жены, турнюром для свояченицы, пятью костюмами и фрачной парой лично для вас, и это не считая мелочей вроде блузок, сорочек и нижних юбок.

Словом, Казимир по всем признакам пал жертвой властелина иголки и наперстка. Он едва не заказал себе костюм из темной ткани, потом передумал и стал склоняться к серому цвету, затем вспомнил про бледно-бледно-бирюзовый, который чертовски к лицу некоторым мужчинам. Разумеется, к числу именно таковых мужчин маленький да кругленький Казимир себя и относил.

Время шло, Амалия теряла терпение, а портной, напротив, терпеливо ждал. Дядюшка как раз рассматривал черную ткань в полоску и вслух рассуждал, что черное ему не идет, хотя дамы не раз ему говорили, что идет. Но ведь в таком деле ни в чем нельзя быть уверенным, n’est, c’est pas?[10 - Не так ли? (франц.)]

– А что там за вывеска напротив? – как бы между прочим поинтересовался Казимир.

Хозяин презрительно ответил, что напротив расположился его соотечественник-француз, тоже портной, но шить ему можно разве что чепчики для кукол, потому что все остальное он безнадежно портит.