Жена фабриканта. Том 2

– И часто он такой? – расспрашивал Федор.

– Бывает…

– Ну тогда мы ему ничего не расскажем, – хохотнул Федор. Потом вопросительно поглядел на брата, но тот с улыбкой отмахнулся от обоих:

– Да ну вас! Истинно дети…

Они уже сидели за столом и разговаривали, когда скрипнула дверь, и в столовую вошли девочки. Федор Кузьмич отложил ложку и поднялся.

Подбежав к дяде, они повисли на его руках, как груши на ветках. От неожиданности Федору Кузьмичу пришлось присесть на стул. Он прижал к себе две русоволосые девичьи головы и ласково произнес:

– Касатушки мои, барышни. Вижу, что соскучились по своему дяде! Дайте же я на вас погляжу, как же вы выросли. Наташенька такая красавица, вылитая мать. Чаю, скоро от женихов не будет отбоя. Чего же ты покраснела, доченька? Не смущайся. Это я так, в шутку брякнул. А Танечка-то как выросла! Ох, ты ж господи! И дядя скучал, и Сережа. Жаль, заболел милок. А я вам от него и тети Ани подарки привез. После завтрака покажу.

Вокруг глаз у Федора когда он улыбался, появлялись крошечные лучики морщинок, как у отца. Его пушистые усы смешно шевелились, и Тане захотелось прижать их пальцами.

– Еще как любим! А тебя, дядечка, любим больше всех! – звонко воскликнула она и засмеялась.

Взрослые переглянулись и тоже засмеялись.

– Ну спасибо, Танюшка. Утешила меня.

Наконец стихли восклицания, и хозяйка велела Тимофею принести обед.

Все перекрестились и приступили к трапезе.

На первое подали борщ на бульоне из свежей говяжьей грудинки, а на второе – запеченное мясо, фаршированную осетрину и кулебяку с большим количеством начинки, которая мгновенно распространила по столовой неповторимый аромат свежей выпечки.

– Хотите, расскажу, что я задумал? – спросил Федор Кузьмич, когда осоловев от сытной еды, все лениво молчали, ожидая следующей перемены блюд.

– Валяй, – сказал Иван и незаметно подмигнул жене, мол, тоже послушай.

– Хочу, Иван, открыть в вашем уезде начальную школу для крестьянских детей. Деньгами и книгами обеспечу. И хочу попросить, чтобы ты списался с губернатором для поиска пустующего здания. В планах распространить подобные школы по всем губерниям и волостям. Я уже и в Думе получил одобрение, и от министерства просвещения.

– Ты как тот пострел везде поспел! – с иронией ухмыльнулся Иван.

– А чего? Пускай дети крестьян получают образование, не хуже чем в столице. Из этого будет только польза для Отечества. Прогресс-то нам на пятки наступает, – с пафосом проговорил Федор Кузьмич.

– И то верно. Ты, Иван лучше бы брата послушал, а потом и говорил, – сказала Ольга.

Чувствуя поддержку, Федор продолжил свой рассказ, однако вскоре заметил, что его почти не слушают: брат сидел с отсутствующим выражением на лице и жевал, да и Ольга отвлеклась и начала перешептываться с детьми. Федор обиженно умолк.

Заметив, что гость умолк, Ольга встрепенулась и заботливо пододвинула к нему тарелку с пирогами:

– Вы бы, Федор Кузьмич сперва покушали, пока не остыло – сказала она.

Федор согласно кивнул, отломил кусок пирога и с покорным видом отправил его в рот.

Когда оказались съеденными горячие и холодные блюда, Тимофей водрузил на стол начищенный до блеска кипящий самовар, вокруг встали в ряд ярко расписанные чашки. Принесли два подноса: на одном – гора румяных маленьких пирожков с мясом и рыбой, а на другом – сладких булочек, коврижек и пряников.

Пообедав, перешли в гостиную. Туда же принесли коробку с подарками, и началась их шумная раздача. Потом Ольга Андреевна с дочерями ушла на свою половину, братья тоже вернулись в кабинет хозяина, решив перекинуться в картишки.

4

– В Петербурге есть один статский советник, ты о нем должен был слышать: Сан-Галли. Он наш конкурент, – сказал Федор, – состоит в петербургском Обществе промышленности и торговли. У него в собственности металлургический завод. И он наш прямой конкурент. Конечно, у него производство развито, потому что мы время упустили. Смог завести в высшем свете и в присутствии полезные знакомства. Он пустил у нас корни, женившись на богатой русской. И взял имя Франц Карлович…

– А может, дело в имени? – ухмыльнулся Иван. – То-то я смотрю, что в последнее время Петербург и Москву немцы наводнили. Поди, знают, что немецкие имена нынче в почете у правительства, – добавил он, вспомнив про Гиммера.

Федор хмыкнул и серьезно сказал:

– Ошибаешься. Нынче, слава богу, инородцы у нас не в почете.

– И правильно, у нас и самих ума палата, – заметил Иван. – Но ты же сам мне доказывал, что нечего нам равняться на запад.

– Я о наших либералах говорил, не о немцах. Ты же не будешь утверждать, что все наши либералы – немцы? Не уводи разговор. Изволь меня выслушать, а после и возражай. Так вот, Сан-Галли изобрел «горячее тело» из чугуна, назвал батареей…

– Ну и что? – спросил Иван, нахмурившись и слегка постучав позолоченной ложечкой по чашке. Он не скрывал своего недовольства снисходительным и поучительным тоном брата, который тот позволял себе еще в детстве.

– Он получил подряд от царского двора на отопление в оранжереях Царского Села и на металлический каркас для верхнего купола. Предложил цену вдвое меньше, чем у Берда. Он вхож в высокие кабинеты и благодаря связям получает заказы.

– Я понимаю, к чему ты ведешь, – в голосе хозяина дома послышались саркастические нотки, – чтобы пролезать, мне нужно заводить полезные знакомства. Но я так и делаю.

– Правильно поступаешь. Гиммер сказал, сколько цехов в работе?

– Литейный запущен, в остальных есть станки, но нет людей.

– Завтра поедем и поглядим на месте, что там и как.

– Не хочу я спешить, – Иван посерьезнел.

– А кто кроме тебя в Москве за водопровод возьмется? Немец Сан-Галли тебя скоро опередит, – сказал Федор и с сожалением вздохнул.

– Ну и пускай. За всем в этом мире не поспеешь. Это ты все куда-то торопишься и бежишь. А по мне так лучше придерживаться правила: тише едешь, дальше будешь.

– Да понял я, понял, – проворчал Федор и замолчал.

– Давно хотел у тебя спросить, где ты нашел Гиммера? Спесив, как черт, но работает четко и хорошо. Даже и не к чему придраться, – осторожно спросил у брата Иван. Он держал в одной руке карты, а другой нервно постукивал трубкой по массивной хрустальной пепельнице на краю стола.

– Давнишняя история: мне его, можно сказать, сам бог однажды послал. Когда я открыл первую мастерскую, то по неопытности нанял туда троих слесарей и кузнеца. Думал, что обойдусь своими силами. Какой там! Как посыпалось на меня заказы, я за голову-то и схватился. Ну, думаю, пропаду без помощника. А где хорошего и толкового инженера найти. Стал я ходить по всяким выставкам и собраниям Технического общества, слушать доклады. Там и познакомился. Он в тот момент ушел с какой-то мануфактуры и подыскивал себе новое место службы. Мы когда с ним разговорились, я понял, что он науку и технику хорошо знает, и технологии. Смекнул, что такого толкового специалиста упускать нельзя. Положил ему хорошие подъемные, чтобы к себе никто больше не переманил. И даже у себя во флигеле предложил пожить. И как видишь, не прогадал, – довольно ухмыльнулся Федор Кузьмич. – А ты чего о нем вспомнил?

– О немцах заговорили и вспомнил, – пояснил Иван. Он представил себе радостные глаза жены, когда она утром смотрела на инженера, и помрачнел. Федор Кузьмич, не подозревая о настроении брата, продолжал расхваливать Гиммера:

– Отработал у нас три месяца и попросил разрешение найти ещё специалистов. Я разрешил. Нашел он таких же немцев, как сам. А те, чтобы зацепиться в Петербурге, готовы землю рыть. Набрали людей и работали, как черти! Так они мне и возвели весь завод с котлована. Через полгода он сбежал от нас на съемную квартиру. Наверно, я ему надоел: на заводе он меня видел, и дома, Однажды пришел и говорит, так, мол, и так, отпустите с миром. Всю работу сделал, завод построил и нашел другое место службы. Он меня этим своим заявлением как обухом по башке ошарашил! Не хотел я его отпускать и предложил жалованье повыше, так он не соглашается. Стал я его уламывать и так и этак – нет, и все. А тут на завод к тебе понадобился инженер, вот я и предложил ему запустить его. А уж потом, если захочет, уйдет. Он подумал недолго и согласился. Так и переехал в Москву. А иначе ушел бы, – сказал Федор, зевая. – Что-то меня, братец, развезло. Пойдем-ка, пожалуй, спать.

– Ну пойдем, коли так, – отозвался Иван. Он положил карты на стол и взглянул на окно. Давно наступила тихая и теплая сентябрьская ночь. Где-то в темной глубине осеннего сада выводил свою сонную песенку маленький зяблик или шустрая синичка. Теплый свет канделябров мягко озарял задумчивые лица братьев.

Федору было хорошо и уютно сидеть в мягко очерченном на ковре круге желтого света от горящих свечей. Как будто и не было за спиной долгих прожитых лет. На миг ему даже показалось, что кто-то невидимый любезно приоткрыл перед ним давно запертую дверь, чтобы он снова вернулся в свое далекое счастливое детство…

Иван же, более суровый и сдержанный в проявлении эмоций, в эту минуту неожиданно тоже почувствовал уверенность и тепло, исходящие от брата. Это была его, Иванова родная душа и надежная опора. Но он знал, что такая прочная невидимая связь может существовать только между близкими друзьями, полностью понимающими друг друга. – Ну что? Пойдем на боковую, – нарушил он тишину.