Засекреченная Курская битва

Не меньше чем прикрытие с воздуха, командование армии заботили технические возможности боевых машин и способность личного состава, в первую очередь служб обеспечения и механиков-водителей, безаварийно провести марш, который предполагался быть очень тяжелым. Ведь до этого момента ни у кого еще не было опыта переброски своим ходом более 800 единиц бронетехники на несколько сот километров. Какой ее процент выйдет из строя на этом пути и в каком состоянии окажется основная часть танков в районе сосредоточения – эти два вопроса П. А. Ротмистров требовал от комкоров держать постоянно на контроле и прикладывать все усилия для сохранения максимального уровня боеспособности своих соединений.

При решении этих задач четко налаженная служба замыкания и слаженная работа ремонтных подразделений должна была сыграть первостепенную роль. А ее организацией предстояло заняться помощнику командующего армией по технической части полковнику С. А. Соловому, его аппарату и подчиненным в корпусах и бригадах. Марш был серьезным испытанием и для инженерной службы армии, которую возглавлял полковник Б. Д. Исупов. Разведка маршрутов движения, ремонт и укрепление мостов, проверка дорог на проходимость гусеничной и колесной техники, наличие минных полей, – все это в кратчайший срок должны были выполнить его подразделения. Как покажут дальнейшие события, решить поставленные задачи в полном объеме и с необходимым качеством обеим службам не удастся.

Передовые части армии двинулись в путь после ноля часов 7 июля. Основные силы корпусов «вытягивались» из прежних районов с рассветом и до 10.00. Марш планировался в два этапа, в конце первого – всем трем корпусам предстояло выйти к р. Оскол, форсировать ее и сосредоточиться для подтягивания тылов и отставшей техники в указанных каждому районах. К началу движения 29 тк генерал-майора И. Ф. Кириченко располагался в 7-12 км западнее Острогожска, в районе Шубное, Лесное Уколово, Березово, Губаревка и на первом этапе должен был, преодолев расстояние в 150 км, к 14.00 8 июля выйти к селам Салтыковка, Сергиевка, Богословка, Волково, Дубенок. Перед 18 тк генерал-майора Б. С. Бахарова стояла более сложная задача. За первые сутки ему предстояло пройти значительно большее расстояние, 230 км, и к утру 8 июля сосредоточиться в районе Волковка, Огибное, Коньшено, Ковылино, Орловка.

Возможно, это покажется странным, но огромные массы войск 5 гв. ТА, двигавшиеся в светлое время суток, практически не подвергались бомбардировке и обстрелу с воздуха. Хотя цели для ударов были как на полигоне. Колонна только 29 тк растянулась на 15 км, а прикрывали ее лишь два полка МЗА – 32 37-мм орудия и 32 пулемета ДШК, т. е. на 1 км приходилось по две пушки и два пулемета. Поэтому в случае бомбардировки двигавшиеся части могли понести значительные потери, так как все зенитные орудия транспортировались грузовиками и для их развертывания в боевое положение требовалось определенное время. Особенно удобной мишенью армия стала при подходе к р. Оскол, где из-за проблем с мостами корпуса простояли неподвижно подряд до 7 часов, но удара с воздуха не последовало.

В документах ее штаба зафиксирован лишь один налет люфтваффе, осуществленный на рассвете 7 июля на колонну 689 иптап, двигавшуюся по г. Острогожску. В ходе этой бомбежки полк не понес значительных потерь и управление в нем не было нарушено. В дальнейшем это обстоятельство дало основание сначала командованию 5 гв. ТА, а затем и ряду советских историков утверждать, что немцы не смогли вскрыть подход ее к Прохоровке. Хотя в некоторых документах штаба 5 гв. ТА ситуация в воздухе в ходе марша оценивалась вполне объективно и делались правильные выводы. Например, начальник штаба ее артиллерии полковник П. И. Коляскин отмечал: «Передвижение массы автомобилей, танков и орудий в светлое время по ограниченному числу дорог и открытой местности давало возможность противнику бомбить боевые порядки частей еще далеко на подходе, но его авиация была скована на фронте, и на сосредоточение целой армии внимание не обращала»[8 - ЦАМО РФ. Ф. 332. Оп. 4978. Д. 1. Л. 6.].

И действительно, немецкая разведка фиксировала движение к Прохоровке значительного числа подвижных резервов. Г. Гот даже в п. 1 приказа № 5 по армии, подписанном вечером 9 июля, об этом упомянул [9 - NARA USA. Т. 354. R. 605. F. 000610.]. Тем не менее появление утром 12 июля 1943 г. перед фронтом 2 тк СС более 800 единиц бронетехники будет для его соединений подобно грому среди ясного неба. Однако причина отсутствия налетов была не в том, что 4ВФ неудачно проводил дальнюю разведку. К началу Курской битвы у его командования не было возможности решать одновременно две задачи: наносить удары по тылу и поддерживать на поле боя танковые соединения, «прогрызавшие» армейские полосы обороны Воронежского фронта. А после того как вечером 7 июля по приказу из Берлина 30 % авиапарка 8 ак 4ВФ было передано в ГА «Центр», ситуация еще более осложнилась. Поэтому немцам было не до целей в тыловых районах, даже таких заманчивых, как многокилометровые колонны войск и техники в светлое время.

Первые вопросы в организационном плане, которые затем стали причинами более существенных проблем, возникли уже в начале марша. Например, согласно приказу армии, 29 тк в отведенном ему районе должен был сосредоточиться к 14.00 7 июля, но в силу объективных причин он опоздает более чем на сутки. Его части шли за передовым отрядом генерала К. Г. Труфанова, который еще утром, в районе Лесное Уколово (8 км от Острогожска), задержал движение войск армии почти на 3 часа. А затем начали возникать все новые и новые вопросы. Причем причины основных технических проблем, которые возникнут в ходе марша, были заложены, как и следовало ожидать, в первые часы его подготовки. Управление бронетанкового снабжения и ремонта армии к наиболее существенным недостаткам, которые были допущены при планировании и подготовке переброски армии, относило следующие:

«1. При рекогносцировке маршрута не от всех частей принимали участие представители технических служб.

2. Не по всем маршрутам движения армии, за исключением 29 тк, были организованы подвижные СПАМ-ы, что привело к распылению ремсредств.

3. Недостаточно полно был продуман вопрос дозаправки техники на марше и вышедшей из ремонта.

4. Ремонтные средства распылялись: на участки ремонта направлялись лишь отдельные летучки, которые были не способны решить все вопросы, что приводило к затягиванию и потере управления ремонтом.

5. Слабо было организовано как корпусами, так и армией материально-техническое обеспечение ремонта. Это привело к длительным простоям бронетехники, вышедшей из строя, в ожидании запчастей, нерациональному использованию автотранспорта и ремонтных средств.

6. Нечетко была спланирована и работа по вводу в строй отремонтированной техники. Места ее сосредоточения для организованного направления ее в части заранее не были определены. Это приводило к тому, что ремслужбы были вынуждены экипажи с отремонтированными машинами направлять в свои подразделения по отдельности, без технического сопровождения, которые часто сбивались с маршрута, повторно выходили из строя и не имели возможности своевременно заправиться[10 - ЦАМО РФ. Ф. 332. Оп. 4948. Д. 440. Л. 156.].

Марш оказался очень трудным для всего личного состава и по вполне объективным причинам, особенно в боевых подразделениях. После тяжелой весенней кампании танковые батальоны потеряли значительное число опытных, обстрелянных членов экипажей, поэтому к лету в их состав поступило много молодежи, бойцов и младших командиров, имевших небольшой опыт вождения бронетехники. Условия работы в танке всегда были очень тяжелыми. Тесное замкнутое пространство, непрерывный гул работающего двигателя, из-за которого невозможно даже понять фразу, сказанную товарищем, сидящим рядом. Большую физическую нагрузку в ходе длительного марша испытывали механики-водители. Ветераны-танкисты рассказывали: «Если в бою надо смотреть в оба, чтобы снаряд в твою машину не влепили, то на марше еще хуже: надо держать и темп, и дистанцию, и за дорогой следить. Впереди танк, сзади танк, видимость плохая, гляди да гляди, чтобы ни ты, ни в тебя не въехали. За день так рычагами надергаешься, что ни рук не подымешь, ни спины не разогнешь, а в голове сплошной гул». Работа экипажа осложнялась дорожными и погодными условиями. Из воспоминаний заместителя командира по политчасти 2 тб 31 тбр ст. лейтенанта Н. И. Седыщева: «Погода стояла очень жаркая. Экипажи были подготовлены к совершению марша, но даже закаленные танкисты после прохождения 200 км были сильно утомлены. Видимость на проселочных дорогах была плохой, поднятая пыль забивала не только все механизмы, но и уши, и горло, а главное глаза. Очки не спасали механиков-водителей, а жара изматывала до предела»[11 - Фонды «ГВИМЗ "Прохоровское поле"». Воспоминания ветеранов 5 гв. ТА. Воспоминания Н. И. Седыщева. С. 1.]. Командование бригад и батальонов, понимая это, пыталось облегчить их труд, они подменялись другими членами экипажей, имевшими опыт управления танками, полностью был задействован и резерв танковых экипажей командиров корпусов.

Проблемы движения танковых соединений усугублялись тем, что для артиллерии армии не была выделена отдельная дорога. В это время 18 тк имел три артминполка (1000 иптап, 1694 зенап, 292 мп), в 29 тк – четыре (108 иптап, 1446 сап, 271 мп, 366 зенап), а 5 гв. Змк – пять (104 гв. иптап,1447 сап, 285 мп, 409 гв. мп, 146 зенап). Не все эти части имели такую же мобильность, как бронетехника, но шли вместе с танковыми бригадами в одной колонне. Из-за этого было невозможно увеличить темп их марша. Начальник штаба артиллерии армии докладывал: «Части артиллерии двигались в боевых порядках корпусов по двум дорогам. Растяжка частей была значительной, увеличивалась она как в силу большой пыли, а также из-за недостатка тренировки водительского и офицерского состава. Растяжка колонн, отставания отдельных орудий усугублялась еще и тем, что командиры полков, командующие артиллерией корпусов, не имели подвижных средств связи управления. Наличие 2–3 мотоциклов давало бы возможность сокращать разрывы между частями и направлять отставшие орудия по определенному маршруту. Радиосвязь так же отсутствовала.

Трехдневный марш протяженностью в 250 км не мог не отразиться на состоянии автотранспорта. Сборы отставших машин продолжались до полудня 11 июля. На отставании автомашин сказалась и слабая подготовка водительского состава, большинством которых вождение машин усвоено было плохо» [12 - ЦАМО РФ. Ф. 332. Оп. 4978. Д. 1. Л. 6.].

За движением танковой гвардии с воздуха на самолете У-2 наблюдал генерал-полковник И. С. Конев, которому было поручено в установленные сроки передать армию Воронежскому фронту. Он был против «раздергивания» своего округа, считал, что целесообразнее сохранить его в первоначальном составе, иначе в контрнаступление, запланированное после завершения Курской оборонительной операции, переходить будет не с чем. Но Ставка решила по-иному: сначала надо остановить противника, а потом уже думать о контрнаступлении.

К исходу 7 июля войска 5 гв. ТА начали подходить в район южнее г. Старый Оскол, но и здесь не все складывалось гладко, на р. Оскол не оказалось мостов грузоподъемностью 50–60 тонн. Поэтому армия фактически остановилась у реки, и ее корпуса смогли сосредоточиться в назначенных им районах с опозданием, лишь после постройки мостов, вечером 8 июля. А в это время оперативная обстановка на обоянском направлении заметно осложнилась, поэтому уже в 23.40 8 июля штаб армии получил новое распоряжение, согласно которому ее войскам к исходу 9 июля предстояло выйти в район Бобрышёво, Большая Псинка, Прелестное, Александровский (ст. Прохоровка), Большие Сети. Это означало, что впереди у танкистов еще от 75 до 100 км. В 1.00 9 июля командарм подписал приказ № 2, в котором ставились следующие задачи:

«2. 5-я гв. танковая армия, двигаясь с мерами охранения, 9.7.43 г. выходит в район Бобрышёво, Большая Псинка, Карташёвка, Александровский, Журавка, Большие Сети, Прилипы.

Передовым частям корпусов выступить в 2.00. Главным силам начать движение в 3.00.

3. Передовой отряд генерала Труфанова, в составе: 1 гв. омцп,53 гв. тп, 689 unman, батареи 678 гап, двигаясь по маршруту: Ольшанка, Коньшино, Скородное, Чуево, Вязовое, Петровка, Марьино к 6.00 9.7.1943 г., сосредоточиться в лесу в 6 км южнее Марьино. Ольшанку пройти 2.00 9.7.43 г.

4. 5 гв. Змк сосредоточиться в районе: Бобрышёво, Большая Псинка, Нижняя Ольшанка/иск. /, западная окраина Верхняя Ольшанка, Псёлец.

Штакор – Нагольное. Выступление немедленно.

Граница слева: Котенёвка /иск. /, Сергеевка, Юшково/иск. /, Троицкое /иск. /, Марьино.

5. 29 тк сосредоточиться в районе: Марьино/иск. /, Вихровка, Журавка, Петровка, Большие Сети, Прилипы.

Штакор – Нагольное. Выступление немедленно.

Граница слева: Хворостянка, центр – Скородное, Кулига, Журавка.

6. 18 тк сосредоточиться в районе: Средняя Ольшанка, Нижняя Ольшанка, Александровский /иск/, Журавка, восточная окраина Верхней Ольшанки.

Штакор – Малая Псинка. Выступать немедленно.

Движение южнее дороги Холодное – Александровский – запрещаю.

7. Артиллерия, 76 гв. мп, 678 гап, двигаться по маршруту: Хворостянка, Скородное, Вязовое, Большие Сети, Пристенное и сосредоточиться в районе Ржавчик.

Из занимаемого района выступить в 12.00 9.7.43 г.

9. 994 авиазвену к 10.00 10.7.43 г. передислоцировать в район Марьино.

10. Начальнику тыла армии выделить в распоряжение корпусов три армейских хирургических госпиталя. Передовые базы горючего, боеприпасов и продовольствия выдвинуть в район Обуховка, 12 км юго-западнее Старый Оскол.

11. Рубеж Вислое, Дубровка, Чай кин о, Калинин, Скородное, Коренёк, Нижне-Троицкий, Ивановка, в связи с наличием минных полей, проходить только по дорогам, с большими предосторожностями.

12. Первый эшелон штаба армии – Марьино. Второй эшелон – особым распоряжением»[13 - ЦАМО РФ. Ф. 332. Оп. 4948. Д. 31. Л. 39.].

На рассвете 9 июля войска 5 гв. ТА вновь двинулись в путь, и вечером того же дня передовые бригады 18 отк и 5 гв. Змк начали сосредотачиваться у ст. Прохоровка и в излучине р. Псёл. «…Марш из Острогожска в Прохоровку армия совершила блестяще, – писал П. А. Ротмистров. – И дело, конечно, не только в том, что командиры корпусов и бригад были настоящими мастерами вождения танковых войск и что штаб армии отлично организовал службу регулирования. Марш был совершен блестяще потому, что политико-моральное состояние армии было отличным, прекрасно была поставлена служба технического обеспечения.

…В ходе марша соединения армии два раза вытягивались в колонны и дважды свертывались. Из 72 часов общего времени, потраченного на марш, воска армии фактически двигались 35 часов. Таким образом, общая средняя часовая скорость для всей армии составила около 10 км в час. Передовой отряд армии двигался со средней скоростью 25 км в час, танковые бригады – 15–20 км в час, и танковые корпуса – 12–15 км в час.

…Все боевые машины 29-го танкового корпуса совершили марш без единой аварии. Мелкие технические неисправности, возникшие в пути, немедленно устранялись, и машины вновь возвращались в строй.

Марш 5-го гвардейского механизированного корпуса прошел несколько хуже, но и этот корпус в установленные сроки прибыл в назначенный район. Количество машин, отставших по техническим причинам, исчислялось единицами, но и они через сутки были поставлены в строй.

В 18-м танковом корпусе также по техническим причинам остановилось в пути несколько боевых машин, которые были через сутки восстановлены и введены в строй»[14 - Ротмистров П. А. Танковое сражение под Прохоровкой. М.: Воениздат, 1960. С. 22, 27.].

Действительно, в целом переброска войск 5 гв. ТА почти на 350 км за трое суток прошла достаточно организованно, без больших потерь в людях и технике. Хотя оценки маршам каждого корпуса в техническом отношении и организации служб обеспечения ее руководство и штаб дали разные: 29 тк – хорошо, 5 гв. Змк – удовлетворительно, 18 отк – неудовлетворительно[15 - ЦАМО РФ. Ф. 332. Оп. 4948. Д. 440. Л. 156.]. Об их справедливости мы поговорим ниже, главное, армия не только пришла на место своим ходом, сохранив главные силы бронетехники, но и за несколько суток до вступления в бой, что позволило решить много существенных проблем, возникших в ходе марша, и заметно повысить боеспособность корпусов. Такой результат, безусловно, большая заслуга всего личного состава, и в первую очередь командарма, комкоров и комбригов. Однако утверждение П. А. Ротмистрова об отлично налаженной работе всех служб в ходе марша и буквально единицах техники, оставленной корпусами на обочинах дорог, которые якобы были восстановлены в течение суток, не соответствует тому, что изложено в отчетных документах его же войск.

В книге Д. С. Ибрагимова[16 - Ибрагимов Д. С. Противоборство. М., 1989. С. 390.] приводятся данные о количестве танков, вышедших из строя в 5 гв. ТА по техническим причинам с 7 по 9 июля 1943 г. включительно, которые собрал член комиссии ГАБТУ капитан Л. В. Сергеев, находившийся в армии для оценки организации марша. Согласно его информации, по пути из г. Острогожска до ст. Прохоровка из 706 танков и САУ армии потребовали ремонта в общей сложности 110 бронеединиц, то есть более 15,6 % [17 - 3амулин В. Н., Лопуховский Л. Н. Прохоровское сражение: Мифы и реальность. //Военно-исторический архив/ 2002. – № 9 (33). С. 86.]. К 12 июля из этого числа было восстановлено примерно половина. Однако данные из рассекреченных оперативных документов штаба армии Ротмистрова свидетельствуют, что эта цифра существенно занижена. Во-первых, в трех корпусах, двух сап, 53 гв. тп и 1 гв. омтцп к началу марша числилось всего не 706, а 721 бронеединица. Во-вторых, в пути отстало не 110, а 198 танков и САУ, или 27,5 % материальной части. Кроме этого, к вечеру 11 июля в район сосредоточения прибыли еще 24 танка, которые сразу же были отправлены в ремонт. Таким образом, всего на марше из строя вышло 222 танков и САУ, т. е. одна треть армии (30,8 %). Что же касается технических служб, то они работали довольно эффективно и, действительно, к моменту ввода армии в бой восстановили около 50 % вышедшей из строя техники. Согласно все тому же донесению штаба 5 гв. ТА на 17.00 11 июля, в пути еще находилась в общей сложности 101 боевая машина.

Что же касается происшествий с ранением и гибелью личного состава, то они были, но их оказалось немного: погиб офицер в 25 тбр 29 тк (попал под танк), два солдата мотоциклетного полка в результате наезда Т-70 на мотоцикл М-72 получили увечья и были отправлены в госпиталь. Таким образом, переброска более сорока тысяч человек и нескольких тысяч танков, САУ, автомашин, броневиков и мотоциклов была признана организованной и успешной.

По количеству танков 29 тк был самым многочисленным, но подготовка технических служб и управление на марше в нем, безусловно, было организованно лучше, чем в других соединениях. После первого, 150 км броска, из более 218 танков и 21 САУ в нем по техническим причинам вышло из строя всего 12 танков и одна СУ-76. Согласно оперативной сводке штакора № 88, к 12.00 10 июля на ходу числилось: Т-34-123 шт., Т-70-81 шт., СУ-76-8 шт., СУ-122-12 шт. За успешное выполнение сложной задачи и минимальное число аварий Военный совет армии объявил генерал-майору И. Ф. Кириченко и всему личному составу соединения благодарность.

В двух других корпусах количество бронетехники, вышедшей из строя, оказалось значительно больше, не считаные единицы, как утверждал командарм, а в общей сложности один танковый корпус, ее сбор и восстановление продолжалось несколько суток. Из двух соединений по аварийности лидировал 18 отк. На первом этапе, к 22.00 8 июля, из 187 танков в нем вышли из строя 104, или 55,6 %, а в ходе марша в район Прохоровки эта цифра выросла до 117 танков, или 62,6 %. Однако напряженная работа по сбору и восстановлению техники шла круглосуточно, что давало существенные результаты. К 14.00 10 июля в корпусе числилось уже 83 танка, находившихся в пути и ремонте.

На высокую аварийность в соединении Бахарова повлияли несколько факторов, но основных было два. Во-первых, плохая организация марша. Комкор и весь руководящий состав соединения оказались не на высоте. Его штаб даже график выхода на марш спланировал из рук вон плохо. В результате колонны бригад, начавшие движение позже, сталкивались с обозами передовых. В этой обстановке комбриги, понимая, что если двигаться с такой скоростью, то выйти вовремя в указанный в приказе район не смогут, пытались обгонять впереди идущих, искать обходные пути. Это вело к перемешиванию войск, авариям и в конечном итоге грозило тем, что техника и люди могли попасть на собственные минные поля. К счастью, этого не произошло. Во-вторых, на первом этапе корпус прошел значительно большее (в полтора раза) расстояние, чем соседи, например, 29 тк – 150 км, а 18 тк – 230 км.

Тем не менее первая крупная задача, поставленная перед его войсками, была выполнена плохо. Выход из строя больше половины бронетехники руководством армии не без основания был расценен как свидетельство безответственного отношения к своему делу командиров соединения всех уровней, слабой подготовки к маршу как личного состава, так и технических служб. Особенно это становится очевидным, когда начинаешь сравнивать показатели технического состояния танков в других корпусах. Уже после завершения Курской битвы, в сентябре 1943 г., на одном из совещаний командного состава 18 отк его новый командир генерал-майор К. Г. Труфанов отмечал: «Есть закон: «Не организовал марш и растерянно пришел на поле боя – не будет победы». Это относится ко всем родам войск и особенно к механизированным и танковым частям. До момента выступления в 18 тк наличествовала чрезмерная самоуспокоенность, считали, что с точки зрения технического состояния машин в частях полный порядок, а также благополучно и с водительским составом. Но когда выступили на марш, то жизнь показала другое. Предстояло пройти расстояние в 230 км по лесистой и сильно пересеченной местности. В начале были нарезаны три дороги. С точки зрения тактического построения марш возражений не встречает, но технически он не был обеспечен. Отсутствовала разведка маршрута, служба регулирования работала плохо, саперные подразделения почти не использовались, в результате чего после использования не проверенных на грузоподъемность слабых мостов, которое сопровождалось авариями, корпус был вынужден вытянуться на одну дорогу, и тут начались все несчастья: перемешивание колонн, в боевые части вклинивался транспорт, а это большая беда, когда каждый старался как можно скорее протолкнуть свой транспорт, не считаясь с боевым построением. И не поймешь, где танки, а где обозы.

Плохо также была организована служба замыкания. Из строя выходили танки и часто, при этом не получая технической помощи по 2–3 дня, простаивали в поле. Таким образом, значительная часть боевого состава соединения без боя вышла из строя. В силу этих причин 18 тк более 50 % материальной части потерял на марше»[18 - ЦАМО РФ. Ф. 3415. Оп. 1. Д. 27. Л. 89.].

Удручающие результаты марша, которые были связаны напрямую с работой комкора, а затем неудача, постигшая всю армию 12 июля 1943 г. под Прохоровкой, лично для Б. С. Бахарова будут иметь серьезные последствия. Генерала сделают стрелочником, т. е. на него спишут многое, в том числе просчеты и ошибки, к которым он не имел прямого отношения. 18 отк был «чужим», он вошел в состав армии только 6 июля. Поэтому его неудачи представлялись как более весомые, чем «своих» корпусов. Хотя если взять показатель 5 гв. Змк, то они свидетельствуют что его службы тоже сработали не лучшим образом. На втором этапе его бригадами на дорогах было оставлено 29,5 % бронетехники, к 16.00 10 июля отставшими числилось 65 танков и САУ.