Сломанная тень

– Никанорыч! Чего рот разинул? Тащи ее в комнату! – скомандовала Ирина Лукинична.

Никанорыч с Тихоном подхватили сопротивлявшуюся Лаевскую.

– Илья Андреевич, раз уж вы доктор – помогайте! – попросила Ирина Лукинична.

– Да! Конечно! – вышел из оцепенения Илья Андреевич. Были у него подозрения, что Верхотуров и Репетин не по своей воле из жизни ушли. Но откуда сие известно греку-фокуснику? – У меня при себе настойка опиума. Ее пока и назначим. Спать будет до утра.

Как только оравшую Софью Лукиничну увели в спальню, в полутемную гостиную стремглав влетел Пантелейка – ему Филипп Остапович доверил парадный вход:

– Там попы пришли! Господина барона требуют!

За Баумгартеном увязались Тучин с Лаевским.

– Отец Нафанаил? Как вы меня нашли?

– Ждали возле вашего дома, а потом дворецкий ваш вспомнил, что вы у господина Лаевского собирались ужинать.

– Чем обязан? – Баумгартен неприветливо оглядел отца Нафанаила и монахов, с которыми сговорился о литии и всенощном бдении у тела Ухтомцева.

– Пожертвование хотим вернуть!

– С какой стати?

– По самоубийце не служим! И отпевать не будем!

– Батюшка! – встрял Тучин. – Графа Ухтомцева застрелили!

Отец Нафанаил перекрестился.

– Может, увеличить сумму? – предложил барон.

– А еще говорят, ваш приятель – содомит. Правда?

– Ну, точно не знаю, – замялся Баумгартен.

– Не лги, сын мой.

– Все может быть! В душу к человеку не заглянешь.

– Забирайте деньги!

– Ладно! Завтра других попов найду!

– Сын мой! На бери такой грех на душу! – посоветовал ему отец Нафанаил.

– Я с Господом без вас разберусь, – отрезал барон, – и Ухтомцева не вам судить!

Священник и монахи перекрестились и, не попрощавшись, ушли.

– Швейцар заснул, что ли? Где мое пальто? – раздраженно спросил Баумгартен.

– Сей момент, сей момент! – Филипп Остапович торопливо спускался по парадной лестнице. – Пальто ваше на печке подсушил, от крови здорово промокло. А вот вычистить не получилось.

– И не надо! Я в нем только до дома доеду и выкину к черту!

Швейцар при упоминании лукавого осенил себя крестным знамением троекратно, а затем подал барону цилиндр и трость.

– Жаль, что всенощное бдение не отслужат, – расстроился Лаевский.

– Не беспокойся! – ответил Баумгартен. – Я сам почитаю Псалтырь. Обойдемся без святош!

– Ты что? Собираешься провести ночь в квартире Ухтомцева? – спросил Владимир.

– Да!

– Ты же ранен?

– Чепуха!

– Я с тобой!

– Нет! – вскричал Баумгартен. – Не надо! Я хочу побыть один!

– Антон! Что с тобой?

– Ничего! Просто устал! И рука болит!

– Во сколько встретимся завтра?

– Ни во сколько!

– А дама? Мы же договорились ее поймать!

– Туда тоже пойду один.

– Почему?

– Потому! Прощайте! – И барон выскочил на улицу.

Лаевский озадаченно посмотрел ему вслед. Потом закусил губу, круто развернулся и пошел к мраморной лестнице, которая вела на второй этаж. Тучин последовал за ним:

– Какая муха укусила барона?

– А ты не понял?

– Нет!

– Дух Репетина заявил, что убийца в гостиной! Убийца знает про даму треф. То есть он из наших!