Ночи в шкуре первобытного льва

Двуногий в своих рассуждениях был прав. В лапах у тигра был свежий труп добытого им оленя. Двигаясь на рассвете предыдущего дня по острому каменному хребту с заброшенной на спину и удерживаемой могучей пастью добычей, рыже-полосатый отступился, неудачно встав на выше упомянутые камни, рассеянные в бесчисленном множестве на его пути следования. Камни с завидным постоянством, как это неоднократно уже случалось, стали быстро сползать вниз, увлекая хищника и его добычу за собой значительно быстрее, прежде чем тигр успел что-либо предпринять для поправки положения. Так хищник и добытый им олень оказались на дне всё той каменной ямы. Обстоятельно обследовав каждый уголок ямы и, обнюхав всё её содержимое, тигр с трудом, но надёжно с защитой от мокрого снега и ветра, пронизывающего иной раз само дно каменного мешка, устроился в узкой расщелине, куда не преминул втащить и свою добычу. Всё это время он неторопливо прикладывался к оленю, ведя отсчёт часам своего заточения. Падение вниз человека, которое он наблюдал накануне перед наступлением сумерек, не вызывало в нём никаких немедленных инстинктов охоты и жажды крови. Это его даже позабавило и обрадовало. Понимая, что из крутой отвесной ловушки он вряд ли выберется живым, тигр решил продлить часы своей жизни, оставив человека нетронутым до той поры, пока у него к столу останется олень. Примерно такого же мнения по поводу своего временно нетронутого существования обнаруженным им опасным соседом был и сам охотник. Человек не питал ложных надежд, что останется жив в присутствии одной из самых коварных и свирепых крупных кошек как двуногий собрат по постигшему их обоих несчастью.

Пройдёт совсем немного времени и хищник, покинув укрытие, нападёт на него. Шансы голодного охотника отстоять свою жизнь с помощью каменного топора и ножа будут ничтожно малы. Придя в себя и немного успокоившись, человек начал искать глазами предмет, при помощи которого ему удалось бы выбраться из каменного мешка. Обнаружив под ногами два напрочь промёрзших ствола, он приподнял то из них, которое было потоньше и подлиннее. Подтащив покрытый снегом ледяной комель к одной из стен каменной ловушки, человек с большим трудом установил бревно в вертикальное положение и прислонил его к стене. Бревно оказалось меньше размером по длине, чем высота стены на человеческий рост. Но это неприятное открытие не смутило первобытного охотника в решимости использовать свой, пожалуй, единственный шанс на спасение. Убедившись, что бревно имеет достаточный угол наклона и вполне надёжно укрепилось за верхние выщербленные края отвесной стены, он предпринял попытку вскарабкаться до самого высокого края комеля в надежде, укрепившись на его верхнем основании, при помощи силы рук выбраться из злополучной ямы. Первая его попытка чуть было не привела к успеху. Он почти добрался до самого верха сооружения, но в самый ответственный момент промёрзшие руки ослабили свою хватку. Его одежда из шкур животных, впитавшая в себя мокрый снег, к этому моменту обледенела, и человек сначала поехал по бревну, а затем просто свалился вниз. Горечь досады от неудачной попытки длилась недолго. Отогрев руки, охотник вновь пошёл на штурм заветной высоты. Только на этот раз сил у него, чтобы добраться до верха, явно не хватало. Побарахтавшись где-то у середины бревна, он вновь свалился вниз, увлекая за собой при этом и само бревно.

За всем этим происходящим действием безучастно наблюдал тигр, по-прежнему не выдавший своего присутствия. Хищник был твёрдо уверен, что его будущей жертве никуда не удастся уйти, что его участь предрешена.

Оставив бесплодные попытки выбраться по обледенелому комелю наверх, человек достал каменный топор и, методично им работая, начал сбивать с бревна ледяной покров. Глухой стук, поднимавшийся из ямы от ударов топора по бревну, разносился над заснеженной поверхностью равнины далеко вперёд во всех направлениях.

Первым на этот стук откликнулись пещерные гиены. Они уже давно находились совсем рядом с острым каменным откосом, служившим коварным прологом к ловушке в виде глубокой ямы. Безучастно наблюдая за тем, как большой чёрный лев продолжает свою утреннюю трапезу у туши поверженного им предыдущим днём зубра, они услышали гулкие звуки каких-то ударов, раздававшихся совсем рядом. Поднявшись со своих мест, расположенных на почтительных расстояниях ото льва и его добычи, падальщицы и наглые воришки в одном лице, в числе четырёх взрослых особей, стали продвигаться на услышанные ими звуки. Их перемещение по снежному насту сопровождалось омерзительным хохотом и звуками, сходными с плачем и смехом человеческого детёныша. В ответ их неприятной для людского слуха песне раздавалось довольное и громкое рычание льва, наконец-то оставшегося один на один со своей добычей.

Человек, естественно, слышал все эти звуки: и хохот пещерных гиен, и громкий рык его вчерашнего преследователя. Но работа, поджимаемая отведённым ему временем для спасения своей собственной жизни, не требовала отлагательств. Когда серо-полосатая четвёрка подошла к краю обрыва, двуногий так же усердно трудился над бревном каменным топором, как и в самом начале. Глаза у хищниц заблестели. Они забесновались у края ямы, совершенно не подозревая какой опасности себя подвергают. Добыча была совсем рядом, внизу, всего в нескольких локтях под отвесом вертикального склона. Да, но как её можно было достать? Ведь кругом не было ни пологого спуска в яму, ни какого-то потайного подземного хода.

Обескураженные таким неутешительным открытием, гиены успокоились, расселись в ряд вдоль линий каменного откоса и упёрли свои взоры в двуногое существо, находившееся внизу. Их тёмные зловонные морды своими гримасами и глаза выражали явное неудовольствие тем обстоятельством, с которым они столкнулись. Человек прекрасно осознавал, что их присутствие наверху мало повлияет на его судьбу, поэтому он не удостоил их даже недобрым, косым взглядом. Сейчас его больше беспокоил укрывшийся в расщелине рыжий с тёмными полосками хищник, исправно доедавший оленя, и то время, которое оставалось у человека в распоряжении. Положение охотника с каждой минутой становилось на какую-то незримую величину всё более и более опасным. Время от времени он прерывал работу, поднимая вверх свою заросшую голову, и что было сил, кричал из ямы в небеса на родном наречии, взывая о помощи. Затем он умолкал, истощив голосовые связки, впадая во временное уныние, граничащее с отчаянием. Но жизни в нём было ещё более, чем достаточно и, продолжая очищать ото льда бревно, он вновь и вновь взывал о помощи. Вдруг стены каменного мешка потрясла лёгкая дрожь и громовые звуки. Пещерные гиены быстро покинули свои места на хребте откоса и исчезли из поля зрения охотника. Спустя мгновение на краю откоса показалась огромная живая тёмно-бурая скала, являвшаяся ни чем иным, как старым вожаком мамонтов. Большие, выразительные глаза гигантского зверя с прищуром смотрели сверху вниз прямо на человека, насквозь пронизывая человека своим взглядом и вызывая в его теле лёгкую дрожь и озноб…

Охотник прекратил своё занятие, завороженный изучающим его взглядом травоядного исполина. Вскоре за спиной волосатого слона показались ещё несколько голов с большими кривыми бивнями и крупы спин его соплеменников, с не меньшим любопытством пытавшихся разглядеть содержимое каменного мешка. Трубный рёв опасности вожака стада охладил интерес наиболее любопытных из слонов, и они замерли словно вкопанные, не дойдя до опасной черты предательского откоса. Сам же вожак, опустив в воздушное пространство ямы-ловушки своё грозное оружие, единственную руку и орган осязания – хобот, с шумом втянул в себя запахи, скрывавшиеся на дне ямы. Добытые таким образом сведения сообщили животному, что внизу кроме человека где-то рядом скрывается большая хищная кошка и что кроме полуразложившихся, изъеденных и истлевших трупов, костей и черепов других животных в яме больше ничего нет. Дошедший до вожака, едва уловимый запах от далёкой кончины его сородича, вырвал из утробы мамонта прощальный стон, который незамедлительно подхватила оставшаяся за спиной вожака основная группа животных. Отдав последние звуковые почести погибшему в яме сородичу и ещё раз безразлично взглянув на охотника – злейшего врага своего племени, вожак удалился прочь от кромки обрыва. Стадо слонов молча последовало за ним.

Человек вновь опустился на корточки и продолжил свою работу над бревном по очистке его от наледи. Время от времени он прерывался и, задрав вверх бородатое лицо, взывал о помощи своих соплеменников, издавая только ему и им понятные громкие речевые выражения.

К моменту, когда работа над бревном подходила к концу, день был в своей середине. Серая невыразительная безоблачная пелена постепенно уступала место ясной небесной окраске. Местами проглядывало солнце, приглушая мрачные мысли в сознании человека, гоня их прочь, высвечивая своими лучами надежду на счастливое спасение. Но вот наверху послышались какие-то неясные новые звуки, постепенно переходящие в отчётливый волчий вой и рёв крупного зверя. Вскоре с края откоса в яму стали скатываться мелкие камешки. Вслед за ними спиной к человеку, на самом гребне откоса выросло тело могучего медведя, яростно рычащего на медленно обступавших его со всех сторон волков. Человеку было ясно, что сами по себе волки, даже имея значительный численный перевес, не стали бы преследовать опасного для собственной жизни животного. Серые четвероногие охотники снежных просторов просто решили отобрать у медведя добычу – крупную лань. Но медведь, голодавший несколько дней и как нельзя кстати, наконец-то, добывший себе пропитание, не собирался отдавать свою добычу волчьей стае. Положив лань прямо перед собой, и поняв, что путь к отступлению для него отрезан, матёрый самец встал на задние лапы, чуть в стороны растопырил передние лапы подушечками вовнутрь и, исподлобья, оглядывая обступавшую его полумесяцем волчью свору, стал ждать как опытный боец её неизбежного нападения…

Всё происходящее наверху человек, естественно, видеть не мог. Но по решимости в поведении медведя он твёрдо уже знал, что тот примет бой и просто так не отдаст свою добычу в лапы волков. Хорошо зная повадки пещерных, серых и других бурых медведей, охотник ясно представлял себе, что доведённый голодом до отчаяния любой из этих представителей косолапых будет драться до конца, пока не погибнет от клыков превосходящих сил врага или не одержит победу.

Между тем, полумесяц из серых волчьих тел всё ближе и ближе приближался к бурому медведю и добыче. Тактика боя для волков была проста. Часть стаи должна была отвлечь матёрого косолапого от добычи под его лапами, а другие волки всеми доступными хищному разуму уловками утащить подальше от места схватки мёртвую лань. Когда волки все вместе, единым порывом, бросились на медведя, то последний, словно разгадав их план, резко согнулся вниз, сгрёб добычу и сильно прошвырнул её под собой к себе в тыл за спину. Этот бросок его был настолько силён, что туша лани, преодолев большее пространство, чем предполагал её владелец, неожиданно для него и потенциальных её похитителей, свалилась вниз, прямо на самое дно ямы. Разогнувшись в исходную позицию и увидев боковым зрением всё произошедшее, медведь пришёл в такую неописуемую ярость, утроившую его свирепость, что начал крошить могучими размашистыми ударами своих лап черепа и кости, и хребты волков, со всех позиций атаковавших его, но ещё так и не успевших осознать, что лакомый кусок, из-за которого они преследовали крупного всеядного зверя, был для них безвозвратно утрачен. Теперь это дело обстояло совсем иначе, чем представлялось стае. Добычей для серых охотников мог быть только бурый медведь. Косолапый, в свою очередь, единственный шанс на своё спасение, а также на утоление голода видел в победе над стаей. Обоим противоборствующим силам совершенно некуда было отступать. Волки, волна за волной, накатывались на непреодолимое препятствие в образе медведя, пытаясь вцепиться ему в горло, повалить его на окровавленные камни и снег, превратив его тем самым в долгожданную добычу. Но косолапый с неукротимой энергией и молчаливой яростью крушил их одного за другим лапами, иногда даже вспарывать успевал внутренности серым охотникам своими непомерно большими и острыми невтягивающимися когтями. Силы обеих сторон истекали. Битва подходила к концу, а победитель так и не был выявлен. Но вот человек, находившийся внизу, услышал призывный вой вожака стаи и волки, понёсшие весомые потери, отступили в надежде пополнить свои желудки тем, что останется им со стола чёрного льва. Правда, на очереди они были лишь вторыми после пещерных гиен.

Медведь, оставшийся стоять наверху склона, едва переведя дух, принялся зализывать свои окровавленные раны, нанесённые ему волками. Затем он медленно опустился в круг, образованный из тел поверженных им врагов, обнюхал нескольких из них, выбрав того, что оказался поплотнее, без особого аппетита и удовлетворения начал его поедать. Вой и рычание наверху стихли. Над поверхностью ямы воцарилась полная тишина. Лишь редкое ворчание медведя и приглушённое рычание чёрного льва нарушали покой безмолвия…

Человек, заточённый в каменном мешке, за время, проведённое в нём, изрядно промёрз с головы до пят, не имея под руками кремниевых камней. Даже если бы они имели счастье оказаться у первобытного охотника, то вряд ли ему удалось что-либо собрать на дне ямы, даже для самого маленького костра. Дрожа всем телом от пронизывающего озноба, облачённый в шкуры, двуногий медленно, осторожной поступью приблизился к свежей туше молодой лани.

Вытащив костяной нож, человек судорожными движениями замёрзших рук отрезал от потерянной перед боем добычи медведя ещё тёплый желанный кусок свежего мяса. Утолив чувство голода предоставленным ему проведением судьбы сырым мясом, охотник поднял со дна ямы несколько пригоршней снега, неторопливо пережевал их, доведя до состояния воды, и также неторопливо проглотил и саму воду. После того, как с первыми признаками голода было покончено, человек вновь приладил почти вертикально к стене ямы очищенное ото льда бревно, предпринимая очередную попытку выбраться наверх. Перед тем, как ещё раз вскарабкаться по бревну до уровня заветной поверхности, где он так же, как и здесь в яме подвергал себя опасности быть растерзанным бурым медведем или чёрным львом, охотник ещё раз, что было духу, отчаянно прокричал призыв о помощи на своём родном языке. В ответ ветер принёс ему запах короткого свежего не морозного дня и какой-то невнятный, приглушённый звук, отдаленно напоминающий человеческую речь. Собравшись с силами, он начал карабкаться вверх по бревну, которое теперь не скользило в руках и позволяло ему всё ближе приблизиться к заветной цели – последней надежде покинуть каменную ловушку.

Спокойно отдыхавший с открытыми глазами тигр возле наполовину съеденной своей добычи в узкой расщелине стены впервые начал выказывать признаки беспокойства. В странном, непонятном поведении двуного существа хищник почувствовал какую-то скрытую угрозу своему недолгому, но сытному сосуществованию. Его потенциальная, совсем близкая добыча пыталась ускользнуть из-под самого носа. Впервые за последние два дня, покинув своё открытое логово, тигр с присущей ему мягкой поступью и осторожностью, крадучись, в считанные мгновения оказался у нижнего основания комеля, по которому уже заканчивал свой подъём человек. Со всего маху могучий зверь лапой ударил по бревну, лишив его состояния устойчивости. Первобытный охотник, не разжимая своих объятий вокруг комеля, в мгновение ока вместе с последним оказался вновь внизу прямо под лапами и перед разъярённой мордой хищника, издававшей раскатистое «ОАУ!». Древко топора при падении охотника на дно каменной ловушки сломалось у самого основания рубящей части и уже не представляло собой столь грозного оружия, каковым являлось изначально. Смерть была совсем близка, до её оранжево – полосатой шерсти можно было дотянуться ободранной в кровь рукой. Но в этот самый момент наверху раздались до боли в сердце знакомые обрывки родной речи, и брошенное оттуда копьё царапнуло бок, чудом увернувшейся от него большой кошки. Тигр приглушённо зарычал и, не спуская глаз с неизвестно откуда-то взявшихся на его голову большую группу двуногих существ, явно угрожавших ему расправой при помощи тяжёлых и острых палок, задом попятился медленно туда, откуда ещё совсем недавно он начинал вылазку, имевшую цель положить конец последним попыткам человека избежать своей участи…

С трудом, приподняв своё тело утром на руки и сев на корточки, человек смотрел изумлёнными глазами на многочисленные фигуры своих соплеменников. Они толпились у основания откоса и радостно приветствовали найденного живым своего сородича. Скупая слеза благодарности спасенного первобытного существа скатилась по щетине его лица. Скрутив наверху большую толстую верёвку, состоящую из обрывков шкур мелких животных, люди один конец её сбросили вниз на дно ямы так, чтобы до неё мог дотянуться свободно их незадачливый товарищ. Узник каменного мешка, ухватившись за верёвку, дал понять своим соплеменникам, чтобы те ещё ниже опустили её. Свободной рукой он показывал при этом на свежую тушу лани, лежащую у его ног. Люди наверху удовлетворённо кивнули головами и опустили верёвку ещё ниже. Прочно обмотав и завязав узлы на животном, человек внизу голосом дал команду на подъём лани. Несколько раз, зацепившись маленькими рожками и телом за неровные шероховатости и выступы отвесной стены, добыча оказалась наверху, попав в руки охотников. Освободив верёвку от животного, люди вновь сбросили её свободный конец вниз, чтобы наконец-то поднять из ямы человека… Всё это время, пока охотник внизу аккуратно неторопливо обвязывал себя примитивной верёвкой, несколько человек наверху с копьями наперевес следили за возможными движениями опасного хищника, не желавшего оставаться в одиночестве в каменном мешке, уже послужившим погребальной усыпальницей для многих животных. Тигр обезопасил себя от возможных попаданий в него неприятных разящих предметов, – тяжёлых копий и камней, с которыми так ловко умели обращаться ненавистные живые существа, вновь забравшись под своды расщелины. Откровенный рёв досады обречённой на недолгую, голодную, одинокую смерть полосатой кошки исходил из-под сводов каменной расщелины и затем безвозвратно угасал. Поднятый на поверхность, измождённый физической усталостью охотник, сразу же попал в объятия своих соплеменников, таких же, как и он сам охотников. Немного усмирив свой бурный пыл и успокоившись, люди начали готовиться в обратную дорогу, дорогу домой под своды обогреваемой очагом пещеры. Короткий зимний день клонился к концу. Нужно было торопиться выступить в путь. Пройдя всего лишь несколько шагов, спасённый охотник и его соплеменники наткнулись на место недавней кровавой битвы большого бурого медведя и волчьей стаи. Повсюду снег был пропитан кровью. Везде были разбросаны клочья бурой и серой шерсти, а так же трупы четвероногих степных и лесных охотников-волков, разбитых и обезображенных могучим косолапым. Прихватив с собой пару волчьих туш, оставшихся после такой убойной мясорубки в пригодном для выделки шкур виде, вся людская вереница отправилась к родным местам. Медведя поблизости нигде не было. Скорее всего, прихватив с собой один из волчьих трупов, он решил устроиться где-нибудь в другом месте, подальше от места битвы. Свидетельством тому служил широкий размашистый кровоточащий след волочимого им по снегу трупа серого. Медведю было противно соседство группы пещерных гиен и на сей момент находящихся недалеко от волчьих тел и терпеливо ожидавших своей очереди отобедать. На расстоянии нескольких полётов копья оставшиеся в живых другие представители волчьей стаи рвали своими острыми клыками добычу большого чёрного льва, неподалёку лежащего от добытого им днём раньше зубра. Сытый лев крепко спал, совершенно не заботясь о том, насколько опорожнят его мясную кладовую в виде крупного быка потерпевшие поражение в смертельной схватке с медведем волки. Только чёрная точка на снегу, за кучей беснующихся волчьих тел у зубра сквозь начавший падать снег, напоминала спасённому человеку о том, из-за кого он угодил в каменный мешок. День начинал клониться к закату. Вооружённая группа первобытных людей спешно возвращалась назад, туда, где её с нетерпением ждали. Люди несли с собой дополнительные охотничьи трофеи, а главное – они вернули племени, казалось навсегда утраченного соплеменника… Сегодня всё племя будет ликовать, а завтра вождь и старейшины определят наказание спасённому охотнику за его непомерную гордыню и неоправданное рискованное стремление к одиночной охоте.

Бегство от «ледяного зверя»

Колоссальный по мощи удар сотряс пещеру, служившую обителью первобытным людям. Ночная дрёма племени была вмиг прервана новым наступлением холодной снежной стихии. Порывы морозного, пропитанного тучами колючего снега и ветра, ворвались в людское жилище, потушив ночной очаг и рассыпав по полу пещеры бесчисленное множество острых осколков льда и кип снега. Люди в панике с криком и диким воем вскакивали с мест своего ночного отдыха, ещё не осознавая того, что происходит с ними и их жилищем. В считанные мгновения вход в пещеру, только что согреваемую огнём изнутри, оказался плотно заваленным сплошной массой кристалликов снега. Абсолютная, непроглядная темнота и жуткий холод овладели пещерой. Беспорядочные людские крики ужаса и страха стихли также неожиданно быстро, как и родились в ночи. В кромешной мгле было отчётливо слышно многочисленное биение молодых и старых сердец, только что испытавших на себе глубокий шок от неожиданного ночного натиска небывалой снежной стихии. Мрачную тишину разразил голос вождя племени. Напрягая мощь своих лёгких, сын Зубра сказал:

–Артуки! Мы оказались в западне, во власти ледяного зверя. Этого зверя, так же как и большого медведя, и мамонта можно одолеть только всем племенем. Ваш вождь, сын Зубра, повелевает вам во всём следовать и делать всё так, как делает он.

После этих слов сын Зубра взял каменный топор, подошёл к закрытому снегом и льдом проёму пещеры и стал изо всех сил бить топором по заснеженному льду. Взрослые воины племени последовали его примеру. Остальные члены племени с замиранием в сердце следили за тем, как продвигается работа по освобождению всех соплеменников от внезапно возникшего тёмного плена. Сквозь образовавшийся мрак в жилище артуков были отчётливо слышны лишь звуки от ударов топоров упорно работающих мужчин племени во главе с вождём, да негромкие стуки от падающих на пол пещеры осколков льда, вздохи и причитания стариков и старух, прерываемые временами пронзительным плачем до смерти напуганных ребятишек.

По мере того, как в полной кромешной тьме продолжалась работа взрослых мужчин племени по освобождению из заточения себя и всех других своих сородичей, гул и грохот над сводами пещеры и далеко за её пределами всё более и более возрастали, с каждым разом всё сильнее сотрясая жилище артуков. Работающие на колке люди начали уставать. Их соплеменникам, ждавшим благополучного разрешения своей участи, были слышны хриплое и учащённое дыхание своих самых сильных людей и менее частые и не столь мощные удары топоров. Наконец работа затихла совсем. Ледяные оковы жестокой стихии накрепко сковали проём выхода из пещеры, обрекая людей на медленную голодную смерть. Уставший вождь и обессилевшие от упорной работы охотники вернулись к центру пещеры и, на ощупь определив свободные для себя места для отдыха, уселись на корточки. Грудные и малые дети по какому-то неведомому знаку перестали всхлипывать и плакать. Сколько длилась эта безмолвная пауза, на ту пору это никого не интересовало. Никто не брал на себя смелость нарушить возникшую тишину. Но вот вождь тяжело вздохнул, перевёл дух и произнёс:

–Белый зверь не хочет выпустить нас. Он хочет, чтобы мы навсегда остались под сводами своего крова без огня, тепла и горячего мяса. Так что? Мы сдадимся ему в его колючие холодные лапы и все умрём от голода или примем до конца эту битву, как подобает настоящим охотникам и воинам племени артуков? Кто хочет сказать? Я слушаю…

Из темноты раздался мощный голос с хрипцой. Этот голос принадлежал лучшему охотнику и воину племени – Рыжему Саблезубу, чья воинская доблесть и количество охотничьих трофеев хорошо всем были известны. Кашлянув пару раз и несколько раз ударив здоровенным кулаком в свою широкую грудь, он сказал следующее:

–Нам нельзя оставаться. Здесь нас ждёт верная смерть. Ледяной зверь хочет нас проглотить своей пастью. Артуки не позволят ему это сделать.

Под сводами пещеры послышался нарастающий одобряемый ропот.

–Тогда все здоровые мужчины племени вместе с воинами-охотниками принимаются за работу, – раздался твёрдый голос вождя.

Спустя короткое время вновь заработали топоры, зубила, скребки и другие подручные предметы, всё яростнее и злее врезаясь в твёрдое тело ледяного зверя. На какое-то время соплеменники, оставшиеся без работы, ощутили на себе прилив тепла, исходящий от разгорячённых тел людей племени, ведущих смертельную схватку с тем, кто в своей силе неисчислимо превосходил силу мамонта, с тем, кто никогда не испытывал великодушия к поверженному им живому существу, постоянно пожирая того своими необъятными чудовищными челюстями.

Лёд поддавался с трудом. Он держался с достоинством, как и подобало могучему сопернику, столкнувшемуся с неимоверным упорством маленькой кучки живых существ, запертых им ради забавы в небольшой полой каменной кочке-норе.

В то время, когда одни усердно боролись за жизнь всего племени, а другие с замиранием в сердце участливо наблюдали за этой борьбой, один из представителей артуков – веснушчатый светловолосый мальчишка подростковых лет с серыми глазами напряжённо о чём-то думал. В голове этого юного создания вихрем пролетали мысли одна за другой, будоража его воспоминания. И вот, наконец, он вспомнил нечто очень важное. Он вспомнил, как ещё две весны назад до сегодняшних, почти уже трагических событий, довелось ему одному остаться в родной пещере за насмешливые проделки над своими сверстниками и поддерживать огонь в очаге. Был прохладный, но ясный солнечный день. Мужчины племени, большей частью, во главе с Рыжим Саблезубом находились на охоте. Старейшины, старики и женщины с малыми и совсем несмышлеными ребятишками под охраной самого вождя племени и нескольких воинов собирали в редколесье на равнине прямо под горой, где располагалась пещера, различные вкусные плоды, как растительного травного происхождения, так и те, что росли прямо из земли совсем рядом, с деревьями… И всё бы было хорошо в этот день для бесноватого нашего героя по имени Тик, если бы к середине дня не разыгрались события, предвидеть которые никто не мог… Поворошив догорающий огонь и подкинув ему пищи в виде больших сухих веток ясеня, Тик сладко зевнул и вместо того, чтобы продолжить бодрствовать, с удовольствием растянулся во весь свой немалый рост на ближайшей шкуре серого медведя неподалеку от очага. Он закрыл глаза, представляя себе, что скоро вернутся охотники со знатной добычей, и спустя ещё какое-то время он вместе с остальными членами своего многочисленного семейства будет вкушать жаренное или печёное мясо какого-нибудь там дикого осла, лошади, оленя, тура, а возможно, лося или медведя. Лишь бы это было вкусно и позволило утолить голод. Пустив сладкую слюну и окончательно забыв об обязанностях в поддержании огня, Тик погрузился в приятную дрёму. Но сон его не был длителен. Проснулся он от неприятного, спёртого, густого запаха и едва уловимого шороха. Не успев толком прийти в себя и встать на ноги, протирая глаза и одновременно становясь на колени с полуопущенной вниз головой, Тик успел заметить, что прямо перед его опущенным вниз взором располагаются массивные лапы жёлто-коричневого цвета. Страх овладел сердцем юноши. Он боялся приподнять вверх голову. Ужас парализовал тело подростка от одной только мысли, что он наверняка знает, кому принадлежат эти лапы. Вне всяких сомнений он знал, что эти лапы и густой, спёртый запах, исходящий от ещё невидимого всего тела, принадлежит только одному хищному зверю – бывшему хозяину их нового жилья. Этим хозяином до того, как его изгнали из родного логова, являлся крупный старый самец пещерного льва. Тогда Тик был ещё совсем несмышлёным мальчиком, но события той кровавой драмы у входа в пещеру, как самый страшный эпизод из его жизни, навсегда врезались ему в память.

Защищая своё жилище от людей, лев получил множественные ранения, лишился левого глаза, но при этом сам убил троих опытных охотников. Жизнь хищнику спасла его необузданная ярость оскорблённого самолюбия. Однако жилище своё он утратил, уступая его численному превосходству людского натиска. Потеряв своё право на пещеру, он некоторое время вовсе не напоминал артукам о своём сосуществовании. Но две весны назад он вновь вернулся и решил напомнить о себе. Пещерник пришёл ясной звёздной ночью. Он был не один. С ним была его подруга, с которой волею судьбы ему суждено было встретиться на бескрайних просторах лесостепи каменной эпохи. Он и она, стоя у входа в пещеру, рычали, требуя от людей своё законное право на жилище. От двуногих существ львов отделяло большое яркое пламя, преграждавшее путь под своды своего бывшего дома. Немного посотрясав раскатистым рыком ночное осеннее небо и изрядно поволновав людей, он и его подруга удалились в бездну ночи. И вновь ни пещерный лев, ни его львица ничем не напоминали о себе. Немного спустя после их последнего визита как-то произвольно, без видимых причин стали пропадать одинокие люди, волею случая оказывавшиеся на почтительном расстоянии за пределами пещеры. В племени всем было ясно, что это лап и клыков дело. Отпечатки лап, найденные в разных местах в разломах базальтовых пород и ниже в редколесье, полуизглоданные и изуродованные трупы отчётливо свидетельствовали об этом. Многочисленные засады и облавы привели лишь к одному – охотники племени убили его львицу. Косматый, матёрый убийца вновь ушёл…

И вот он вновь стоит над свой очередной одинокой и невооружённой огнём и копьём человеческой жертвой и, вкушая скорую расправу, умиротворённо тихо порыкивает. Тик, дрожа от страха, поднял к верху свои глаза и встретился со сверлящим его насквозь большим единственным жёлтым глазом. «Пощады не будет, как и не было её всем другим, кто попадал ему в лапы», – подумал про себя мальчишка. Тик медленно опустился телом на четыре точки и, не видя для себя никакого спасения, инстинктивно направился туда, где в одной из стен находилась достаточно глубокая и вместительная ниша, куда его соплеменники в зимние месяцы и ночное время частенько сбрасывали кости после обильной трапезы. Днём, когда было светло, дозорные собирали эти кости и останки пищи из ниши и выносили их за пределы пещеры, чему несказанно радовались находящиеся неподалёку отдельные группы диких собак и не очень крупных красных волков.

Одноглазый пещерник с нескрываемым любопытством смотрел на то, как ненавистный ему двуногий зверь на четырёх ногах, весь сотрясаясь от страха предстоящей скорой смерти, медленно ползёт к стене пещеры. Тик же, в свою очередь, сознавая, что одно неосторожное либо просто неловкое движение приведёт к тому, что огромный старый лев всего лишь одним небрежным движением превратит его спину в окровавленный кусок, готовый к употреблению в сыром виде, был предельно осторожен и медлителен. Иначе всё – конец его жизни неизбежен.

Вот Тик поравнялся с ямой. С её дна на него повеяло устоявшимся запахом разложившейся гнили и едва заметным дуновением ветерка. Лев по-прежнему был любопытен и не выдавал нетерпения обычно нервным подёргиванием кисточкой хвоста. Вскоре пещерник сделал полшага вперёд вслед за мальчишкой. В этот самый момент Тик с неимоверной ловкостью и быстротой нырнул в зловонную нишу и исчез из поля зрения большой кошки, оставив тем самым на некоторое время пещерного льва в крайней растерянности. Этих нескольких мгновений юноше хватило для того, что, даже получая синяки и ссадины, разрезав местами выбеленными костями свой живот, он значительно продвинулся вперёд и полностью исчез из поля зрения грозного хищника. После такого манёвра двуного лев пришёл в неописуемую ярость и последовал следом за своей ускользающей жертвой. Преодолевая подземный базальтовый коридор, Тик слышал, как дышал крупный зверь, преследуя его в узком каменном тоннеле. Неожиданно для себя мальчишка ткнулся головой во чтото твёрдое. Это твёрдое заколыхалось, но устояло. «Всё, теперь я его…», – безысходно подумалось Тику. В это самое время сзади одноглазый как-то неестественно себя повёл – недовольно зарычал и прекратил продвижение вперёд. «Неужели застрял?» – с надеждой подумал мальчишка. А хищник действительно застрял, и с великим трудом ему удалось освободиться. Для этого льву пришлось сдавать назад. Делал он это с огромными усилиями, но довольно проворно. На его громкий надрывный рёв к пещере уже спешили возвращавшиеся с охоты соплеменники юноши. Не помнящий себя от пережитого ужаса, Тик, так же как и лев, задним ходом, оказался вновь внутри пещеры у потухшего очага. На все вопросы, заданные ему охотниками племени, юноша совершенно ничего не мог ответить. Он был в шоковом состоянии, и только время от времени о чём-то невыразительно мычал и разводил в стороны руками.

На следующий день, утром, вождь племени – Сын Зубра за очередную суровую провинность по отношению к очагу племени подверг Тика публичному наказанию. Он был выпорот перед своими соплеменниками, вымоченными в воде крупными крепкими ветками тальника, и лишён горячей мясной пищи на несколько дней. Огонь в очаге был восстановлен. Тик во время испытания голодом проявил стойкость духа и ни разу не попросил у своих соплеменников для себя кусочка мяса. Самым суровым и страшным испытанием для него было то, что после роковой встречи с пещерником он лишился дара речи и памяти.

И сейчас, переживая трагические моменты дальнейшей судьбы своей и своих соплеменников, Тик, неожиданно для себя, вновь обрёл дар речи, к нему вернулась память. Что было силы в его детских лёгких, он закричал на всю покрытую мраком промёрзшую пещеру:

–Тик вспомнил! Я вспомнил! Мы спасёмся! Мы выйдем отсюда!

Крик его был настолько силён, что все работавшие инструменты и орудия первобытных людей по раскалыванию монолита льда вмиг прекратили свою деятельность. Люди инстинктивно повернулись в сторону только что кричавшего эти так нужные слова, пытаясь в кромешной тьме выхватить его глазами из многоликой массы сородичей. Наступило временное оцепенение. Вдруг чья-то крепкая властная рука схватила под локоть левую руку Тика, и голос вождя племени повеливающе произнёс:

–Что ты вспомнил Тик, сын Хитрого Енота? Говори!

–Я вспомнил всё.

Тик поведал вождю племени и всем остальным сородичам о том, как к нему вернулась память. Он сбивчиво и коротко рассказал, что в тот злополучный для него день, когда он лишился от пережитого ужаса дара речи и памяти, и чуть было не лишился рассудка от преследования его одноглазым пещерником, неожиданно для себя Тик сделал открытие – он раскрыл тайну пещеры. Их пещера помимо основного выхода, ныне крепко замурованного толщей льда, имела потайной выход. Он находился как раз там, куда в холодные промёрзшие ночи артуки временно сбрасывали обглоданные кости и пищевые отходы. Юноша хотел ещё что-то добавить, но Сын Зубра крепко сжал кистью его плечо, твёрдо и решительно произнёс: -Довольно, Тик! Мне всё понятно!

Люди в пещере оживились. Было ясно, что искра надежды на спасение вспыхнула в них с новой силой. Быстро подойдя к захламлённому костями углублению в стене, вождь вместе с другими мужчинами племени начали расчищать лаз. Когда кости были выброшены из него вовнутрь тёмной пещеры, Сын Зубра позвал к себе голосом самого могучего из охотников и воинов – Рыжего Саблезуба. Рыжему к этому времени всё было понятно без лишних слов. Прихватив с собой топор и тяжеленное копьё, он осторожно просунулся в узкий каменный коридор затхлого приямка. Всё племя с замиранием сердца слушало, как шуршало его большое тело, продвигаясь по-пластунски ранее неведомого пути. Наконец, где-то не очень далеко, скорее всего с противоположной стороны каменной гряды, в которой располагалась пещера, раздался глухой тяжёлый скрежет. Все уже догадались, что сильные руки Рыжего Саблезуба отодвигают камень, на который в своё время наткнулся головой Тик – сын Хитрого Енота. Вскоре скрежет прекратился и в пещеру хлынул свежий поток морозного воздуха и бесчисленное число колючих снежинок. Вслед за этим послышался уверенный голос Рыжего:

– Покидайте пещеру, пока снегом не занесло проход из неё!

Люди и так уже стоявшие возле спасительного лаза, истинное предназначение которого открылось перед ними только сейчас, издали долгожданный вздох облегчения. После быстротечного совещания со старейшинами первыми исчезли в каменной дыре несколько опытных воинов, затем женщины и дети. Когда под сводами пещеры вместе с вождём остались всего несколько человек, свод в проёме человеческого жилья вдруг залихорадило, и лёд, буквально разрывая проём, крупными осколками выстрелил вовнутрь жилища артуков. Ледяным залпом было ранено несколько людей племени, в том числе и сам вождь. К счастью все ранения оказались достаточно лёгкими и безопасными для жизни. Единственной немаловажной и тревожной вещью было то, что в ноздри первобытных людей проник свежий запах крови, а это означало, что и хищники, обладающие куда более острым обонянием, нежели люди, быстро могли получить весть об этом, находясь они где-нибудь поблизости. Спустя короткое время все люди пещеры оказались за её пределами на открытом пространстве. Взору их предстала реальность, подумать о которой у них не хватило бы первобытной фантазии. Справа от того места, где через потайной вход вышли на свежий воздух люди и где должна была располагаться охотничья тропа, по которой артуки спускались от своей пещеры с каменных холмов в некогда цветущую долину за дичью, прямо перед входом в пещеру находилась высокая стена цвета перламутра. Стена эта была столь непомерно широка, что могла бы послужить местом стоянки для многих племён одновременно. То, что эта махина льда, припорошённая снегом, была недвижима, было обманчивым впечатлением. Едва заметно она колебалась. И каждое незначительное её колебание могло привести к очередному непредсказуемому короткому или длинному продвижению вперёд. Чтобы не вставать на пути у непреодолимых сил природы, вождь и старейшины приняли решение обогнуть пещеру с левой стороны. Когда люди племени обогнули пещеру и вышли с обратной её стороны, то взору артуков предстал ландшафт, не имевший ничего общего с тем, который они видели ещё вчера перед сном. Всё вокруг было покрыто огромным белым покрывалом из снега, который всё прибывал и прибывал вместе со льдом, равномерно ложась на предыдущий слой бесчисленным потоком маленьких холодных телец. Внизу, под склоном каменного холма на пологой снежной равнине было столько животных как растительноядных, так и хищных, что ни один из ныне здравствующих артуков не взял бы на себя смелость заявить, что что-то подобное он лично уже мог наблюдать. Вся эта живая масса копытных и когтистых тел, поочерёдно отставая и обгоняя друг друга, двигалась вглубь долины редколесья, подгоняемая скрежетом и громоподобным рёвом исполинского белого зверя, имя которого было – Ледник.

Среди животных здесь были болышерогие олени, державшиеся семьями и порознь, большое стадо зубров, диких лошадей, лоси, олени, семьи носорогов, кабаны, стадо мамонтов и все те, кто являлся хищниками, рано или поздно принимавших участие в поглощение плоти травоядных. Среди хищников выделялись серые медведи, большие первобытные пещерные львы, тигры, леопарды, отдельные стаи серых и красных волков, дикие собаки и шакалы. Вся эта жаждущая крови многоликая хищная масса, как почётный эскорт, с обеих сторон сопровождала всё пребывающие группы травоядных, не теряя надежды вместе с отступлением под натиском ледника воспользоваться случаем и набить свою утробу свежим мясом кого-либо из травоядных… В те короткие мгновения, когда наступающие ледяные торосы брали себе передышку, было слышно, как ревела вся эта огромная животная армия, преодолевающая неудобства в виде глубокого снега и колющих ноги и лапы осколков льда…

Оценив ситуацию, вождь дал знак людям племени к спуску на равнину. Взяв в круг стариков, женщин и детей, ощетинившись копьями, палицами и топорами, племя медленно приступило к спуску от затопляемого снегом и льдом их крова в лощину долины. Всем людям племени было ясно, что пришедшие издалека тяжёлые времена продлятся очень долго, и что если сейчас не последовать за потоком травоядных животных, то рано или поздно всё племя встанет перед фактом голодной смерти.

Чуть только артуки преодолели часть спуска, как новый, ещё более мощный грохот сотряс почву под их ногами. Сделав пол-оборота головы в направление зловещего звука, первобытные люди увидели, как в нескольких сотнях локтей от того места, где они только что находились, на каменную гряду взобралось ледяное голубовато-зелёное чудовище. Высотой оно было в четыре человеческих роста.

–Вперёд, быстрее вперёд! – прокричал вождь, – никому не отставать!

Словно услышав слова сына Зубра, оба смертоносных ледяных языка, подобно всё состригающими на своём пути острым гигантским ножницам, почти одновременно начали своё движение вперёд, которое рано или поздно должно было привести их к взаимному столкновению. С трудом, преодолевая обжигающий ноги и вызывающий озноб по всему телу колючий снег, пригнув головы, теплее и плотней упрятав в одежды из шкур животных грудных и маленьких детей, артуки продолжили бегство от стихии. Со всех сторон их в огромном количестве обгоняли травоядные и хищные звери. Вот одна молодая женщина с малым ребёнком на руках оступилась и упала лицом в снег. Она находилась в самом конце людского коридора. Воины племени оказались впереди её всего лишь на несколько шагов. Когда к ней обернулись, то под грудой рычащих волчьих тел ничего невозможно было разглядеть. Она не успела издать даже крика, когда волчьи клыки с быстротою молнии, словно лезвие бритвы, разрезали ей горло. Лишь едва заметная алая струйка крови, покрываемая снежной пеленой, свидетельствовала о только что разыгравшейся трагедии. Племя только вздрогнуло, словно раненное животное, но не приостановило своё движение вперёд. Остановиться на месте – значило попасть напрямую в объятия смерти. Окружённый со всех сторон соплеменниками, Тик ещё раз бросил взор в сторону удаляющейся навсегда пещеры. На её вершине, вопреки здравому смыслу, стоял тот, кто чуть однажды не обглодал его с головы до пят, и чьё участие в той истории сыграло не малую роль в том, что сегодня Тику и его соплеменникам удалось спастись от, казалось бы, неминуемой гибели. Дрожь земли, скрежет и грохот поддвигющегося льда заглушали довольный рёв старого одноглазого пещерного льва. Он торжествовал победу. Люди – ненавистные ему двуногие существа, наконец-то, оставили его жилище. Теперь оно принадлежало только ему одному… В это время из жёлоба каменной гряды, между двигающимися навстречу друг другу языками ледяного зверя, выскочили две маленькие фигуры, принадлежавшие серым медведям, и быстро, семеня вразвалку, стали подниматься по языку ледника, закрывавшему вход в пещеру. Вслед за ними оттуда же, поднимая клубы снежной пыли, вывалилась огромная группа серых тел и бросилась догонять медведей.

Тик, следуя вперёд в кругу своих соплеменников, боковым зрением с нескрываемым любопытством наблюдал за далёкими фигурами хищников.